Две жизни комэска Семенова - Корецкий Данил Аркадьевич

— Чем вы меня тут завесили?! — Бородач смахнул окружающие его трубки, сел, свесил босые, не первой свежести ноги, и нетрезво просипел:

— Блин, какого хрена они на меня набросились? Я им ничего не сделал, а до денег вообще не дотрагивался. Это Баян как всегда «пикой» размахивал — его бы и вязали!

— Историческая фраза первой витализированной личности вышла довольно корявой, — тихонько прокомментировал Дроздов. — Придется выправлять для отчетности…

— Не, ну у нас же свои счёты, нахрена влезать?! — обратился к нему сидящий на столе бородач. — Вот куда ты лез и зачем?

Дроздов никуда не влезал, а потому не нашёлся, что ответить и стоял молча, на всякий случай крепко сдвинув ноги, как футболист перед ударом пенальти.

— О, курточка моя! — обрадовался только что возвращённый с того света мужчина. — Откуда? Я ж ее месяц назад Гаечнику проиграл! А он в Сочи умотал! Вернулся, что ли? Вы его тоже сюда притащили? — он огляделся, заметил ворох одежды на полу. — Вон же и пиджак, что он мне дал! Не, в натуре, где Гаечник?

— Ну-ка, расстегни куртец, — скомандовал ему блондин.

— Это зачем ещё? — бородач насторожился. — Я же тебе втираю: моя одежка…

— Расстегни, говорю! — блондин добавил металла в голосе.

Бомж пробурчал что-то себе под нос, но куртку расстегнул.

— На. Всё?

— Шире, — сказал «Танкист».

Бомж послушно обнажил грудь.

На месте смертельной раны белел старый, давным-давно зарубцевавшийся шрам. Блондин сфотографировал шрам, подумал немного и, присев возле недоумённо отпрянувшего мужика, сделал «селфи». Вернувшись на место, поглядел в экран аппарата, улыбнулся: «Клёвый кадр. Исторический».

— Толку? — «Танкист» пожал плечами. — Всё равно ведь никому не покажешь. Будет лежать в сейфе под тремя грифами…

Витализированный тем временем начал осваиваться.

— Мужики, — обратился он сразу ко всем собравшимся. — Налейте, а? Поправиться бы мне…

— И это всё пишется, да? — блондин ткнул пальцем в потолок, где висели допотопные видеокамеры на длинных ножках.

Ивлиев кивнул.

К столу, на котором сидел оживший бомж, подошёл Мамыкин. В руке у него была широкогорлая колба с прозрачной, резко пахнущей жидкостью «Для дезинфекции». Мамыкин вопросительно посмотрел на Ивлиева. Тот снова кивнул. Часть спирта, булькая, перекочевала в мензурку, в следующую секунду бомж отправил его в глотку, шумно потянул воздух растопыренными ноздрями и, сунув руку в карман куртки, извлёк оттуда сигареты и зажигалку «Зиппо».

— И зажигалочка моя нашлась, — укрытое бородой лицо расплылось в улыбке. — В прошлом году потерял.

У «Танкиста» прозвонил телефон.

— На связи! Все гладко? А они откуда? И что теперь? Понял. Нет, поработайте оба до команды!

Бомж закурил, смачно затянулся и, выпуская дым под потолок, задумчиво добавил:

— Или Киргиз спёр. Хотя не должен. Но мог.

— Что там? — спросил у шефа Юрий Давыдович.

«Танкист» махнул рукой.

— Продавщица полицию вызвала: убили, мол, человека. Те приехали, а тут им сразу точная наводка, куда труп увезли. Сюда, к нам.

— Этот седой придурок постарался! — выругался блондин.

— Короче, готовьтесь встречать! — приказал шеф и тут же в дверь тяжело постучали чем-то железным.

— Впусти! — кивнул «Танкист».

Два полицейских с автоматами наперевес ворвались в лабораторию. За ними маячил в проеме двери дядя Саша.

— Все остаются на местах! — рявкнул один, но внимательно изучив лица собравшихся, сбавил тон. — Где убитый?

— Вот он! — кивнул на бомжа «Танкист». — Это ты из-за него так автоматом колотил? А что, за бережное отношение к сохранности оружия уже не спрашивают?

— Убитый где, я повторяю?! — усилил угрозу в голосе сержант.

Бородатый как раз допил вторую порцию спирта, отер рот ладонью.

— Какой «убитый»? Если по роже дали, так сразу убитый?

Патрульные переглянулись, старший нехорошо посмотрел на дядю Сашу.

