Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте
— Напрасно вы запираетесь, Игорь Сергеевич, — заметил следователь. — Вот ваши товарищи ведут себя иначе. Будучи арестованными, они уже дали нам подробные признательные показания. Могу часть зачитать. Хотите?
— Хочу, — отвечал арестант, твердо глядя в глаза следователю.
А что еще оставалось делать? Только так он мог узнать, схвачены товарищи или нет. Верить следователю, что они арестованы, было нельзя: он вполне мог соврать. Но по тому, что он скажет об их якобы сделанных признаниях, можно будет судить, действительно друзья в руках жандармов или нет.
— Хочу, — повторил Дружинин. — Так что они говорят? Признаются в убийствах?
— Шутит! Ей-богу, шутит! — воскликнул Молодцов в полном восторге. — Угадал я, совсем угадал, что с вами, Игорь Сергеевич, мне будет весело. Так вот-с: в убийствах ваши товарищи не признались, поскольку таковых пока не совершили. Зато сознались в целом ряде других преступлений. Например, в проживании по поддельным документам, в хранении оружия. А главное — в том, что проникли в Зимний дворец с целью получить секретные сведения, а затем организовать ряд убийств. А еще ваши товарищи Углов и Полушкин сообщили, что именно вы были руководителем вашей группы. Вот!
Услышав сказанное следователем Молодцовым, Дружинин испытал огромное облегчение. В этот момент у него была одна забота: как бы не выдать жандарму охватившую его радость. Ведь тот бред, который только что изложил следователь, мог означать только одно: друзья остались на свободе, никаких показаний они не дают, господин Молодцов все выдумывает. Он не только не знает, зачем оперативники проникли в Зимний дворец; не знает он и отношений внутри их группы.
Однако человек с пшеничными усами, как видно, был хорошим физиономистом. Как ни старался Дружинин скрыть свои чувства, это ему, видимо, до конца не удалось.
— Э, да мы, кажется, не слишком огорчены, — заметил следователь. — Не поверили нашим словам. Верно я вас понял?
Отрицать было глупо, и Дружинин кивнул:
— Нет, не поверил. Никого вы не задержали. Да и задерживать было не за что, мои товарищи никаких преступлений не совершали.
— Как же это, батенька, не совершали? — удивился Молодцов. — И вы, и ваши товарищи, несомненно, нарушили целый ряд законов Российской империи. Не будем говорить про господ Полушкина и Углова, поговорим о вас. Начнем все-таки с документов. Это обвинение не самое серьезное, но необходимо внести ясность. Вы заявляете, что живете по паспорту, выданному вам полицией при выезде за границу. Да, это верно. Однако доказывает лишь одно: что наша полиция и пограничная стража плохо работают. Сейчас мы выясняем, кто именно выдал вам паспорт для выезда в Италию и почему это сделал: по нерадивости или по иной причине. Потому что ваше удостоверение личности, найденное на вашей квартире, — полная фальшивка. Тут мы уже провели проверку и выяснили: никакой дворянин Дружинин Игорь Сергеевич в год, указанный в ваших документах, в империи не рождался. Записей о нем нет в метрических книгах ни одной из центральных губерний! Вы не рождались, милостивый государь! И о дальнейшем жизненном пути свидетельств тоже нет. Вот какая закавыка. И пока мы, с вашей помощью, ее не разрешим, вы отсюда не выйдете.
— А откуда это — отсюда? — спросил Дружинин. — Вы мне так и не сказали, где я нахожусь.
— А я и не обязан вам это докладывать, — заявил следователь. — Закон мне этого не предписывает. Но ради нашей будущей дружбы — а ведь мы с вами подружимся, не так ли? — так и быть, скажу. Вы, господин Дружинин, находитесь в главной тюрьме города Санкт-Петербурга и всей Российской империи — в тюремном замке на Арсенальной набережной. В просторечии этот замок именуют «Кресты». И знаете, что про него известно? Что за всю его историю, за все тридцать с лишним лет отсюда почти никто не бежал. И вам не удастся!
Глава 31
— Да, в тех самых легендарных «Крестах», — подтвердила Маша.
— И что, оттуда действительно так трудно бежать? — спросил Углов.
— Практически невозможно. За тридцать лет всего два побега. Причем после каждого начальство учитывало уроки и ужесточало режим. Так что теперь там даже мышь не проскочит.
Оперативники переглянулись, а потом снова повернулись к девушке. Их разговор происходил все в том же ветхом домишке на южной окраине столицы, куда Маша их привезла накануне. Была уже середина следующего дня. Оперативники отдохнули, рана Вани полностью зажила, и теперь их беспокоило только одно — судьба товарища, попавшего в руки полиции. Этот вопрос они и обсуждали, сидя на кухне, Маша пристроилась возле окна, выходившего на улицу, и то и дело в него смотрела.
