Лев Соколов - Спящий бык
Я надеялся, что если и моя спина трясётся как руки, то Лейв этого не чувствует.
— Кто бегает от врага, умирает усталым, — с мрачной ухмылкой сказал один из конных. Я крутил головой. Волки смотрели на нас своими странными круглыми глазами, верховые неторопливо слезали с лошадей, и отталкивали их. Лошадки послушно отходили, но не слишком далеко. Хорошо были выучены, не дурнее людей.
Кольцо. Мечи, щиты, копья. Чужие лица с холодными глазами.
Спина Лейва вжималась в меня сзади почти до боли. А у меня тряслись руки, и стучали зубы, и хоть я сжимал челюсти до судороги, я почувствовал, что у меня дергается лицо.
Возможно это будет не так страшно. Просто из телевизора выдернут кабель.
Они однако не торопились, и посматривали на своего предводителя. Эйнар подъехал уже не торопясь, последним. Неторопливо слез с лошади, привычно откинул плащ за правое плечо, спокойно извлек меч. И встал наряду с прочими в круг вокруг нас.
— Слишком дорогую цену мы заплатили, чтобы догнать вас, слизняки. — Мрачно сказал Эйнар. — Тот, на мосту, был воин. И твой отец, мальчишка был храбр… Не опозорьте их своим скулежом о пощаде.
— Дозволь оправдаться, Эйнар? — Спросил высокий воин с ссадиной на щеке.
Я узнал в нем того, которого Бьёрн ссадил с лошади своим ударом. Это было последнее, что я увидел тогда на мосту, обернувшись через плечо…
— Ладно, Хросскель, возьми батрачину с дрыном, может хоть это будет тебе по силам… А ты, Гест, — бери сопляка. И в память о семи наших ушедших сегодня братьях, — не торопитесь.
Хросскель насупился, задетый словами Эйнара. Геста я не видел, он был где то у меня за спиной. Хросскель оглядел меня, сбросил с руки щит и пошел ко мне расслабленной, крадущейся, перетекающей походкой. Я покрепче перехватил копье, и выставил острие вперед. Лейв за спиной мешал мне. Неудобно стоять спина к спине с копьем.
Хроссккель шел на меня положив меч на плечо, и это сбивало меня. Он вроде и бить не собирался. Но ведь он так сейчас и дойдет ко мне вплотную. Нет уж!..
Я примерился, и тыкнул копьем в сторону Хросскеля. Достать я его еще не мог. Это я так себя храбрил, что-ли… Он приостановился и улыбнулся. Откуда-то справа послышался чей-то густой смешок. Я не видел чей.
Хроскель опустил меч с плеча и теперь нес его опущенным в расслабленной руке. Он чуть сместился вправо от меня. Я снова тыкнул копьем. Спиной я почувствовал пустоту. Как там Лейв?.. Я переборол невыносимое желание обернуться. Тут Хроскель снова придвинулся. Теперь у меня был реальный шанс его достать! Я со всей возможной быстротой выбросил копье вперед, метя ему в живот.
— Хоп! — Хросскель сделал почти танцевальное па, уведя свои потроха от острия, а левая рука его цепко схватила вершину моего копья. Я в испуге дернул копье на себя, но Хросскель просто податливо ступил вслед за мной не отпуская копья. Я рванул сильнее с потягом, и вдруг почувствовал, что комель древка моего копья за моей спиной во что-то стукнулся. Сзади послышался вскрик Лейва.
Полыхнул смех.
— В бою надо бить врагов, а не друзей, скотник! — С веселой презрительной злостью сказал кто-то из них, смутно видимый слева.
На меня накатило отчаянье. Я потянул копье в сторону, пытаясь нацелить его этому Хросскелю в тушу. Это не вышло, я не смог перемочь его руку. Тогда я со всей силы вложившись телом толкнул копьем вперед, надеясь что Хросскель или выпустит копье, или уж я доберусь и хоть как-то стукну его рукой…Хросскель не выпустил копье. Он просто расслабил хват и копье скользнуло в кольце его руки ему за спину. А мне навстречу он лениво вскинул правую руку с мечом. Я резко отшатнулся назад, пытаясь затормозить, увернуться от выставленного мне в грудь острия, на которое я сам же и летел, и выпустив копье, нелепо замахал руками, попятился. Хроскель поднял руку с мечом чуть повыше, делая мне навстречу пару неторопливых шагов, и пока я пятился от направленного в глаза острия, которое не давало мней прийти в равновесие, он споро перехватил поудобнее мое бывшее копье в своей левой руке и вогнал его тупым концом мне же под дых.
— Гхе… Услышал я свой голос, когда воздух вышел из меня, и боль, скрутив меня калачиком швырнула меня на землю, и я завозился по земле в позе младенца в утробе.