— Ну да, он! — растерянно подтвердил вахтер. — Только он совсем плохой был…

Патрульный забросил автомат за спину и пробормотал что-то неразборчивое.

— Извините, так получилось, — развел руками вахтер с вполне реальной кобурой на поясе и круговоротом фантастических мыслей в голове. Сержант, надо отдать ему должное — с достоинством выпил этот коктейль из несовместимых ингредиентов.

— В следующий раз оштрафую за ложный вызов! — сказал он на прощанье и хлопнул дверью.

— Ну что, мужики, еще нальете? — попросил бомж.

— Эксперимент надо кончать, — Ивлиев подошёл вплотную к «Танкисту». — Последствия трудно прогнозируемы. Мы ещё не работали с высокоорганизованный материей. И расход электричества запредельный. Мы, наверное, весь свой лимит по электричеству выбрали. А можем вообще весь квартал без света оставить!

— Да, конечно, — ответил тот заметно смягчившимся тоном и набрал короткий номер.

— Эксперимент прошел успешно! — сказал он. — Доложи по уровням компетенции!

— Так можно заканчивать? — обрадованно переспросил Ивлиев.

— Конечно! — «Танкист» хлопнул его по плечу так, что Сергей с трудом устоял на ногах. — Протокол потом составим. Фотографии есть, видео и диктофонная запись тоже. Все, парни, отбой!

— Так чего, стало быть, увозить? — спросил блондин Ивлиева, кивнув на бородача, вежливо стряхивающего сигаретный пепел в сложенную ковшиком ладонь.

— Куда? — удивился Ивлиев.

— Гм… Ну куда, — впервые за всё время «Танкист» выглядел растерянным. — Как водится — на свалку, в лес, можно на кладбище, в крематорий…

— Так зачем это? — не понимал Ивлиев. — Сейчас генератор выключим, и все!

— А холодного куда?

— Кого?

— Ну, этого! Испытуемого, блин. Зачем тебе здесь трупак?

— А… Так он вернётся туда, где его убили. За несколько минут до смерти.

«Танкист» на время застыл, осмысляя услышанное. Потом схватился за телефон:

— Первый, вместе со вторым усильте наблюдение, — он повысил голос. — Затем, что наш сейчас туда вернется. Все задокументировать, зафиксировать его рассказ и все разговоры! Как понял? Выполняйте!

«Танкист» ненадолго задумался.

— Ну, если так, давай всю картинку до конца докрутим. Фома, поснимай ещё!

Блондин, которого, возможно, звали Фомой, а возможно, и совсем по-другому, привычно взялся за камеру.

— Эй, дядя, как тебя кличут? Повернись, давай сфоткаемся!

— Пашка я, Медный — погоняло… Давай, снимай, коли интерес есть!

Умиротворённый лабораторным спиртом, уважительным отношением и довольный ценными находками, Медный охотно позировал, старательно пытаясь придать лицу многозначительное выражение, и надо сказать, что это ему удавалось! Сфотографироваться с ним сначала попросился один охранник, потом второй.

— Слушай, а это не ты меня в сердце ширнул? — вдруг подозрительно спросил бомж, внимательно рассматривая Фому. — Мы с Беззубым сцепились, а ты у него из-под руки… Точно я твою башку светлую запомнил, да взгляд жадный: аль получится, аль нет…

— Да ты что, Паша, совсем плохой? — возмутился Фома. — Кто тебя ширял? Ты глянь на себя? Где эта ширялка?

Медный пошарил ладонью по груди, распахнул куртку, взглянул. На месте недавней раны остался только давно заживший шрам.

— Гля, неужто привиделось?! Так я вроде хорошо тебя запомнил! — он старательно разгладил бороду. — Вы скажите, ребята: это правда было или показалось?

Ивлиев поймал вопросительный взгляд «Танкиста», кивнул в ответ и неспешно пошёл в соседнюю комнату, где стоял генератор.

— Кончай пургу гонять! Давай теперь групповой снимок, — вошёл в азарт Фома. — Для истории. Когда-нибудь же рассекретят. И мы будем первыми, в музеи попадём, в книги! Идите сюда, парни!

Он махнул рукой сотрудникам лаборатории, но в этот момент исторический бомж исчез.

— Что за ёшкин кот! — встрепенулся Фома. — Куда он делся-то?

Юрий Борисович и Борис Юрьевич, как гончие псы, бросились осматривать все закоулки.

— Да не суетитесь, — с обычной невозмутимостью сказал «Танкист», нажимая громкую связь в своём телефоне и глядя на хронометр с несколькими круглыми и прямоугольными окошками.