Совок 13 (СИ) - Агарев Вадим

— Давай, поглажу! — позёвывая, предложила сонная Лиза, указав на брюки и белую рубашку.

После моего похода на родительское собрание она успела только однажды сходить в школу. Вчера. Но впечатлений от этого посещения она получила столько, что теперь смотрела на меня с пугающим меня уважением. Вопросов ей на эту тему я пока еще не задавал, но Пана мне вчера по секрету успела поведать, что изменения в отношении администрации школы к нашей воспитаннице уже произошли. Теперь мадам Корытина обращается к моей племяннице исключительно на «вы». И называет её не просто по имени, а еще использует при этом уменьшительно-ласкательные суффиксы.

— Давай, поглажу! — повторила Елизавета и протянула руку к моим казённым порткам.

— Настоящий офицер своё обмундирование гладит сам! — успел я схватить штаны первым, — Ты лучше на стол мне собери!

Гладить брюки, а, тем более рубашки, я не люблю. Но рисковать сегодня я не имел права. Подпалит мне Лиза по девической своей невнимательности штанину и будет мне тогда конфуз на всё областное УВД. Нет уж, сегодня я как-нибудь сам!

Всё успев и сияя золотыми погонами, как новенький юбилейный полтинник, в восемь пятнадцать я спустился к подъезду. Гриненко был уже на месте. Стоял с водительской стороны, оперевшись локтями на крышу «тройки».

— Присаживайтесь, ваше благородие! — любезно пригласил он меня, но обходить ландо и открывать передо мной дверь он посчитал лишним.

— В девять я должен быть в приёмной генерала! — на всякий случай напомнил я другу, исполняющему сегодня обязанности моего личного водителя. — Инструктаж.

— Инструктаж, это понятно! — хмыкнул Станислав, — Ты лучше скажи, когда банкет? Ты же будешь проставляться? Или зажилишь? — он подозрительно покосился на мой комсомольский значок.

— Все пьянки только после предъявления обвинения цыганам! — хмуро объявил я охочему до халявных посиделок другу, — Тебе мебель доставили?

— Ага! — расплылся в блаженной улыбке Гриненко, — В понедельник сборщики придут! Однако, отгул надо, начальник! — вопросительно скосил на меня требовательные глаза счастливый обладатель «Адриатики».

— Обойдёшься! — не повёлся я на мещанский выпад опера, — Все излишества только после предъявления обвинения и ареста!

Слушать стенания друга я не стал, потому, как опять погрузился в тягостные размышления. На которые у меня уже ушла добрая половина сегодняшней ночи и весь вчерашний вечер. Сколько ни ломал я свою изломанную голову, но придумать, как выманить из нор попрятавшихся покупательниц я так и не смог.

— Выходи, приехали! — вытащил меня из раздумий голос друга, — Когда эта бодяга закончится? — кивнул он на заставленное автотранспортом пространство перед УВД.

— Не знаю, начало в десять тридцать. Но думаю, что час-полтора, не дольше, — предположил я, открывая свою дверь, — Москвичи своё время ценят, так что, может, и раньше освобожусь! Ты в дежурку позванивай, через неё будем связь держать! — в который уже раз пожалел я об отсутствии мобильников.

Проводив взглядом отъезжающего Стаса, я двинулся ко входу в УВД.

Когда я зашел в приёмную Данкова, то кроме уже знакомых мне майора и молодящейся тётки увидел там толстого пожилого капитана и не пожилого, и не толстого подполковника.

Капитан оказался старшим инспектором ХОЗУ УВД, а подполковник инструктором Политотдела. Об этом мне, не стесняясь присутствия обоих и не глядя на них, сообщил адъютант генерал-майора Данкова. Подпол и капитан душевного дискомфорта перед лейтенантом от такого пренебрежения к ним не испытали. Подавшись вперёд, они приветливо мне кивнули. Могу ошибаться, но мне даже показалось, что сделали они это с подобострастием.

— Приступайте! — коротко скомандовал им генеральский порученец, указав на меня взглядом.

Сначала ко мне шагнул толстяк в капитанском мундире, но пошитом из сукна для старшего начсостава. И достав из кармана портняжный метр, начал крутить меня из стороны в сторону, что-то промеряя.

— Соответствует! — удовлетворённо сообщил он генеральскому прислужнику.

После чего, засунув в карман свернутый в рулон измерительный прибор, достал оттуда бордовую кожаную обложку для удостоверения и сложенный идеальным квадратом кипенно-белый носовой платок.

— Берите, берите! — благосклонно наклонил он двойной подбородок, когда я заверил, что сопливник у меня и свой имеется, — Платок в правый боковой карман кителя, а обложку наденьте на своё служебное удостоверение! Генеральская! — со значением посмотрел он на меня. Видимо, чтобы удостовериться, проникся ли я оказанным мне вниманием и привалившим счастьем в виде накрахмаленного платка.

До меня начало доходить, что действо, к которому меня сейчас подготавливают, для нынешнего времени слишком нетипично. И старшие товарищи, дабы не опарафиниться в моём лице перед Святой Инквизицией ЦК КПСС, пытаются предусмотреть все мелочи. На которых сопливый летёха может посыпаться в любой момент торжества. Прослезится, например, от переполняющих его чувств и начнёт тереть глаза рукавом! А, если и достанет платок, то еще неизвестно, сколько он его до этого носил в кармане и что он им вытирал прежде.

Я невольно хмыкнул и пожал плечами. С учетом прошлой жизни и службы, это награждение у меня не третье, и даже не пятое. Но подобную извращенно-мелочную процедуру мне пришлось претерпеть впервые.

— Товарищ лейтенант! — оттеснив капитана, шагнул ко мне комиссарствующий подпол, — Вот, возьмите! — протянул он мне сафьяновую «раскладушку» малинового цвета, — Освежите память и прочтите, лишним не будет! И желательно, несколько раз!

Заглянув во внутрь папки, я мельком заметил отпечатанный на машинке текст. Какие-то даты и список членов Политбюро. Дальше читать эту шнягу я не стал. Но и от ненужных споров с подполом тоже воздержался. Благодарно ему кивнув, прижал папку локтем к левому боку.

Порученец, внимательно отслеживающий происходящее, бросил взгляд на тумбу с напольными часами, на циферблате которых было ровно девять и поднял трубку с селектора.

— Товарищ генерал, лейтенант Корнеев находится в приёмной! — вытянувшись в струну, как будто Данков умел видеть через стены. — Есть!

— Проходите, товарищ лейтенант, вас ждут! — отпустил он в мою сторону доброжелательный кивок.

Раньше он просто говорил мне «Проходите, вас ждут!», автоматически отфиксировалось в мозгу. И «товарищем лейтенантом» он меня раньше тоже не называл.

Взглянув в двухметровое зеркало на своё отражение и не найдя в нём каких-либо изъянов, я шагнул в тамбур генеральского кабинета.

Глава 21

Кроме генерал-майора Данкова в кабинете находились неведомый мне полковник и старый мой знакомец Александр Петрович Завьялов. Тот самый замзавотделом областного комитета партии, через которого я когда-то передал хозяину области своё скромное пожелание стать орденоносцем.

Все трое демократично располагались за столом для совещаний и вроде бы что-то попивали из стоящих перед ними чашек. Наверное, чай, поскольку, кроме вазочки с печеньем и сахарницы на столе, я заметил блюдце с нарезанным лимоном.

— А вот и наш герой! — с энтузиазмом, в который я почему-то не поверил, обрадовался начальник областной милиции, — Проходи, Сергей, присаживайся! Чаю с нами выпьешь?

Чаю мне не хотелось, меня им Лиза полчаса назад дома напоила. Но отказываться от проявленного генералом гостеприимства я не стал, не тот случай.

— Ну ты как, лейтенант, готов? — затребовав по селектору для меня кипятка, вновь обернулся ко мне Данков, — Сегодня, Серёжа, быть может, самый главный день в твоей жизни! Я больше двадцати лет в милиции и генерал уже, как видишь, а ордена пока так и не выслужил! — обведя взглядом своих сотрапезников, с непонятным мне укором, посмотрел и на меня он.

— Так ведь это наша партия так решила, товарищ генерал! — избегая недружественного взора обкомовца Завьялова, лицемерно оправдался я, — А что касаемо главного дня, так он у меня еще впереди! — стараясь удержать на лице торжественность, всё же посмотрел я на работника обкома, — Как вы считаете, Александр Петрович? Дадут мне лет через пять Героя?