Талгат Сабденов - Чужой среди чужих
Ложь от начала и до конца. Разум Сорью–старшей был расщеплен, и Еве‑02 остались лишь осколки, которых бы никогда не хватило на осмысленные действия. Но кого это волнует?
— А вот это, — Шут ткнул пальцем вглубь комнаты, — бездушная оболочка. Пустышка, что двигалась и могла говорить, но человеком более не являлась. Прах, не более.
Резко свистнул в воздухе пламенеющий меч, перерубая поясок. Тело Сорью Киоко мешком грохнулось на пол. Сверху на нее упала кукла, словно даже в таком состоянии демонстрировала свое превосходство над ней. Шут встал над трупом и взялся за клинок обеими руками, развернув его острием вниз.
— Все — прах.
Клинок с шипением вонзился в мертвую плоть. На краткое мгновение лезвие потускнело, а потом вспыхнуло нестерпимо ярким пламенем; пламенем, что пожирало все на своем пути. Сперва оно поглотило труп Киоко и куклу. Потом перекинулось на пол и стало медленно облизывать стены, и даже маленькую Аску, все еще застывшую в дверях.
— Я не стану сжигать твою душу дотла, как это было со мной, — доверительно произнес Шут. — Я лишь выжгу раковые метастазы. Поэтому однажды эти пожарища смогут затянуться.
Он криво ухмыльнулся под своей призрачной маской и добавил:
— Может быть.
А пламени уже было нечего пожирать. Палата, тело Киоко, маленькая Аска — все исчезло, не оставив даже пепла. И не осталось контактной капсулы, где можно укрыться от мира. Только тьма, бесконечная тьма собственной души, и пройдет немало времени, прежде чем эта пустота заполнится.
— На этом я откланиваюсь. Только не наделай глупостей.
Могучий взмах серых крыльев — и тьма сменяется привычной свистопляской психических огней. Все, что можно было сделать, сделано. И теперь остается самое трудное — ждать, прислушиваясь к ритмичному стуку счетчика жизни в себя в груди, и надеяться, что именно вот этот "ту–дум" не был последним. Задрало…
Шут аккуратно приземлился на усыпанную пеплом пустошь, и наконец–то позволил себе расслабленно вытянуться на оплавленном песке, глядя в затянутое серыми тучами небо, даже не потрудившись стряхнуть свою замогильно–ангельскую личину.
— Это уже перебор, Алекс, — заметил тихий голос.
— Я тоже рад тебя видеть, Рей, — ответил Шут, не меняя позы.
— Синдзи и Сорью едва стояли на ногах после первого твоего вмешательства. А теперь случится чудо, если они вообще смогут пилотировать.
— Рей, я неважно разбираюсь в этикете и прогнозировании, но свое дело знаю. Один день они будут не слишком вменяемыми, но к началу операции встряхнутся. Если тебя это так беспокоит — попроси у капитана лишние пару часов на отдых в течение дня для всей группы. Не думаю, что она откажет.
— А нельзя ли было изыскать менее вредительский способ помочь им справиться с собой?
А Ангелочек–то почти на человека походить стал… вот что Кацураги животворящая делает. Тьфу.
— Рей–чан, давай по порядку. Я сейчас, знаешь ли, смерти жду. Без шуток, у меня есть все шансы не дожить до утра. Нет ничего странного, что я решил успеть как можно больше.
— Что бы прихватить с собой кого–нибудь?
"Так, это уже ни в какие ворота не лезет".
Шут нехотя повернул голову в сторону, где сидела, сложив ладони на коленях, Аянами Рей.
— Вот как заговорила, когда появилось что–то, что жаль потерять? — он поднялся на ноги и выпрямился, глядя полу-Ангелу прямо в глаза. — Я понимаю тебя, Рей, как бы странно это ни звучало. Но и ты меня пойми. Я не могу взять и сотворить для вас счастливый мир. Да что там мир, я вообще не способен что–либо творить. Все что я умею — это уничтожать, но зато это я умею очень хорошо. И если мне не удастся уничтожить препятствия на пути к нормальному будущему для этого мира… что же, я буду довольствоваться тем, что мне удалось сломать комплексы двух подростков. Не потянет на оправдание моего существования, но хоть гордость потешит напоследок.
Псайкер умолк и принялся нарочито внимательно изучать свои ногти. Рей потупила взгляд, не найдя, что ответить.
— Постарайся не умереть, — наконец сказала она. — Без тебя будет сложнее.
И исчезла. Шут тихо фыркнул и плюхнулся обратно на песок.
"Воистину, нет пытки страшнее, чем надежда".
* * *NERV
Токийский филиал
Запись? GF70615
Дата: 8 июня 2015 года
Строго секретно
Только для служебного пользования
Летенант Хиро: Прошу прощения за поздний звонок, вы просили доносить обо всех странностях.
Полковник Цуруми: Докладывай.
