Виктор Кувшинов - Антифэнтези
Дальше я принялся почти с тем же остервенением загружать мою усталую компаньонку, но тут и опыта оказалось побольше, и поклажа полегче, да и, чего скрывать, поприятнее ее было обнимать и подталкивать под все места, тем более что наездница даже не пыталась огрызаться и только благодарно принимала помощь.
В результате всех этих упражнений по поднятию тяжестей я оказался между двух груженых лошадей. Сам я не решился громоздиться поверх кого-либо из приятелей и пошел к воротам, ведя животных за холки. И тут бы настал счастливый конец всей операции, если бы вдруг ворота не оказались приоткрыты.
Вы думаете, что я раздосадовался по поводу сбежавшей узницы, которая прихватила накидку невидимости? Размечтались! Я вообще забыл хоть что-нибудь соображать, так как в воротах стоял не кто иной, как сам Дронт!
Я встал пнем, тщетно пытаясь сообразить, что бы такого вытворить, а враг номер один неспешно захлопнул створку и задвинул засов. М-да, тут связывание шнурков не поможет… Я прикинул, что, если попытаться приказать лошадям кинуться на хозяина, и если ребята при этом не слетят…
– Ну что, допрыгались, мелюзга! – вдруг послышался голос молодого Дронтеныша сзади – видимо, недостаточно я его приласкал в подвале.
Мой план прорыва рухнул, не успев даже родиться. Я уже просто от отчаяния приказал лошадям идти вперед, а сам выхватил предусмотрительно прикрепленный к поясу нож и кинулся под прикрытием их копыт на старшего нелетающего «птица»…
Не знаю, на что я рассчитывал, но этот бугай вместо того, чтобы испугаться или замешкаться, отвесил мне такого пинка, что я пролетел метра три и приземлился у ног Дронтеныша. Единственным утешением могло бы послужить то, что мне все-таки удалось резануть ногу жадному купцу, судя по тому, как бородатый хрыч схватился за голень, но, к сожалению, мощный пинок под ребра, от которого я совершил обратный перелет под копыта лошадей, не дал мне насладиться небольшим реваншем. Несмотря на то, что от боли все путалось в голове, стало ясно, что меня сейчас будут медленно и с наслаждением убивать.
Но оказалось, что удача только на мгновение отвернулась от нас. В тишине паузы, во время которой я слабо барахтался в пыли под копытами лошадей, пытаясь хоть что-то придумать, а наши враги стояли, примериваясь, как им еще поиздеваться над детьми, раздался почти пушечный удар в ворота, от которого створки вылетели с петель и упали прямо на старого Дронта. К счастью, они чуть-чуть не долетели до лошадей. Коняги при этом всхрапнули, но я тут же заставил их успокоиться, пока они не сбросили поклажу.
В оседающей пыли за упавшими воротами я увидел сверкнувшую лысину, гордо венчавшую знакомого седока. Я потихоньку стал подниматься и вскоре заметил, что он был не один. За его спиной виднелся еще один всадник, вернее, всадница. Мне даже стало на миг жаль Дронтов, настолько грозно сейчас выглядел обычно добродушный и невозмутимый Гарольд. Сильвии тоже нельзя было отказать в решительности, особенно хорошо проявляющейся за спиной великого академика.
И все-таки моя жалость к врагам оказалась мимолетной по другой причине. По причине, от которой я даже забыл про свои болячки и даже о полуживых друзьях. Эта причина крылась не в окружающих обстоятельствах и не во всадниках, а в животных, на которых они восседали… я, как очумелый, шел вперед и не верил своим глазам.
Да это были они… легендарные существа, украшающие гербы старушки Англии, которых и животными-то язык не поворачивался назвать. Это были настоящие единороги! Прямо, как в сказках: снежно-белые, с рогом во лбу, длинной гривой и небольшой шелковой бородкой.
Гарольд что-то вещал, как Зевс-громовержец, требуя к ответу посягнувших на посланника академии и его друзей, а я ничего не слышал – просто переставлял ноги, не в силах оторваться от огромных темно-синих глаз, словно с укором посматривающих на меня. Так и подошел вплотную, нутром чуя мягкое и немного пофигистское расположение сказочного зверя.
Это было воистину волшебное создание. Я чувствовал, что он даже и не подумает слушаться, если попытаться что-то приказывать. Казалось, что он равен человеку или даже более разумен, но просто считает необязательным или ниже своего достоинства обмениваться мыслями с двуногими животными. Для него были важны эмоции, и мое присутствие ему нравилось – это был факт, который не подлежал сомнению. Так что я без опаски приблизился вплотную и прикоснулся ладонью к его шелковистой гриве. Я стоял и чувствовал, как силы возвращаются ко мне. Да, ко мне пришло отчетливое чувство, что единорог поддерживает меня. Даже ссадины перестали болеть буквально через минуту.
