Роман Злотников - Сердце Башни
План на первый день путешествия он, похоже, выполнил. Похоже, потому что точно вычислить расстояние, которое Грон прошел до… ну, наверное, заката, вычислить было невозможно. Наверное – так как узнать, что действительно творится там, наверху, где существовало голубое небо, облака и жаркое светило, спустя несколько часов уже было невозможно.
Пуща очередной раз изменилась. Не столь радикально, как в первый, но все равно заметно. Солнечный свет, даже рассеянный, почти совершенно исчез, уступив место даже не сумраку, а натуральной тьме, зато вокруг появилось множество слабо светящихся гнилушек. Светились-то они слабо, но их было так много, что их общего света вполне хватало, чтобы двигаться, не сильно рискуя сломать себе ногу, насадиться с размаху на засохший обломанный сук или свалиться в какую-нибудь яму. Так что Грон принял решение идти, пока не захочется спать.
Часов у него с собой не было. Хотя часовая мануфактура в Агбер-порте уже появилась и наладила производство аж девятнадцати моделей таковых – от напольных до карманных. Ну как моделей… Она выпускала шесть типоразмеров механизмов, четыре из которых могли быть исполнены в четырех вариантах каждый, различающихся количеством доступных функций. А еще одна имела два варианта исполнения. Корпуса же для часов чаще всего изготавливали ювелиры, а для настольных и напольных часов – камнерезы и краснодеревщики. Так что, в принципе, собственные часы у Грона были, даже карманные, причем не в одном экземпляре. Но собираемые на мануфактуре часовые механизмы работали довольно громко – приблизительно как советский будильник… И он оставил их во дворце, опасаясь, что твари Пущи могут не вовремя услышать это гулкое тиканье и заинтересоваться тем, что издает такие странные звуки. Скрытность же наше все!
И, как выяснилось, зря. Твари обнаруживали его безо всякой помощи часового механизма, хотя почему-то не нападали. И вообще, приблизившись, довольно быстро теряли к нему интерес, что было весьма необычно и никак не соответствовало тем описаниям путешествий к Башне Владетеля, которые им удалось раздобыть. В этих описаниях утверждалось, что твари выходили из Пущи и всю дорогу сопровождали следующих по дороге, не смея подходить ближе того расстояния, на которое амулет позволял им приближаться, но и никуда не удаляясь. Отчего всех, напрвляющихся в Башню, в дороге всегда преследовал постоянный страх… Здесь же они почему-то вели себя совершенно по-другому.
Так что он шел, пока были силы, а когда они стали кончаться – принялся искать место для ночлега. Но как время его остановки соотносилось с реальным астрономическим, Грон абсолютно не представлял. Впрочем, в Пуще это было не так важно. День, ночь… здесь, в Пуще, эти понятия были весьма условны. Но вот проникать в Башню он собирался перед рассветом. В то время, когда у человека наиболее крепкий сон.
На ночлег он остановился у очередного ручья. Сначала прошел немного дальше, но там, дальше, начинались болота. И Грон решил, что заночевать в болотах он всегда успеет, а пока есть возможность, стоит остановиться в немного более приятном месте. Хотя он сильно сомневался в том, что к тому месту, которое он выбрал для ночлега, хоть сколько-нибудь уместно применить прилагательное «приятный».
После такого напряженного дня трех запланированных горстей рациона на ужин ему явно должно было оказаться маловато – он изрядно вымотался, и физически, и психологически. Напряжение от незапланированных встреч с обитателями Пущи оказалось очень большим, так что жрать хотелось неимоверно. Поэтому, минуту поразмышляв, Грон решил окончательно плюнуть на скрытность и сделать себе похлебку. Потому что разбавить… или, вернее, наоборот – добавить к рациону ему было нечего. Кроме рациона он никакой другой пищи с собой не взял. А так хоть жидкости нахлебается и заполнит ей голодное брюхо. В конце концов, если надежды на скрытность не оправдались, а тварей (возможно, всего лишь пока) можно не особенно опасаться – развести костер ничего не мешает.
