Упивающийся (СИ) - TialGrimm
Созданные монстры неплохо справлялись со своей задачей, хорошо слушались команд своего хозяина, да и в целом показали высокий уровень эффективности. За этим было довольно интересно наблюдать, а вместе с тем были выявлены довольно интересные моменты. Во-первых, создания могут зачищать барьеры, но для этого Арата должен сам находиться в нём, что в целом было изначально ожидаемо и логично. Второе, призванные создания по механике контроля были идентичны Стае. Получая приказ они стремились беспрекословно исполнить его, даже ценой своей жизни, а также могли управляться напрямую Аратой, как и передавать ему информацию на расстоянии. Третье, силы и способности существ также напрямую зависели от хозяина. Арата мог по желанию дать им часть своих сил, например регенерацию, возможность ускоряться и усиляться, использовать иллюзии, но вот дать им то, чем он сам не владел, было уже невозможно. То есть заставить условного гомункула дышать огнём или создавать молнии он не мог, хотя это и было очевидно.
Ну и самый интересный момент, по крайней мере для самого Араты – через глаза своих призывов он видел аналогично своему обычному зрению. Проклятие Плоти действовало почти безотказно, и обмануть его такой хитростью не вышло. На самом деле проклятие было второй причиной постоянного пребывания Ишимуры в Эдельвудском Лесу и барьерах, ведь только в этих местах его «недуг» переставал работать. Там он мог наконец-то морально отдохнуть от созерцания вечной кровавой мясорубки, которая уже начала порядком на него давить. Несмотря на своё уже привычное безумие этот вид сильно действовал на психику, ведь Арата даже простые вещи вроде книг, стола, стульев и стен видел в крови и ошмётках плоти, а живых существ, кроме ограниченного круга лиц и своих призывов вообще не мог отличить от живого мяса.
Как Арата тогда вообще отличал людей вокруг себя? Тех, кто был ему абсолютно незнаком и ничего для него не значил вообще никак. Он мог лишь по некоторым признакам условно отличить демона от падшего или человека, но не различить их личности, а вот тех, кого Ишимура хоть немного знал, ему кое-как удавалось различить по слуху, запаху, ощущениям их тел и, самое главное, по их ауре. Иные способы ему были недоступны, правда и имеющиеся работали со сбоем, если не считать ощущения ауры. Запахи и тактильные ощущения то и дело перемешивались с ощущением и запахом мяса, от чего Арату уже едва ли не тошнило. Нет, не из-за мерзких ощущений, а из-за самой непрерывности данной картины.
Проклятие Плоти действительно действовало на нервы Ишимуры, поэтому он и хотел находиться в Эдельвудском Лесу как можно дольше, дабы не видеть постоянный кроваво-красный пейзаж из плоти. Способ был действенным, только вот была одна значимая проблемка. В этом месте не существует времени, поэтому Арата мог находиться здесь годами, но в реальности не пройдёт и минуты, поэтому в какой-то момент ему придётся вновь окунуться в спектр ощущений мерзкого проклятия. Это нервировало, бесило, и вместе с тем вызывало тоску.
Единственным лучиком света во всей этой ситуации была Офис и остальные дорогие Арате люди, на которых Проклятие Плоти никак не повлияло, и только находясь рядом с кем-то из них Ишимура мог отвлечься от пока что неисправимой проблемы. Особенно сильно сейчас Арата хотел увидеть Куроку, Широне и Момо. Не через воронов, а собственными глазами. Правда если верить переданной от приставленного к Ханакай ворона информации, то сейчас она не может покинуть Ад, а посему и встречу им придётся отложить. Можно было бы конечно самому перенестись к ней, проблемой это не было, но находиться в Аду и иметь возможность лишний раз попасться на глаза кому-то из Библейских Ишимура категорически не хотел. К нему и так было повышенное внимание, что неимоверно раздражало, а учитывая свои новые возможности Арата всерьёз боялся не сдержаться и сотворить кровавую глупость, что на данный момент было излишним. Так что со встречей со своей подругой ему придётся повременить.