Л: В 02.26 по местному времени объект покинул жилое помещение. Спустя минуту был зафиксирован звонок с местного телефона–автомата.
П: Отследили?
Л: Незамедлительно, звонок был произведен на мобильный телефон главы хозяйственного отдела Камимуры Оноды.
П: Так в чем странность?
Л: После телефонного разговора объект вернулся к жилому помещению, и произвел странные манипуляции с дверной ручкой. Словно что–то нашел на ней. Он выглядел напуганным.
П: Вот как. Есть предположения, что могло напугать нашего клиента?
Л: Никак нет. Но это еще не все. Сразу после этого объект вскрыл себе вены.
П: Он еще жив, я надеюсь?
Л: Прошу вас не беспокоиться. Мы уже собирались проследовать новым инструкциям и выслать людей, но объект самостоятельно остановил кровотечение, а так же принял меры для ускорения восстановления.
П: Понятно. Это все?
Л: Нет, есть еще кое–что. После перевязки раны объект подмигнул камере наблюдения.
*слышен звон разбитого стекла*
П: Что?!
Л: Он подмигнул камере. Вне всякого сомнения, ему было известно о ее присутствии.
*короткое молчание*
П: Черт, этот хорек столько времени водил нас за нос… Так. Не допускайте никаких агрессивных действий в отношении объекта. И никаких действий, которые он может даже случайно счесть агрессивными. Немедленно отозвать агентов наружного наблюдения. Ничего не предпринимать без моего приказа.
Л: Но полковник, две группы уже готовы! Если нужен спецназ, мы можем запросить помощь у полиции!
П: Это приказ, лейтенант Хиро. Я не хочу терять людей попусту.
Конец файла
Глава 13: Конец спектакля
23:18
Свет. Он идет отовсюду. На плите закипает суп. Окутывает, обнимает, проникает внутрь. Пожирает. Мама, а куда ты поставила мои хлопья? Холодно. Больно. Хочется сделать хотя бы один вдох. Не забыть завтра сходить к парикмахеру. Не получается — из груди торчит какая–то окровавленная железка. Из окна доносится аромат бензина. Правая нога зажата между смявшимися листами металла и размолота в фарш. Почему так? Хватит сдерживаться, убей их! Не торопись, милая, почему бы не пошалить немного? Убью! Убью! Убью! Ну и вонь, этот тупой кошак опять нагадил мимо лотка?! Убей их всех! Черт, забыл бумаги на работе. Хорошо, что в этом городе нет пробок. Поднимаешь к лицу руки, свои собственные руки, до самых локтей густо измазанные в крови. "Кальмары Осаки" возьмут в этом году золото, точно тебе говорю! Небо распахивает свои объятия, бесконечное, синее… холодное. Взгляд Вторая бутылка определенно была лишней. откуда–то извне, изучающий, оценивающий. Давай уедем из этого безумного города. Око за око, приятель. Это похоже на ощущения муравья, которого поймали в банку людьми. Опять ночное дежурство, сейчас пожую что–нибудь и на работу. Отец, я сегодня задержусь немного, занятия в клубе. Рок, чертов кретин, как ты мог упустить его?! Женские руки, подстегиваемые яростью, стискивают горло…
НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ!!!
Шут встрепенулся и окинул коридор диким взглядом. Бестелесный рой шепчущих голосов и света накрыл удушающей волной, стоило только притулиться к стене, задремать первый раз за последние сутки и ослабить самоконтроль. Очень, очень напряженные сутки. Недавняя кровопотеря, хоть и была частично восполнена, давала о себе знать постоянной слабостью и одышкой. Будь хоть какой–то выбор, Шут бы в жизни не полез в пекло, находясь в таком состоянии. Да он вообще бы никуда не полез, ограничиваясь созерцанием со стороны, желательно — с максимального удаления и пакетом ананасного сока в руке. Но человек предполагает, а Судьба располагает.
Он потер виски, пытаясь усмирить шквал мыслей, которые крутились в голове бесконтрольным роем. Не помогло. Где–то в глубине черепа бесконечно повторялись, повторялись… повторялись… крики. Но они легко могут уйти, правда? Стоит только вдохнуть запах свежей крови, услышать мокрый хруст разрываемой плоти…. Заткнись! С каждым днем этот зов становился все сильнее и назойливее, и одной только силы воли не хватало, что бы удержать рассудок псайкера от необратимого распада. Шут вспомнил о шприце в сумке, наполненном прозрачной жидкостью — своем спасении и, возможно, свей смерти. Нет. Не сейчас. Надо потерпеть совсем чуть–чуть, всего сутки… Риск свихнуться окончательно вовсе не иллюзорен, но, не имея в распоряжении всей доступной силы, он просто не выберется из стягивающейся петли живым. Так что пока остаются дедовские методы. Он выдавил на ладонь несколько белых таблеток, проглотил и попытался хоть как–то отвлечься.
