Константин Калбазов - Рубикон. Дважды в одну реку
Патронов мало и потрачено их за столь короткий срок уже изрядно, но огнестрел давал дополнительный шанс выжить, а жизнь – она всяко дороже. Если бы существовала реальная опасность, то Соловьев оставил бы карабин Ларисе. Но таковой пока не было, а иметь возможность поразить противника на расстоянии двести метров, когда располагаешь столь незначительными силами, дорогого стоит.
Сейчас он стоял с ружьем в руках, потому что не знал, с чем столкнулись дозорные, но и выхватить карабин не составит труда. Это если люди. А если, допустим, барха, лучше уж иметь готовым к бою двенадцатый калибр. Проверено неоднократно.
Освобожденные от упряжи собаки, словно отборные бойцы, выстроились в шеренгу и внимательно смотрят на дозорных. Они будто понимают, что возникшая суета началась из‑за тех мужчин, что сейчас присели и настороженно изучают то, что от остальных пока скрыто урезом холма. А может, и понимают, кто его знает, что там творится в их черепушках, сказать-то они ничего не могут. Ты гляди! Да попытайся Дмитрий так построить свое воинство – и то, пожалуй, не получилось бы, а собаки стоят так, словно по линейке выстроились. Получилось случайно, но забавно. Ага. Подумать же больше не о чем.
Все же бедность местного словарного запаса имеет свои преимущества. Состоящая на две трети из жестов речь аборигенов позволяет общаться даже без слов. Эдакий телеграф. Тут только одна трудность – на больших расстояниях он не работает. А парни-то что-то там такое показывают. Мало того, поднялись во весь рост.
Вот же дубина! Дмитрий схватил бинокль и направил окуляры на дозорных. Эти-то сразу сообразили, что их легко смогут рассмотреть, а он и не подумал. Ладно, что там они показывают? Женщины? Десять… а, нет, одиннадцать женщин? Неужели… А отчего же тогда дозорные проявляют такую сдержанность? Ага. Это Грот и Тынка, на пользу, видать, пошел урок. Им ведь еще четверо суток досиживать, а сидение в подвале им явно не понравилось. Желая мотивировать парней, Дмитрий заявил, что если они сумеют реабилитироваться, он снимет наказание, вот они и стараются. Пританцовывают от нетерпения, но вперед не суются. И не суйтесь.
– Отар, Локта, остаетесь здесь. Остальные – за мной.
Вроде как и неразумно, но, с другой стороны, в повозках хватает товара дорогого, а главное – стоящего большого труда. В поход они выдвинулись при полном снаряжении с запасом болтов, продовольствия, инструмента и всем, что может понадобиться. Мало ли как все обернется, лучше быть готовыми ко всему.
Спасенных Дмитрий предпочел оставить на заставе. Полуостров выгорожен оградой, берега крутые, так что от зверья какая-никакая защита. Да и от нападения людей вполне возможно защититься. Он передал подросткам пару топоров, ножей и запас широких наконечников для стрел. Они уже умели мастерить дротики и копьеметалки, а при наличии железного инструмента управятся куда быстрее. Конечно, наконечники для этих целей так себе, но все одно куда лучше, чем каменные. Обращаться же с этим оружием мальчишки уже умеют.
Конечно, опасно оставлять их там одних, он забрал с собой даже Отара, хотя тот ни доспехов не имел, ни новыми навыками не обладал. Но ожидать нападения пока вроде как не приходилось. В степи же могло случиться все что угодно, и ему нужен каждый боец. Опять же посмотрит на Отара поближе и окончательно решит, чего тот стоит.
Добежав до уреза, Дмитрий тут же рухнул на колено и вскинул бинокль. Ну так и есть, одиннадцать женских фигур. Расположились у ручья, протекающего по балке. Две вроде как серьезно ранены, и за ними ухаживает третья, а остальные разбрелись вокруг. Вернее, расползлись – как видно, собирают ягоды. По идее, сейчас начало лета, но кое-что найти уже можно.
– Куда?! Стоять!
– Там…
– Я вижу, что там, – процедил Дмитрий сквозь зубы, внимательно осматривая окрестности в бинокль.
Места им относительно знакомы. Именно здесь он когда-то проезжал на машине, отправившись в погоню за молодыми хакота, похитившими для себя невест из его лагеря. Надо же. Прошло два года, а как будто целая жизнь миновала. Здесь же они проходили совсем недавно, когда отправились на розыски табуна лошадей. Кстати заметить, табун они нашли – похоже, кони и не собирались менять пастбище. К тому же Дмитрию показалось, что табун несколько разросся. Но сейчас не до лошадей.
Так, вон рощица. До нее километра два, никак не меньше. Вон три островка зарослей кустарников, там имеются и ручьи, но и они расположены вдали как друг от друга, так и от места, где расположились женщины. Вон за тем урезом балки обратный склон, у основания которого протекает речка с каменистым дном. Остальное пространство просматривается хорошо.
Вроде никого. Если есть преследователи, то укрыться им практически негде. И рощица, и кусты слишком далеко, чтобы рассчитывать на внезапное нападение. Остается обратный скат балки, но он еще дальше. А потом, если бы за женщинами гнались, то уже давно нагнали бы.
Местным «лосям» не составит никакого труда пробежать в приличном темпе километров двадцать, да еще и остаться достаточно бодрыми, чтобы накостылять кому-нибудь. Причем смогут сделать это и его парни. Это поначалу доспехи и вся амуниция стесняли движения и вызывали неудобство своим весом, но теперь бойцы вполне привыкли. А вот он, пожалуй, с ними не поспорит в этом. Нет, если принять участие в каком марш-броске, даже со спецназовцами, то по выносливости он их сейчас переплюнет, здесь никаких сомнений, но тогда о его воинах и говорить нечего. Спецназ нервно курит в сторонке. А чего вы хотели, здоровый образ жизни, естественный отбор – это что-то да значит.
Женщины поначалу сильно испугались. А то! Появляется десяток обвешанных оружием мужиков, да еще и доспехи на них, выглядящие в этом мире инородно. Никто не додумался даже снять шлемы, так торопились к беглянкам. В том, что это женщины, избежавшие побоища, не было никаких сомнений. Пришлось спешно предпринимать меры, чтобы собрать их в кучу, выкрикивая призывы остановиться и прекратить бегство. Ага, вот все бросили и стали слушать, что им там кричат. Тем более что как бы беден ни был язык местных, но все четыре племени имели вполне схожий словарный запас. Ситуацию разрулил Тынк.
– Ийях-ха!
Громкий пронзительный боевой клич сауни, который использовался и на охоте, заставил женщин остановиться и повнимательнее присмотреться к приближающимся. Потом они медленно потянулись обратно. Ничего удивительного. Как ни странно, но здесь никто не станет использовать чужой клич. Не принято это у местных.
– …когда я поняла, что наши мужчины проигрывают, решила убежать. Я увела с собой детей. Так поступили многие. Сначала нас было три женщины и четыре ребенка, потом подошли еще, потом еще. Синка и Суна были ранены и становились все слабее, нам пришлось их нести. А потом нас догнали охотники хакота.
– И они не убили вас? – искренне удивился Дмитрий.
– А зачем им нас убивать? – пришел черед удивляться говорившей женщине лет двадцати пяти. – Они убили многих женщин, когда напали на лагерь, но ведь потом с нами не было мужчин. Они забрали у нас всех детей.
– А как же они?
Дмитрий с нескрываемым любопытством указал на двух девчушек, которым едва ли исполнилось по тринадцать-четырнадцать лет, но ведь они тоже дети. Или забирали только мальчиков? Ага, вот еще один взгляд как на дебила. Он чего-то не понимает?
– Они уже уронили первую кровь. Зачем их забирать?
Понятно. Увести и поселить в своих рулах на равных условиях – такое возможно провернуть только с детьми, но не с теми, кто вступил во взрослую жизнь. Мальчики, не прошедшие посвящение в охотники, даже сверстники этих девочек, для этих целей годились, а вот девочки, а вернее, по местным понятиям, девушки уже нет. Здесь они уже считались невестами, и вступал в силу другой закон. Ни одна девушка не смирится с тем, что ей придется стать женой того, кто повинен в смерти ее родных. Поэтому даже если местные похищали невест, то укравший находился в неравных условиях.
Похититель ни при каких обстоятельствах не мог позволить себе пролить кровь родных похищенной, в то время как те были вправе убить его. Ну и зачем забирать женщин, если ни одна из них ни за что не согласится стать женой охотника? Убивать их тоже не имело смысла. Вот и ограничились тем, что забрали детей, а женщин предоставили судьбе.
Во взаимоотношениях аборигенов и черт ногу сломит, что уж говорить о Дмитрии, который за прошедшие два года так и не смог понять их до конца. Отсюда и неверная трактовка произошедших событий. Агрессоры – как бы и не агрессоры, они стремились только восполнить свои потери за счет повинных в этом сауни. Бред, одним словом.