С Курокой и Широне всё было проще, они как обычно находились в их доме в Куо, который кстати тоже подвергся Проклятию Плоти, хоть и в меньшей степени. Он мог в любой момент вернуться к ним, да и сам этого очень хотел, но… всегда это проклятое «но». Они точно поймут, что с Аратой что-то не так, ибо скрыть такое от хорошо знающих его разумных никак не получится. Лезть некоматам в голову и использовать на них иллюзии для сокрытия парень категорически отказался, ведь для него это было сродни недоверию и предательству, так что он скорее сам попытается покончить с собой (что теперь отнюдь не просто), чем пойдёт на такое.
Да что там, Арата даже толком не слушал и не смотрел на некомат и Ханакай через воронов, лишь убедился в своём зрении на них, а информацию про задержку последней в Аду ему передал ворон в качестве важного факта. Только вот как тогда быть с интересной информацией о себе? Скрыть её не выйдет, да и опять же, сам парень не хотел врать о таком, а говорить всё открыто… А как? Что-то вроде: «Курока, Широне, приветик. Как дела? Вы как всегда прекрасны. О, кстати, я поглотил ещё одну НЁХ, так что теперь я вижу всё вокруг в виде сгустков мясистой плоти, но вы не волнуйтесь, вас это не касается. Вы обе для меня по-прежнему прекраснейшие сознания этой вселенной». Так что ли? Звучит может и забавно, но сама ситуация крайне далека от этого.
- Я уже стал одним из самых опасных и сильных существ в этом мире, но при этом боюсь говорить со своей девушкой и её сестрой о своих проблемах и их реакции на это. – на лице Араты возникла ироничная усмешка. – Тоже мне кандидат в концепции блин. Трус каких поискать, просто боюсь не очевидного. Ха-ха-ха. – парень начал посмеиваться от собственных слов. – Почему мне так хочется хохотать от этого?
Сидя на алой траве, облокотившись спиной к дереву с такой же алой листвой, Арата засмеялся, словно какой-то психопат (хотя нифига не «словно»). Он сам не мог разобраться в причине своего смеха, ведь ему не было весело. То ли от понимания всей абсурдности своего существования, то ли от метавселенской иронии, то ли просто из-за приступа уже родного для себя безумия, но он никак не мог прекратить этот приступ. Ему не хотелось смеяться, но и остановиться он не мог, оглашая Эдельвудский Лес яростным эхом, от которого этот мир едва не сотрясался в такт хохоту своего хозяина. Неизвестно как долго Арата смеялся, да и здесь это не имело никакого значения, но вот, закрыв лицо руками, ему наконец-то удалось унять свою реакцию. Хотя полубезумная улыбка не спешила слазить с его лица.
- Какой абсурд. – говорил Арата в никуда. – Какой же это всё абсурд. Какой безумный мир это допустил? А, ну да, точно. – парень наконец-то выдохнул и показал относительно спокойное лицо. – Хорошо хоть Офис этого не видит, иначе бы было ещё более стыдно.
В последнее время Арата и так замечал свою всё более растущую зависимость от Бесконечности, а уж теперь, когда хоть сколько-то значимых ему людей можно по пальцам пересчитать… И ведь Офис бы его не осуждала за это, скорее порадовалась бы за искреннюю любовь своего ученика.
- «Хм, искренняя любовь. А ведь если так подумать… Вспоминая наш с ней диалог по душам с объятиями… Смешно, я ведь действительно в каком-то смысле признался ей в любви, получив при этом взаимность». – начал думать Арата. – «Любовь… Безумная, больше подходящая на нездоровую одержимость и зависимость любовь. А ведь если так подумать… Я никогда и не смотрел на своё отношение к ней с такой стороны».
Тема любви в целом была для Араты крайне своеобразной вещью. Любил ли он например Куроку и своих родителей? Однозначно. Все они были дороги ему, и к той же Куроке он испытывал романтические чувства, есть только один вопрос. А что для Араты любовь с романтическими чувствами и является ли это тем самым чувством? Как ни крути, а Арата признавал себя шизофреником, и привязанность у него была соответствующая. Свои нынешние чувства к родителям и Куроке в частности он мог назвать скорее одержимостью, хоть и с некоторыми отличиями, так можно ли назвать это любовью? Возможно, хоть это и явно не норма.