Пока Гарольд бегал по двору и наводил порядок, заставив Дронтеныша принести выданный нам княжеский пропуск и Рюшкину висюльку из академии, я «попросил» единорога подойти к лошадям, и тот немного брезгливо согласился, поняв, что это очень нужно для здоровья ребят. Брезгливость его относилась к лошадям – видимо, между ними имелся некоторый конфликт.
Единорог послушно замер между двух кляч, как какая-нибудь «Феррари» между двух «Запорожцев», и дал мне положить руки почти недвижных приятелей ему на холку. Пока мы так стояли, к нам подошла Сильвия, пряча глаза и как будто извиняясь. Она предложила переместить пострадавших на спины волшебных зверей. Я только послушно кивнул, но почти ничем не мог ей помочь. Слава богу, волшебница не была обделена силой и сама переложила ребят.
Я только сейчас заметил, что единорог Сильвии оказался поменьше, почти без бородки и даже рог у него только немного торчал изо лба. Это оказалась самка или, лучше сказать, девочка – как-то язык о них не поворачивался выражаться, как о животных. Сильвия переложила Рюшку на спину меньшего единорога, а мне приказала садиться за спину Мышуни на Гарольдового скакуна. С ее помощью я, полный восторга, оказался на спине сказочной легенды, да еще и обнимая своего прекрасного и вполне ожившего вампиренка.
По словам Сильвии, единороги не признавали никаких поводьев, так как не считали себя упряжными животными, а катали людей на себе только из удовольствия, признательности или уважения. Она призналась, что сама только третий раз в жизни сидела верхом на этих, во всех отношениях удивительных и волшебных созданиях.
Несмотря на кажущуюся опасность такого передвижения, мы с единорогом хорошо чувствовали друг друга, и стоило мне начать опасаться за свою или Машину устойчивость, как он переходил на более медленный темп. Это было чудесно – знать, что твои друзья в порядке, неспешно плыть в ночи на спине волшебного создания и обнимать не менее волшебную подружку.
Еще чудесней оказалось ехать по ночному волшебному городу. Темноту рассеивали многочисленные светящиеся насекомые и некоторые растения. Свет не был ярким, но вполне достаточным, чтобы превратить обычные улицы в какую-то совершенно сказочную страну. Я задумался, почему до сих пор не было обычного ночного дождя, но постеснялся приставать к волшебникам с такими глупыми вопросами. Наверно, дождик «просто» выключили или не включили.
Вскоре мы оказались перед домом Сильвии. Мне было жалко слезать со спины единорога, и я завидовал Мышуне, которая всю дорогу могла обнимать его за шею и купаться в нежной белой гриве этого красавца. Единственным утешением оказалось то, что я обнимал вместо единорога свою усталую вампиршу и купался в ее распущенных волосах.
Радость доставил еще и тот факт, что Рюшка вполне самостоятельно покинул спину своего скакуна и уже довольно твердо держался на ногах. Даже его лицо стало более узнаваемым. Я еще раз благодарно погладил обоих красавцев по шелковым гривам, причем Машка с Рюшкой тоже не удержались от подобных проявлений телячье-единорожьих нежностей. Мне показалось, что это очень понравилось волшебным скакунам, хотя внешне они никак не выразили нам своей приязни.
А потом нас позабавил Гарольд – он с напыщенной серьезностью стал рассказывать нам, как волшебники страшно извиняются за то, что необдуманно подвергли напрасному риску гостей города Зимних Роз и мира Сиолы. Я засмеялся и сказал, что если бы в нашем мире чиновники так сильно расстраивались за обычных людей, мир бы сошел с ума от радости и нагло уселся им на шею.
Поняв, что так мы тут ни до чего не договоримся, ректор академии спросил, готовы ли мы завтра покинуть этот мир и вернуться в свой (если он, конечно, окажется нашим миром)? Мы с Машухой дружно закивали головами.
– Тогда я жду вас в любое время у себя в доме, – закончил свою речь волшебник и удалился в ночь, уведя реквизированных у Дронтов лошадей. Единороги же сами растворились в темноте, подсвечиваемой бесчисленными светлячками, ютящимися в окружающих кустах.
Сильвия, с лица которой никак не сходило виноватое выражение, обняла Рюшку за плечи и повела его в дом, а Мышуня вдруг ни с того ни с сего прислонилась ко мне и навзрыд запричитала:
