Иннокентий 2 (СИ) - Коруд Ал

— Где?

— Васечкин, ты дурачка из себя не строй. Мы много о тебе знаем. Что-что, но ты точно не дурак. И, кстати, уже не раз приходил на помощь органам.

— Тогда зачем вы меня гражданином, а не товарищем обозвали?

Крапивин некоторое время рассматривал подопечного, как ученый подопытную крысу, заговорившую человеческим голосом, а потом захохотал.

— Иван Капитонович, вы были правы. Тот еще фрукт. И что откуда взялось? У вас в деревне все такие?

— Какие уж есть.

— Ну, дед, у тебя тоже был ершистым.

Васечкин задумался. Глубоко, однако, копают! Но тему развивать не стал. Ни к чему. Шутки шутками, но можно нашутить и на срок. Эти товарищи юмор не понимают.

— Что узнать хотели? С кем у нас спор случился? Так, у вас наверняка все ходы записаны. В лаборатории дело было. Но я ведь не говорил ничего запрещенного. Просто чай пили и болтали о всяком. А здесь представлена абсолютно гнусная интерпретация сказанного мной тогда.

— Вы правы, — майор сбивался с «ты» на «вы», с умыслом или нет непонятно. — Институт НИИ ХУ… химии яда и удобрений, — Крапивин чуть не чертыхнулся, осознав, как читается название в коротком варианте. — Сигнал поступил давно.

— Тогда зачем он здесь и сейчас? Я кого-нибудь подвел?

— Товарищ Васечкин, не бегите впереди паровоза. Лучше скажите, какого рожна вы разводите националистическую пропаганду?

— Какую?

— Националистическую.

— Я думал патриотическую, — пожал плечами Кеша. — В моих словах совершенно нет никакого криминала и подкопа под основы советской власти. И вы об этом отлично знаете. Тогда к чему весь этот цирк?

Майор с некоторым удивлением глянул на Васечкина и заметил:

— А ты еще наглее, чем Иван Капитонович говорил.

— Привыкли, что перед вами все заискивают и дрожат, как осиновые листики?

Крапивин издал подобие смешка, а потом резко сменил тон:

— Несколько десятков лет назад ты кровавыми соплями сейчас умывался бы, гражданин Васечкин.

Иннокентий выдержал холодный взгляд гэбиста:

— То есть вы все-таки признаете, что слова вождя чистая правда?

Майор изменился в лице, но моментально взял себя в руки:

— Можешь вывернуться, когда захочешь. Ловко ты владеешь казуистикой. Слова привел правильные, но контекст и главное — аудитория были ошибочными.

— Понимаю. Виноват, исправлюсь.

Эти золотые слова Петров еще выучил в армии.

Крапивин кивнул:

— Это радует. Следовательно, какой из этого вывод?

— Не метать бисер перед свиньями.

Иван Капитонович сдержанно хрюкнул, майор же вздохнул:

— Ну что вот с таким оболтусом делать?

— Взять на поруки.

— Не наглей, Васечкин! И помни, что советский интернационализм нерушим.

— Так точно. Народ и партия едины!

Васечкин гадал. Вряд ли целого майора привлекли лишь для душещипательной беседы и выжидающе посматривал на гэбиста. Тот кивнул и сунул фотокорреспонденту несколько листов напечатанного текста.

— Читай и подписывай.

— Вот так сразу?

— Так сразу. Не строй из себя дурака. Тебе не идет. Знал, куда устраивался.

Иннокентий не спешил, как, впрочем, и комитетчики. Дело-то серьезное! В принципе ничего необычного в тексте Васечкин не заметил. Подумав, спросил:

— Мне теперь стучать для вас придется?

Кадровик усмехнулся и закурил:

— У нас и без тебя добровольцев хватает.

— Тогда…

Комитетчики переглянулись. Крапивин достал портсигар и спички. Так как Васечкину закурить не предложили, значит знали, что он не курит.

— А сам как думаешь?

— Это как-то связано с возможной поездкой «туда»?

— Умный мальчик. Дальше что?

— Работа корреспондента подразумевает плотное сотрудничество в области разведки. И вы сами, скорее всего, из второго управления.