Ага, как же! Как выяснилось, кое-что мешает – и очень сильно. А именно то, что ветки этих изувеченных чем-то деревьев практически не горят. Грон потратил почти два часа, прежде чем нашел способ, позволивший ему разжечь хотя бы слабый костерок. И заключался он в том, что вместо почти абсолютно негорючего дерева ему пришлось использовать комки паутины. Ну, или, мха – Грон так и не смог разобраться, что же это такое. Но горело это вполне приемлемо. Ну, по местным меркам, конечно…
Похлебка удалась. Впрочем, наверное, с этим утверждением в других условиях многие могли поспорить, но если судить по тому, с какой скоростью она исчезла в желудке Грона – несомненно удалась. Более того, покончив с похлебкой, Грон не удержался и, так сказать, поверх нее, закинул в уже слегка округлившееся брюхо еще пару горстей рациона. Рассудив, что хуже от этого не будет, а вот лучше – вполне вероятно. В конце концов, у него впереди, в лучшем случае, еще три дня пути. А скорее всего и больше. Не по дороге же идет…
Следующий день Грон штурмовал болота. К его удивлению, путь через них оказался куда легче, чем сквозь ту зеленую стену у опушки Запретной пущи. На большей части пути болота оказались неглубоки, едва по колено. К тому же слой ила на дне у них был не очень толст, и, даже в случае остановки, ноги не засасывало так глубоко, чтобы после короткого передыха требовалось, опираясь на вырубленную жердь, выдирать их из него. И по пояс он провалился только в трех местах. Хотя в одном из этих трех его едва не засосало. Слава Владетелю, успел развернуть жердь и лечь на нее плашмя, после чего осторожно, потихоньку, выкарабкался.
Он уже практически преодолел болота, ну так казалось, поскольку крошечные островки с твердой почвой начали встречаться все чаще и чаще, а само болото заметно обмелело, когда на очередном островке перед ним раздался громкий вопль.
– Кга‑а‑а! – и ему в лицо прыгнула какая-то тварь, размером с лягушку… довольно большую лягушку… очень большую лягушку. Грон почти успел отреагировать. Почти. Вскинув жердь, которую он держал в руках, он отмахнулся от летящей тушки и, хотя попал по ней не слишком удачно, но сумел, так сказать, сбить ей прицел. Она не попала ему в лицо, но до плеча дотянуться все-таки успела!
– А‑а‑а! – укус было очень, просто чудовищно болезненным. Боль ударила в виски, и его повело в сторону так, что он был вынужден упасть на колено. Как выяснилось спустя мгновение, к собственной удаче. Потому что тварь оказалась не одна. И следующие уже летели к нему вопя во всю глотку и разинув пасти. Грон швырнул в них жердь и торопливо потянул из ножен «барсы»…
Следующие несколько минут он прыгал по островку, уворачиваясь от прыгающих на него тварей и пытаясь располовинить их клинками еще на лету. И то, и другое получалось не очень. В первую очередь потому, что первая тварь продолжала висеть на нем, регулярно обдавая волнами боли, от которых у него подкашивались ноги и «барсы» норовили выпасть из рук…
А потом твари кончились. Все. В том числе и та, которая висела на нем. Улучив момент, он рубанул вдоль плеча, рискуя обрубить себе что-нибудь нужное – сил уже не было терпеть эту боль…
Грон, постанывая, рухнул на землю, и осторожно прикоснулся рукой к открытой ране… Ее не было! Куртка комбинезона оказалась совершенно не прокушенной! Он несколько мгновений неверяще ощупывал плечо, но ничего не поменялось. Одежда оказалась совершенно целой, хотя на плече по-прежнему висели склизкие останки твари. Да и плечо уже почти не болело. И что это было? Откуда такая дикая, буквально обессиливающая боль?
Но тут откуда-то с боку, послышалось знакомое:
– Кга‑а‑а, – и Грон, поспешно подхватив «барсы», вскочил на ноги и припустил вперед так быстро, как только смог. По пути ругая себя последними словами. Кретин! Идиот! Дебил! Расслабился. Идет по Запретной пуще, как по парку. Даже «барсы» не достает. Ну как же – он, такая фифа, что его даже твари Пущи тронуть не смеют. У него а‑а‑амулет, блин, охрененный! А если бы на нем не одна «лягуха» повисла, а хотя бы две – что тогда? Он бы на ногах от боли стоять не смог бы! Но все-таки, каким образом она умудрилась вызвать такую боль, даже не коснувшись его тела?
В этот день Грон прошел заметно меньше, чем вчера, потому что уже через час после схватки, когда ему удалось, наконец-то, покинуть болото, у него начало сосать под ложечкой. Причем так, будто он не ел минимум дня три. И при этом все эти три дня либо землю копал, либо камни таскал, либо бревна ворочал. Так что промучившись еще около пары часов, причем не столько потому, что так уж старался продвинуться к Башне, сколько для того, чтобы разведать какие тут, на новом участке Запретной пущи, начавшемся после болот, могут встретиться опасности, он решился-таки встать на стоянку. Пожрать.