— Главное, конечно, то, что он жив, — заметил Углов. — Но теперь перед нами встает следующая задача…
— Да, надо понять, что нам делать, — сказал Ваня. — Выходит, Игорь так навсегда и останется в этих «Крестах»?
— Почему же навсегда? — возразила Маша. — Из «Крестов» мы его выручить не сможем. Но ведь его должны судить, а потом отправить к месту отбывания наказания. Для этого арестанта должны вывезти в другое место. Этим мы и воспользуемся.
— Как я понял, у вас есть в «Крестах» свой человек? — спросил Углов.
— Да, среди обслуживающего персонала есть наш единомышленник. И это очень важно. Через него мы сможем установить связь с Игорем. И когда выработаем план побега — сразу ему передадим.
— Чего же мы ждем? — воскликнул Ваня. — Давайте сядем и выработаем этот план!
— Ишь, быстрый какой! — усмехнулась Маша. — Побег из тюрьмы — дело сложное. Сложнее, чем ликвидация какого-нибудь приговоренного чиновника. Тут втроем не сладишь. Кроме основной группы, которая будет освобождать арестованного, нужны еще группы, которые будут отвлекать противника; нужен транспорт, убежище… Все это может дать только организация.
— Ваша, как я понимаю? — спросил Углов.
— Да, наша. Я уже объяснила руководству, какая у нас проблема, — сказала Маша, в очередной раз выглянув в окно. — Сегодня утром они должны были принять решение и прислать сюда человека, который его объявит. А если партия решит вам помочь, то придут люди, которые примут участие в операции.
— И как же ты объяснила, кто мы такие? — недоверчиво спросил Углов.
— Да, тут пришлось поломать голову, — призналась девушка. — Ведь правду говорить вы мне не разрешили; да никто бы и не поверил. Пришлось сочинить целую историю. Вот, слушайте и запоминайте. Мы с вами должны говорить одно, чтобы мои товарищи ничего не заподозрили. Иначе они не только помогать не станут, а как бы хуже не было.
— В общем, перестреляют, как неблагонадежный элемент и наймитов царизма, — усмехнулся Ваня.
— Вроде того. Значит, так. Вы прибыли неделю назад из Цюриха, от наших зарубежных товарищей. Вы намеревались устроить грандиозный взрыв в Зимнем дворце, для чего проникли во дворец и вошли в доверие к моему отцу. Вам почти все удалось, но тут полиция вас выследила. Вашего товарища схватили. За ним числится много боевых дел во имя революции, да и подготовка взрыва, поэтому ему угрожает смертная казнь. Вот почему вы просите вам помочь.
Несколько минут Углов обдумывал сказанное, потом произнес:
— Да, легенда хорошая, все объясняет. А если твои друзья нас спросят, кто именно нас послал?
— Скажете, что Савинков, — отвечала Маша. — Он сейчас в партии самый боевой, не оставляет мысль о продолжении террора. Плохо то, что я сама Бориса Савинкова не видела и не смогу его вам описать. Ну, а вы его, конечно, видеть не могли…
— Вот тут вы ошибаетесь, — сказал Ваня. — Я видел портреты Савинкова, читал литературу о нем, его воспоминания. Так что кое-что сказать могу.
— Вот и отлично! — обрадовалась Маша. — Значит, все запомнили? Когда придут наши товарищи… Ага, вот они идут!
Услышав слова девушки, оперативники тоже выглянули в окно и увидели двух рабочих, судя по тужуркам — железнодорожников, которые неспешно прошли мимо их дома, о чем-то тихо беседуя.
— Куда же они пошли? — удивился Ваня. — Их надо остановить!
И он рванулся к двери.
— Стой! — кинулась к нему девушка. — Не надо их останавливать, это тебя надо держать. Они знают, что я за улицей слежу и их видела. Сейчас кругом обойдут и задами проберутся. Я на зады пойду, их встречать.
Она вышла и, обогнув дом и сараи, направилась к задней ограде. Спустя несколько минут девушка вернулась уже в сопровождении давешних рабочих. Теперь оперативники смогли лучше их разглядеть. Оба были молодые люди, лет по двадцать пять.
— Вот, знакомьтесь, товарищи, — сказала Маша. — Это товарищ Арсений.
Она указала на рабочего, вошедшего первым. Это был человек среднего роста, черноволосый, лицо его было лишено особых примет. Выделялись на нем, пожалуй, только колючие глаза да тонкие, бескровные губы.
