Василий Сахаров - Уркварт Ройхо
Нежить двинулась на нас, а я замер в каком-то лёгком ступоре. Смотрю на тварей перед собой, глаза цепляются за одежду, одутловатые бледно-розовые морды и раны, клыки в крови и когти, и это начало вгонять меня в шок. Но к счастью, рядом был опытный десятник, который выкрикнул:
– Граф! Не спи!
Наваждение от омерзительного зрелища схлынуло моментально, и я приготовился к бою. Ноги полусогнуты, взгляд ни на чём не фокусируется и не задерживается, а голова думает только о деле.
«Запомни, – вбил я в себя установку, – только один удар, желательно в голову, и отскок. Больше ничего, этого достаточно, твои основные козыри в этой игре – безостановочное движение и быстрые атаки».
Расходясь полукругом, твари приближались к нам, и первым начал действовать Кипа, который метнулся вперёд, и наконечник его копья прошёлся по боку одного из мертвяков. После этого два других повернули на него. Но десятник отскочил в сторону, и пришла пора действовать мне. Длинным прыжком я приблизился к тому, кто был ко мне ближе всего, и узкий клинок моего кинжала стеганул по его черепной коробке. Тут же перекат по грязной земле, под руками другого мертвеца, который отреагировал на меня достаточно быстро, и опять я на ногах.
Поворот. Клинок снова смотрит на мертвяков. Тот, которого достал десятник, уже валяется пластом и на глазах разлагается. Второй, мой клиент, на миг застыл на месте, и от черепа трупа отвалился кусок в добрую треть, обнажив его заполненное чёрной шевелящейся слизью внутреннее пространство. Секунда. И этот тоже упал. Но оставался третий, и Кипа с ним не церемонился, он кинул в него свое короткое копьё, при этом не стремясь пронзить труп насквозь, и зачарованный наконечник просто впился в грудь живого мертвеца.
Первая стычка за нами. Но если Фредрик говорил правду, а ему врать смысла не было, то в деревне ещё как минимум четыре мертвеца, а может, и больше, и они где-то ходят, так что надо смотреть в оба глаза. И как на заказ, появились ещё два оживших трупа, которые обошли замешкавшегося десятника с тыла и, двигаясь чётко и слаженно, не давая ему взять своё оружие, оставшееся в теле мертвеца, стали зажимать его в угол между амбаром и домом старосты. Надо было выручать Кипу, и я не медлил.
Рывок вперёд. Гладкое отполированное древко копья – в моей правой ладони. Замах! И копьё вонзается в спину одного из мертвецов. Десятник что-то выкрикивает и, увернувшись от второго мертвеца, вдоль стены выскальзывает из ловушки.
Я остаюсь один на один с трупом, который оказался женщиной, по всей видимости при жизни бывшей хромой старушкой. Делаю обманное движение влево, и мертвец ведётся, кидается мне навстречу. А я в это время подскакиваю справа, провожу лезвием по не прикрытому одеждой боку, который под острым лезвием с треском вскрывается, и вновь отскакиваю. На этот раз не очень удачно, поскольку поскользнулся на жиже, оставшейся от первого нашего противника, и задницей опустился в эту мерзость.
Тварь, ранее бывшая женщиной, прыгает за мной следом, а я, скорее инстинктивно, чем по велению разума, наплевав на брезгливость, перекатываюсь влево и выставляю перед собой кинжал. Но мертвец начинает распадаться ещё в полёте, и туда, где я только что находился, падает уже окончательно мёртвый мешок с костями, от которого отпадают куски плоти и отваливаются руки и ноги.
Тут же рядом возник наёмник, уже взявший своё копьё и оглядывающийся по сторонам. Я встал, и меня начало немного потряхивать, не столько от горячки боя, сколько от царящих вокруг запахов и вида гниющего мяса, словно грязный снег, тающего под напором солнечных лучей выглянувшего из-за туч светила.
– Благодарю за помощь, – сказал Кипа.
– Сочтёмся, – ответил я и, скинув свою замызганную мертвецкой плотью плащ-накидку и оставшись в одной серого цвета армейской полевой униформе, которую носят в имперской пехоте, спросил Кипу: – Ну что, пойдём старосту из его убежища вынимать?
– Да, наверное, пора, – согласился он со мной.
Древком копья наёмник постучал в дверь добротного просторного пятистенка без окон, в котором жил староста.
– Кто?! – Вопрос из-за двери пришёл без промедления.
– Дед Пихто! – сказал я. – Открывай, новые хозяева прибыли.
– Какие такие новые?
– Твоего прежнего барона убили, и теперь эти земли временно, до указа герцога Мариена, – за графом Торманом Сараной. Мы его люди. Отпирай дверь.
– А если не откроем?
– Красного петуха вам подпустим.
– Мертвяки рядом есть?
– Нет.
Дверь в дом открылась, и на пороге возникли три крепких молодца от двадцати пяти до тридцати лет в полушубках и с вилами в руках. За ними прорисовывалась седая голова мужика лет шестидесяти. Это был сам староста со своими сыновьями. Мы с ним пообщались на тему, кто теперь в окрестных землях хозяин, и деревенский глава ситуацию просёк сразу. Ну а потом, вместе с наёмниками и мужиками, которых вызволили из их домов, мы искали остальных мертвяков и нашли ещё двоих. Долго с ними не возились: одного заколол Кипа, а другого мужики придавили брёвнами, и, пока оживший труп пытался выкарабкаться из-под завала, я ему глотку перехватил.
На этом, как таковое, моё первое столкновение с мертвецами и закончилось. Вечером мы с Кипой приняли баню, отмылись от мертвецкой грязи на нас, а крестьянки постирали нашу одежду. И уже глубокой ночью, расположившись у очага в доме старосты, слушали его рассказ о том, что призраков не видать, и все они, судя по всему, в поместье Пертака, откуда нет никаких известий.
Что делать дальше, вопроса не было. Всё и так ясно. Завтра с утра нам надо отправляться в жилище барона и посмотреть вблизи, что там и к чему. И попробовать разобраться с призраками, если они всё еще там, а не вернулись в свой родной бесплотный дольний мир.
Глава 16
Империя Оствер. Герцогство Мариен. 17.03.1403—21.03.1403
Инна Пертак, старший ребёнок барона Иона Пертака, стройная миловидная семнадцатилетняя брюнетка, сидела перед немного мутноватым настенным зеркалом и расчёсывала свои роскошные длинные волосы, которыми очень гордилась. Руки делали привычную работу сами собой, а голова девушки была занята мыслями о том, что перед отъездом сказал ей отец, который вместе с большей частью своих дружинников отправился в замок графа Сараны.
Барон принял свою дочь от наложницы в кабинете. Инна тихо вошла, почтительно поклонилась и застыла на месте. Девушка не знала, что на уме у кряжистого широкоплечего человека в дорожной кожаной одежде и сером плаще, на котором красовался вставший на задние лапы коронованный лев, поскольку от него можно было ожидать как похвалы, так и удара. С одной стороны, он являлся её родителем, порой добрым и заботливым, как и положено отцу, а порой барон бывал неадекватен и очень жесток со своими домочадцами, на которых часто срывал злобу за свои неудачи и промахи. И, рассматривая жизнь поместья Пертаков с точки зрения поучений из книг Улле Ракойны, священных текстов, которые девушка за свою не очень долгую жизнь прочитала не по одному разу, Инна понимала, что барон – монстр в человеческом обличье, а потому всегда была осторожна и готова к неприятностям.
Хозяин поместья, по жизни раб своих страстей и желаний, мог в любой момент, находясь в плохом настроении, избить одну из своих семи наложниц и девяти дочерей, и всегда получал то, что хотел, невзирая ни на какие преграды. Поэтому девушка старалась не попадаться лишний раз ему на глаза, и всегда, когда начинала чувствовать расположение или хотя бы слабое подобие душевной теплоты к Иону, она вспоминала о судьбе своей младшей сестрёнки, которой в этом году могло бы исполниться тринадцать лет. Во время одного из своих праздников пьяный барон пнул ногой несущую мимо него поднос с вином малолетнюю девочку. А много ли хрупкому тельцу надо? Один толчок сапогом под рёбра за нерасторопность, девочка отлетела и головкой ударилась об угол обеденного стола, смерть её была моментальной.
Ожидая слов отца, девушка молчала, а барон, повернувшись к ней, смерил Инну долгим оценивающим взглядом и скомандовал:
– Раздевайся!
– Что? – Вопрос вырвался из девушки сам собой.
– Мне повторить приказ?
– Нет-нет.
Не ожидая для себя ничего хорошего, Инна скинула с тела простое повседневное платье, вслед за ним нижнее белье и осталась совершенно голой. Смущения она не испытывала, девушка выросла среди женщин, которые всю свою жизнь ублажали мужчин, и она привыкла ко всякому. Однако её накрыл страх перед отцом, от которого было неизвестно что ожидать.
Ион Пертак подошёл к дочери, ещё раз осмотрел её с ног до головы, правой рукой прикоснулся к полным округлым грудям девушки, будто взвешивая, подержал каждую на весу и удовлетворенно кивнул:
– Хороша. Одевайся.
Торопливо накинув на себя одежду, девушка вновь застыла, а барон продолжил:
– Отныне ты можешь считать себя вольным человеком и станешь ходить в самых лучших платьях, какие только есть в моем доме. Ты должна стать настоящей леди и навсегда забыть о том, что твоя мать рабыня. Понятно?
