Бездна кошмара (СИ) - "Swfan"

Вот и всё.

Теперь, при следующем визите, я смогу проверить, насколько тщательно Киёко исполняет мои указания.

Я вышел из туалетной кабинки и уже собирался вернуться в комнату Ямато, когда по спине моей пробежал мороз. Я замер.

На стене передо мной, над умывальниками, висели зеркала. Все они были сокрыты туманной дымкой... Кроме единственного овального зеркала в белой деревянной раме, которое смотрело прямо на меня.

...Я сглотнул.

Оно теперь везде будет меня преследовать?

Я подошёл к зеркалу и посмотрел на своё отражение. Чёткий образ в окружении серого тумана. Тогда я шагнул в сторону, кисло улыбнулся и переместился в комнату Ямато.

Вернувшись в домик на берегу, я присел на софу и некоторое время переводил дух. Когда же я пришёл в себя, то немного замялся. С одной стороны, теперь мне следовало снова облачиться в дракона. С другой, я был не уверен, что готов провести в чешуйчатом теле целый месяц. После всех происшествий в мире Ямато мне страшно хотелось вернуться к себе домой, свалиться на кровать, поспасть, — по-настоящему — посмотреть телевизор, выпить баночку ледяной колы, перекинуться с Таней дюжиной дурацких и бессмысленных фраз, посмотреть на её очередную выходку… И так далее, и тому подобное.

Чем больше я размышлял о перспективе отдыха, тем более привлекательной она для меня казалась. В своё время Икари говорил, что важнее всего для Стража — его психологическое состояние. Разве я не страж? Причём не одного мира, но, как там говорил мой предшественник: «всей Мультивселенной, бытия как такового...»

Я помялся, пощёлкал пальцами и наконец вздохнул, и смиренно стал спускаться в подвал.

Всё это правильно, конечно, и всё же одна мысль не давала мне покоя: если я пропущу свой регулярный визит, может пройти слишком много времени, я и не успею навестить Пирайю перед тем, как...

Перед тем, да... За месяц, который мы провели в пещере, она стала для меня всё равно что домашнее животное. Мне хотелось увидеть её ещё хотя бы один раз, пока ещё была такая возможность.

Дракон нашёлся на прежнем месте. Его громадная, покрытая пеленой тумана туша лежала под сенью сталагмитов. В его массивной голове кружил голубоватый вихрь.

Кстати говоря, если моя теория была верной, и порождениям кошмара действительно намного проще было овладевать неразумными существами, почему в мире Ямато заражению подвергались в основном люди, а не курицы, собаки и прочие домашние животные? Или они тоже подвергались? Если так подумать, за всё время, что я провёл в сознании девушки, я не видел ни одного зверя. Может, их давно истребили именно по этой причине? Как кошек во время чумы?

Занятное предположение.

Или все миры в этом отношении были особенными? Возможно, конкретной в этом мире заражению были особенно подвержены всевозможные звери.

На секунду мне даже захотелось это проверить — выйти из пещеры и прогуляться с компасом, но я себя удержал. Нет. Займёмся этим как-нибудь потом. Сейчас самым важным было разведать обстановку и посмотреть, что изменилось и сколько времени прошло с моего последнего визита.

С этой мыслью я позволил водовороту в голове дракона захватить моё сознание.

Когда окружающий мир обрёл телесность я, помятую свой прошлый неприятный опыт, на стал сразу подниматься на лапы, но сперва приподнял хвост и проверил, насколько высоко от меня находился потолок.

Затем я пристально осмотрел пещеру. На первый взгляд ничего не изменилось, хотя судить об этой в такой темноте было по меньшей мере опрометчиво. Я стал пробираться вперёд, по камням, в сторону выхода из пещеры… И довольно скоро столкнулся с некоторой проблемой.

Его не было.

43. пррривет

Пройдя расстояние, которого прежде было достаточно, чтобы передо мной засиял выход наружу, я ничего не увидел. Темнота продолжалась.

