Астерий. Дилогия - Эрли Моури (СИ) - Моури Эрли

Уже за поворотом к «Фальмахат» я набрел на небольшую лавку, где продавали ремни, сумки и кое-какие иные кожаные изделия. Там я вспомнил о неплохом тесаке, ставшим моим трофеем в стычке с меднорукими — он по-прежнему лежал в вещмешке. Почти не торгуясь, я подобрал под него подходящие ножны, из толстой, но мягкой кожи, с выжженным на ней рисунком и эльфийскими знаками. А главное, там же я приобрел отличный дорожный мешок, с кожаным дном и боковинами, с двумя широкими лямками, бронзовыми застежками и карманами для мелких предметов. Поскольку я не собирался ограничиваться Вестеймом и был уверен, что меня ждут дальние дороги, то иметь удобный и порочный мешок важно. Это знание, я хорошо усвоил в прошлых жизнях, истоптав столько дорог, что изношенная мной обувь, наверное, могла бы составить горку выстой с торговую лавку.

В трапезной, пока дожидался подачи обеда, устроившись у окна за небольшим столиком, у меня было время разобраться с вещами, переложить все нужное в новый вещмешок. Туда же сложил только что купленный камзол и видавший виды плащ, оставшись в одной сорочке — день сегодня выдался жарким. Старый камзол, заношенные шантаны и кое-какую ненужную мелочь я сложил в котомку Лавера. Она сполна отслужила мне — спасибо ей и моему мертвому другу. Возможно, потрепанные вещи в ней, и она сама пригодятся какому-то бедняку — все это я оставил под лавкой.

Когда подавальщица в платке, надетом на аютанский манер, принесла мне плов, кружку эля и два больших, горячих пирожка с мясом, стрелки на часах показывали 14 часов 75 минут. И мне стоило бы поторопиться: отсюда до дома госпожи Арэнт вовсе не близко. Я набросился на плов, изредка запивая его небольшими глотками горьковатого эля. Порция оказалась огромной, и я насытился раньше, чем доел остатки плова в тарелке. Один из двух пирожков я собирался съесть сам, но понял, что это будет уже перебором и отнес их оба той самой девице в одежной лавке — ей полненькой уже не слишком повредит.

От рынка я пошел вниз, прямиком через Высокие Дома, думая о предстоящем разговоре с госпожой Арэнт и иногда возвращаясь мыслями к Ионе. Как-то нехорошо между нами вышло. И я проявил излишнюю жестокость по отношению к ней. Все понятно, нельзя давать даме на себе ездить, тем более в самом начале этих сладких отношений. Но Ионэль пыталась все это сгладить, и я мог ей это позволить, а не стал — проявил, наверное, лишнюю жесткость. Ладно, не столь это важно сейчас.

Уже на подступах к Железному мосту, когда за кронами мандариновых деревьев показались ржавые головы статуй и острия копий над ними, я почувствовал будто за мной кто-то следит. Оглядываться не стал, чтобы не выдавать свои ощущения, которые меня нечасто обманывают. Но поднявшись на мост и пройдя примерно треть, я остановился, облокотился на чугунную решетку ограждения, делая вид, что любуюсь течением Весты. Сам же чуть повернул голову так, чтобы видеть своих вероятных преследователей. Однако я никого не увидел, кроме нескольких грязных мальчишек, бегущих к реке, двух дам в сопровождении высокого сутулого мужчины и старика, ведущего мула к спуску к воде. Кто-то появился еще, но вряд ли среди этих людей мог быть тот, кто выслеживал меня. Мысль, что за мной увязались парни из Медной Руки мне показалась сомнительной. Шансы, что Хурдж или посрамленный Григор выследят меня на следующий день в таком большом городе, были невелики. Хотя все может быть.

Я постоял еще несколько минут, чувствуя, как новый вещмешок липнет через сорочку к вспотевшей спине и глядя на медленно проплывающий рыбин в зеленоватой воде. Бросил взгляд на рыбаков с удочками на каменном выступе и пошел дальше. На том берегу Весты начиналось Заречье — самый крупный район Вестейма и, пожалуй, самый старый, начавшийся больше тысячи лет назад вокруг холма и крепости Алкур с которой связано много легенд.

Прежний Райс хорошо знал эти места, а вот у меня нынешнего имелись кое-какие пробелы в памяти. Я помнил Южный рынок и Луврийские ворота, через которые мы часто приходили сюда с Лавером из пригорода за южной стеной. Помнил площадь Двух Лун и берег Весты, а вот дальше как-то не очень. И я точно не знал, где находится дом графини Арэнт. Но это не было проблемой: особняк столь важной госпожи наверняка знали местные лавочники. Поэтому я, не доходя до площади, к которой прямо выводила дорога с моста, свернул к гончарной лавке и спросил у паренька:

— Подскажешь, где здесь дом графини Арэнт?

— Ольвии? — он отчего-то расплылся в улыбке. — Она вообще красивая. Как-то к нам подходила, смотрела чашки.

— Да, она красивая и чашки у вас хороши, — согласился я, заметив, что кроме обычных грубых глиняных горшков на другой полке стоит с десятка полтора довольно изящный чайных чашек. — Так дом ее где, не знаешь?

— Как же не знаю. Там, — он махнул рукой в сторону храма Веллисы.

— Как пройти, подскажешь? — снова мне пришлось одолевать тугого паренька расспросами.

— Ну, можно через площадь, как на нее выйдешь, так сразу направо и этак шагов пятьсот в сторону крепости, там увидишь два молодых кипариса перед воротами и большой дом — это ее, — пояснил он, указывая направления взмахами рук. — А можно здесь спуститься к реке и идти туда вверх по течению пока не дойдешь до начала длинного острова. Оттуда сразу налево — это прямой путь к ее дому.

Я поблагодарил его кивком и решил спуститься к реке. Места мне здесь были знакомы, и я понял о каком островке он говорит — таких выше по течению было всего два, если не считать большого острова, через который проходил мост Палача.

Спустившись к реке между домов, в этом районе приличных иногда двухэтажных с небольшими двориками или палисадниками, я пошел по берегу в сторону зарослей, через которые вела широкая тропа, протоптанная не только людьми, но и мулами, и лошадьми — их здесь водили на водопой. И примерно на половине пути я снова почувствовал на себе чье-то внимание, в этот раз более пристальное, близкое.

Не оборачиваясь, сделал еще с десяток шагов, переходя во второе внимание, чтобы яснее понять, где находится тот, кто преследует меня. И в следующий миг я почувствовал угрозу сильную и близкую. Меня много раз спасала интуиция. Особенно она чувствительна, когда я выхожу на тонкий план и обращаюсь к ней. Сейчас я к ней даже не успел обратиться — она сработала сама, как бдительный страж.

Мгновенно я активировал в левую руку «Щит Нархана», в правую кинетику. И повернулся, сразу разворачивая щит и прыжком уходя в сторону. Именно прыжок спас меня — стрела разминулась со мной совсем чуть-чуть. Через зыбкую дымку магического щита я увидел эльфа в темно-зеленой тунике, державшего лук. Эльфийские луки — это плохо. Они часто пробивают «Щит Нархана», если выстрел сбоку. И как раз сбоку, шагах в тридцати от первого эльфа стоял второй. На его стрелу я отреагировал с опозданием: щитом прикрылся, но не так хорошо. Стальной наконечник вошел мне в правый бок. Я почувствовал острую боль и еще коварное движение справа, немного сзади.

Эльфы… Откуда они? Уж точно эти ребята не имеют отношения к Медной Руке. У Барона всегда была вражда с остроухими. При чем очень злая вражда. На миг мне пришла в голову даже такая глупость, что в этом как-то замешана Ионэль.

Глава 19

Как становятся зверем

Яркус не дождался обеда. Не то чтобы обед несли слишком долго, просто у Яркуса возникло то невыносимое чувство, которое накатывалось последнее время. Только теперь уже чаще, сильнее, злее. Если раньше у него жутко чесалась рана, и его морозило так, что от озноба хотелось стучать зубами, то теперь все было иначе. Теперь его бросало в жар, при чем такой, что он не мог усидеть на месте ни секунды. Ему хотелось бежать куда-нибудь и орать. Это необъяснимо, это как-то не по-человечески, но именно эти неведомые ранее ощущения разрывали его душу и тело.