Кадровик чертыхнулся, у майора сломалась спичка. Кеша продолжал нагло улыбаться.

— Ну, ты…больно умный…

— Илья Семенович, вы забываете, где я работаю. Если уж меня приняли, то просветили и поставили на задницу клеймо — «Годен!».

Крапивин загасил сигарету и уставился на Васечкина немигающим взглядом. Видать, долго его тренировал перед зеркалом. Но в данном случае он не работал. В будущем действовали ловчее и гибче. Здесь же Гэбэ, отказавшись от мордобоя в кабинетах, отчего-то не ушло далеко в методах воздействия.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Что надо соглашаться, — коротко ответил Иннокентий. Он уже догадался, что без подписи никуда не уедет. А уехать очень хотел. Жизнь в СССР его уже порядком утомила. Здесь не было той свободы выбора, что имелась в будущем, пусть и в урезанном виде. И его такой порядок вещей сильно напрягал. Если проживать вторую жизнь, то куда веселей, а не в попытках заработать кусок хлеба.

— Правильно думаешь.

— Так я же, Илья Семенович, патриот. И для Родины готов на многое.

Капитонов испытывающе уставился на Иннокентия, будто искал некий подвох.

— Вроде не врет, Илья Семенович.

— Надеюсь, — Крапивин откинулся на стуле и потянулся к портсигару.

— Мне подписывать?

— Иннокентий, друг мой сердешный, — в голосе майора послышались стальные нотки, — научись уже различать моменты, когда стоит шутить, а когда категорически этого делать нельзя. А то начинаешь сомневаться. что ты тот самый парень, что вытащил вертолетчиков из разбитой машины, перевязал их и построил снежную избушку, тем самым спас от неминуемой смерти.

— О кей!

Васечкин передал подписанные документы гэбисту и глянул на него с немым вопросом.

— Можешь пока идти. Результаты тебе сообщат.

— Хорошо.

На душе сразу стало легче. Душные они все-таки товарищи и не самые приятные собеседники. Почему-то любой сотрудник подобных учреждений тут же начинает смотреть на тебя свысока. А по сути, кто он такой? Обычный клерк, облаченный властью. Хоть убей, но Кеша не верил в Джеймс Бондов.

— Что скажете, Иван Капитонович?

— Непрост наш фрукт.

— Ну, у вас, — Крапивин позволил себе усмехнуться, — обычно другие и не работают. Меня интересует совсем иное.

Кадровик насторожился. В разведке служат люди непростые, с ними надо держать ухо востро. Он хлопнул по папке:

— Крайне противоречивые свидетельства, Илья Семенович. Как будто в какой-то момент человека попросту подменили. Бросил пить, гулять и стремительно начал делать карьеру. Ну и попутно…

— Это вы о маньяке? Или о хищениях на заводе? Последнее, вообще, крайне любопытно.

— Вы поэтому здесь?

Майор ничего не ответил, встал и мерно заходил по комнате.

— Вам логика развития событий ничего не напоминает? Вы же служили оперативником?

— Внедрение?

— И крайне удачное внедрение.

Комитетчики глубокомысленно посмотрели друг на друга.

— Откуда?

— Не знаю, — Капитанов покачал головой. — Мы, конечно, направили запрос смежникам. Но ведь они могут нам и не ответить.

— Почему?

— Глубокое внедрение, товарищ капитан.

Кадровик колыхнулся:

— Наши дальнейшие действия? Если это будет не наш человек.

Капитонов остановился, затушил сигарету и уверенно заявил.

— А если, Иван Капитонович, это для смежников какая-нибудь крайне важная операция, а мы её сорвем? Одно ведь дело делаем. Это пусть в высоких кабинетах счеты друг с другом сводят. А «на холоде» все обычно по-иному происходит. Там не до сантиментов и конкуренции. Пан или пропал.

— Считаете, что его завербовали еще в армии?

— Очень может быть. Но что там было, мы вряд ли узнаем. Поступят свежие вводные по Васечкину, тут же сообщайте прямо мне. В остальном работайте по обычному плану. И вот эти кляузы, — Капитонов ткнул в анонимку, — засуньте куда-нибудь подальше! Интернационалисты херовы с пятой графой. И с такой мразью приходится работать.