— Эрги, — С невыразимым презрением сказал откуда-то сверху Хросскель. — Немощь…
Я барахтался в боли, и одновременно превратившись в одно сплошное ожидающее предчувствие, что вот сейчас куда-то – куда? — в меня вонзиться холодное острие меча. Но я ждал, а острия все не было, а вместо этого я получил тупой удар в бок, уж не знаю древком или сапогом, и я покатился, и боль снова омыла меня. Где-то в стороне коротко вскрикнул Лейв. Я хрипя извернул голову, и увидел. Лейв стоял на коленях, и ножа уже не было у него в руках, — он был криво воткнут лезвием в землю шагах в шести от него. А над Лейвом высился кряжистый мужик с широким лицом, и одной рукой он держал Леёва за волосы, а другой подвел ему меч под подбородок, так что голова Леёва лежала на клинке как на полочке, а лезвие упиралось в шею, где-то в районе кадыка.
Кряжистый мужик посмотрел на Лейва пустыми глазами, и перевел взгляд куда-то в сторону.
— Кончай, Гест. — Послышался голос Эйнара.
Гест кивнул, рука его на рукояти меча напряглась, и я понял, что сейчас он протащит лезвие по мягкому горлу Лейва, выпуская из него жизнь.
Раздался странный звон, будто лопнула тугая басовая струна. И странное эхо этого звука множественно отражаясь затихло в тишине. Все стало резким и контрастным. Я видел сжатые пальцы дротта Геста. И вздувшуюся жилу на его руке, и его прищуренные глаза. И я мог бы долго рассматривать Геста. Потому что он застыл. И застыл Лейв под его рукой, и стоявший позади меня с презрительной миной Хросскель, и вся остальная дружина. И смотрел на Геста с Лейвом своим пустыми оловянными глазами Эйнар. И, птица зависла в воздухе на полувзмахе крыла над опушкой леса. Я чуть приподнялся на земле и ошалело крутил головой, оглядывая мир, который вдруг превратился в подобие музея восковых фигур.
— Здравствуй, Димитар. — раздался у меня за спиной звучный, и смутно знакомый голос. Я резко обернулся на звук, — и успел еще краем сознания отметить, что боли в животе нет. — От опушки леса, ко мне выходил высокий бородатый человек в войлочной шапке. Я оглядел его длинную бороду, и различил знакомые мне черты лица.
— Армод! — Вымолвил я, вложив в этот возглас и узнавание и удивление, и еще многое, чего и сам не взялся бы понять. Тот самый певец, с которым я когда-то, казалось бесконечно давно сидел на вейцле у дроттина, и слушал как он распевает хвалебные стихи Эйнару. Теперь он неторопливо шел ко мне. Точно в такой же одежде, если не считать того, что свою лиру он где-то оставил. Единственный, кто двигался в застывшем мире.
— Это имя ты помнишь? — Непонятно ухмыльнулся Армод, качая головой. — Имена, имена…Шелуха на луковице…
— Армод, — я почувствовал, что теряю осушение ральности происходящего. — Откуда ты здесь? Почему все вокруг так? Я?.. Я, что… умер? — Эта мысль ошпарила меня кипятком. — Этот Хросскель вонзил мне меч в спину, пока я валялся на земле? А!..
Армод захохотал, и в голосе его явственно послышались глумливые нотки.
— Для того, чтобы умереть, — надо жить. — Сказал он отсмеявшись. — А живешь ли ты, Димитар? Жил ли до этого момента? Живешь ли сейчас? — Он подходил все ближе. — А может быть, перестал жить когда-то давно, и даже не заметил этого? Думал ли ты об этом, мальчик Митя?
Он произнес мое настоящее уменьшительное имя очень чисто. Очень по-русски, Не Митьярр – Митя. А ведь я никогда не называл себя при нем так.
— Кто ты, Армод? — Спросил я его тихо.
Армод поглядел на меня, странно поглядел. Промелькнули у него на лице и в глазах, и презрение, и жалость, и усталость, и гнев, и наконец некая филосовская покорность, которая завершилась твердо поджатыми губами. Так наверно смотрят усталый взрослый на тупого ребенка, после многих безуспешных попыток объяснить ход решения математической задачи. перед тем как взяться за объяснение в очередной раз.
И вот так глянув на меня, заговорил Армод, тяжело и отстранённо роняя слова.
— Много имен у меня… Я хозяин сияющего чертога, зала избранных, глава двенадцати судящих, вождь единственных господ что пали достойно в битвах, предводитель войска бури. Я отведавший из источника знания, испивший меда поэзии, давший руны, вечно мудрейший. Я меняющий обличие, странствующий во сне, владыка мертвецов, допросчик повешенных. Я отнимающий, награждающий. Странник. Высокий. Всеотец! Много имен у меня… Имя мне – Один.
Я смотрел на него. Ожившее неясное предание о скандинавском северном боге, которое я с пятого на десятое слышал еще в своем мире. Имя размытое и залакированное поп-культурой до нескольких картинок и пары устойчивых ассоциаций. Один… Им беспрестанно клялись в киношках актеры в клоунских рогатых шлемах. Бесчисленный американские пародии на оперных певиц изображающих какую-то Брунгильду, обязательно в виде неимоверно толстой девки с двумя косами по плечам и бронелифчиком. Вот вам и вся Скандинавия. Вот вам и весь Один…