Я заволновался. Неужели это было другое место? Другая пещера? Нет... Я провёл здесь почти целый месяц и знал все местные сталактиты. В своё время я считал их по ночам и даже придумывал для них забавные названия, чтобы скоротать безмерно долгие ночи, во время которых Пирайя дремала и набиралась сил для наших занятий.

Я прошёл ещё немного дальше и обнаружил то самое место, где пещера выходила на утёс. Тогда же грубые камни у меня под ногами сменились ровной каменной кладкой. Осмотревшись своим необычайно острым зрением, я обнаружил, что нахожусь в подобие рукотворного туннеля.

Туннель уходил вниз. Я стал спускаться и увидел сперва коридор, освещённый факелами, затем — широкий зал, и наконец сверху прямоугольник небесного света.

Зайдя в него, я на секунду ослеп. Когда же мои глаза привыкли, я обнаружил себя на высокой каменной площадке под открытым небом.

Вокруг стояли узорчатые колонны. Посреди площадки находился небольшой бассейн, до краёв наполненный светлом песком. Я посмотрел на него, а затем взглянул себе за спину, на туннель, который вгрызался в гору точно тот гриб, который растёт на пеньке; наконец, став на краю площадки, я стал разглядывать окрестности.

Передо мной протянулся знакомый и в то же время кардинально переменившийся пейзаж. Облака, горные вершины, поддёрнутые голубоватой дымкой, солнце — всё это было неизменно, но снизу, у подножия горной гряды, начинался город. Двухэтажные, трёхэтажные, даже четырёхэтажные строения, вершина античной архитектурной мысли, плотно усеивали горную долину.

Деревянных лачужек осталось совсем немного. Теперь город был почти полностью сделан из камня. Он стал больше. Застройка, пронизанная мощёными дорогами и прерываемая развалинами старых стен, убегала до горизонта, достигала границы отдалённого леса и растворяясь в полях золотистой пшеницы.

Моему острому зрению открывались базарные площади, на которых торговцы с белой, жёлтой и чёрной кожей предлагали свои пёстрые товары; я видел трактиры и постоялые дворцы, битком набитые путниками; я видел жилые кварталы, трущобы, усадьбы и роскошные виллы, которые окружали цветущие сады; я видел женщин, сидевших на каменных ступеньках и кормивших младенцев и, прямо через дорогу, могильные камни; я видел амфитеатры, на которых прямо сейчас давали представление; я видел улицы, по которым струились тысячи людей и лошадей.

Я разглядывал всё это с большим интересом, как вдруг рядом раздался крик. Я опустил голову и увидел процессию из полдюжины девушек на лестнице, которая, виляя, поднималась к моей площадке. Сперва они смотрели на меня широко открытыми глазами; затем упали на колени и прислонились макушками к ступенькам.

Затем одна из них неуверенно приподнялась и, кланяясь и пятясь, повернулась и побежал вниз.

В основании лестницы я заметил просторный серый храм. Это было самое впечатляющее сооружение в пределах города, которое превосходило своими размерами даже белокаменный замок, который стоял на вершине акрополя, там, где раньше находился деревянный дворец.

Я разглядывал храм и сады, расположенные в его пределах, когда снизу зазвучали щебетание. Опустив голову, я увидев, как по лестнице поднимается целый кортеж из дюжины человек.

Спереди шли женщины в белых одеждах, напоминающих тоги. За ними следовали мужчины и тащили широкое медное блюдце, на котором, в лужице крови, лежало сырое мясо.

Возглавляла шествие сгорбленная, маленькая, как будто сжатая в кубик старушка, которая несмотря на всё это была шустрой и бойко отбивала по ступенькам своей деревянной и крепкой как она сама тросточкой.

Я узнал её с первого взгляда. Сам не знаю, как это у меня получилось. У неё было другое лицо, другие повадки, другая одежда... И тем не менее, когда она вскочила на последнюю ступеньку и прищурила на меня свои мутные от времени глаза, я точно знал, что передо мной была Пирайя.

Она повелительно махнула рукой, и мужчины поставили передо мной блюдце с мясом. От запаха крови у меня заурчал желудок. Что ж, не вижу смысла себя сдерживать. Я наклонил голову и слизал всё содержимое тарелки.