Юрий Корчевский - Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали
Полицаев немцы не уважали, предатель он и есть предатель. Вооружали их винтовками, по большей части трофейными: автоматы и пулеметы были нужнее на фронте. А как с винтовкой против пулемета? Это понимал даже самый тупой полицай.
С опаской вошли полицаи в лес, но, не получив отпора, постепенно осмелели.
А партизаны поодиночке покинули место противостояния с пехотинцами. Под укрытием деревьев они перешли на новый фланг и бегом – марш!
Пехотинцы, не встречая огня, подошли к оврагу. И в это время в лесу показались полицаи. Немцы, не зная о прибытии шуцманшафтсбатальона, открыли автоматный огонь. В неразберихе десяток полицаев и два пехотинца погибли от «дружественного» огня.
Потом огонь прекратился. Обозленные немцы избили шуцманов и заставили их искать следы партизан – приказ об уничтожении группы бандитов, как называло их командование, никто не отменял.
Немцы отправили полицаев по следу, а сами уселись в бронетранспортеры. Обер-лейтенант решил перекрыть партизанам путь на запад, и сейчас это было единственное неприкрытое направление отхода. На «грунтовке», идущей по лесной опушке, он расставил бронетранспортеры в пределах видимости. Пулеметы бронемашин перекрывали весь сектор.
Партизанский разведчик, шедший впереди отряда, бронетранспортеры обнаружил, и Крот задумался. Впереди немцы, и атаковать их было бессмысленно, только своих людей потерять. Сзади идут полицаи. Влево, на юг, или вправо, на север, невозможно. Слева железная дорога, справа, через километр – село, в котором гарнизон немцев и полицаев. Получалось, что они попали в незамкнутое пока кольцо. Для серьезного боя мало и бойцов, и боеприпасов. И тем не менее сдаваться никто не собирался. Бойцы знали, как жестоко и изощренно пытают полицаи.
Крот решил повернуть назад и устроить для полицаев засаду. Если ударить внезапно, да разом из всех стволов, есть шанс прорваться и уйти за пределы кольца. Еще два часа – и стемнеет. Ночью немцы не воюют, предпочитая отсиживаться в гарнизонах и укрепленных пунктах.
По своему же следу партизаны пошли назад. Командир проинструктировал бойцов, и, когда дозорный обнаружил перемещающиеся цели в черных мундирах, партизаны залегли.
Когда полицаи приблизились, Крот, одетый в немецкую офицерскую форму, вышел им навстречу. Совсем еще недавно избитые немцами полицаи не решились стрелять в него.
Крот сделал несколько шагов навстречу и заговорил по-немецки. Полицаи расслабились, забросили винтовки за плечи. И в этот момент Крот закричал: «Огонь!» – и упал на землю.
Около минуты шквальный огонь со стороны партизан бил по полицаям. Основная их часть была выбита автоматно-пулеметным огнем. Уцелевшие об ответном огне или атаке даже не помышляли, они бросились бежать. Партизаны кинулись их преследовать, стреляли по убегавшим. В итоге прямого боя шуцманы не выдержали, потери оказались огромные, и из двух рот остался едва ли не взвод. Полицаи даже своих раненых бросили.
Разгромив и рассеяв полицаев, партизаны повернули влево, к железной дороге. Немцы все время пытались «отжать» их от нее и направить к населенным пунктам.
Около часа партизаны бежали, переходили на шаг, переводя дыхание, и снова бежали. Когда они вышли к железной дороге, вернее, залегли в посадке вдоль нее, уже стемнело. Деревья на этом участке были вырублены на сто метров в глубину по обе стороны насыпи.
Стали наблюдать и выявили часовых, которых выдал блеск от примкнутых к винтовкам штыков. Луна то выглядывала из-за туч, то пряталась. Прогромыхал поезд.
Командир чертыхнулся:
– Не туда вышли.
В европейской части России железнодорожная сеть была развита, но по той ветке, где они взорвали мост, поезда ходить не могли. Местность была незнакомой, и командиру надо было определиться по карте. Только как это сделать? Невозможно! По-любому надо перебираться на ту сторону: их отряд базировался восточнее.
Командир решил стрельбы не устраивать, себя не обнаруживать, а по-тихому снять часовых и перебраться на другую сторону рельсов. Выход был один: подобраться скрытно к часовым, минимум – к двум, если они были в поле зрения друг друга, и, когда пойдет поезд, снять обоих ножами. Часовые ходят между рельсами и при приближении поезда отступают в сторону. Состав сильно шумит, и в это время можно сделать бросок вперед, а дальше – ножом, потому что выстрел даже на фоне грохота поезда будет слышен.
Так они и сделали. Двое партизан, отлично владеющих ножом, бесшумно исчезли в ночи, и Сергей, как ни вглядывался, не смог их увидеть. Он знал, что они впереди, ползут к насыпи, но не видел.
Поезда пришлось ждать долго, около часа. Но вот издалека раздалось знакомое пыхтение паровоза, перестук колес. Паровоз шел при фарах, не включая прожектор, боясь обнаружить себя в случае налета ночной авиации.
Тяжелых ночных бомбардировщиков Сергей ни разу не видел, но в последнее время появились и стали беспокоить немцев легкие «У-2», использовавшиеся как ночные бомбардировщики. Бомбовая нагрузка у них была маленькой, 100, максимум – 150 килограмм, но сбрасывали летчики эти килограммы с малых высот и довольно точно. Немцы, вначале смеявшиеся над маленьким фанерным самолетом и давшие ему обидное прозвище «рус фанер», вскоре стали бояться его. Опытные летчики при подходе к цели убирали газ до холостых оборотов, планировали почти беззвучно и сбрасывали смертоносный груз. Попадали они совсем уж в малоразмерные цели вроде землянки, орудийного капонира, одиночной автомашины.
Немцы в массовом количестве таких самолетов не имели и, считая их устаревшими, не использовали, однако немецкое командование за каждый «У-2», сбитый своими истребителями, давало пилоту денежную награду и краткосрочный отпуск.
Отсутствие мощного света прожектора партизанам было только на руку.
Вот поезд уже поравнялся с партизанами.
Когда и как сняли часовых, Сергей не заметил, но, как только мимо них прошел хвостовой вагон, командир приказал:
– Вперед, только тихо.
Бросились все разом, и у рельсов Сергей едва не наткнулся на тело убитого часового. Конечно, через какое-то время немцы обнаружат убитых, но время для погони будет упущено.
Вся небольшая группа перебралась на ту сторону железной дороги, и снова – быстрый шаг. А когда они наткнулись на небольшой ручей, командир приказал идти по нему, чтобы сбить со следа собак, если немцы утром пустят их по следу. Все знали, что ночью немцы в лес никогда не заходили.
Конец лета, но вода в ручье была ледяной, видимо, он подпитывался родниками. Обувь – сапоги и ботинки – промокла быстро, ноги замерзли. Да еще дно в ручье было неровным, с корягами, отмелями, а в темноте не видно ничего. Люди то и дело падали, и вскоре все были мокрыми с головы до ног, от разгоряченных тел одежда парила.
Через километр командир дал команду выйти на берег. Они устроили краткий привал, вылили воду из сапог, отжали одежду и портянки. Мокрые портянки быстро сбивали ноги в кровь, а боец с больными ногами – не ходок. Все понимали, что бег по ручью – мера вынужденная, и потому никто не роптал.
До утра шли спокойно, а когда рассвело, Крот объявил привал. Бойцы попадали без сил: прошедшие полтора суток вымотали всех. Отряд понес потери, но меньшие, чем ожидал командир. Сейчас бы поесть, подкрепиться, однако нечем, никто не планировал, что акция так затянется.
Бойцы стали чистить оружие. После стрельбы и купания в воде – мера жизненно важная: немецкие «МР 38/40» действовали исправно, когда были вычищены и смазаны. Потом подсчитали патроны: на каждого оставался неполный магазин, серьезного боя было не выдержать. У многих бойцов были пистолеты, ножи, но это оружие ближнего боя.
Командир ушел с одним из партизан – надо было определять местоположение.
Вернулись они за полдень, но довольные. До базы партизанского отряда было недалеко, около пятнадцати километров, но этот путь лучше было проделать ночью, потому как местность большей частью открытая, есть населенные пункты. По дорогам мобильными группами по 3–4 мотоцикла патрулировали мотоциклисты. В коляске – пулеметчик, поэтому силу они представляли внушительную.
Весь день партизаны отдыхали, сушились, вдоволь пили воду из ручья, чтобы утолить голод – фактически они два дня ничего не ели. Многие бойцы жалели, что не обыскали ранцы убитых егерей: те снабжались лучше пехотинцев. И форма у них была удобнее, и продовольственный паек качественнее. Но и бросали егерей на самые сложные участки – в горы или на преследование партизан.
В животе сосало и урчало, и партизаны пытались успокоить голод сном. Мало того что они давно уже не ели, так еще за двое суток прошли пешком, пробежали и проползли на брюхе около шестидесяти километров с полной нагрузкой – вооружением и запасом патронов.
