Юрий Иванович - Война с кентаврами
Глава семнадцатая
Развенчание мифа
Они проговорили до полуночи. И закончилась беседа тем, что Александра вдруг поняла, что засыпает. Перипетии трех последних суток отозвались невероятной усталостью даже на ее модифицированном после перерождения в магической суспензии организме. Как она дошла до своей комнаты в сопровождении продолжавшей без умолку болтать Ксении, Шура почти не помнила. А заснула за момент до касания головой подушки.
Зато проснулась утром сама, отлично выспавшись. Спальня была полна солнечного света, а завтрак наверняка уже давно закончился. Видимо, Ксюше запретили будить гостью, хоть та и обещала заскочить перед завтраком.
Настроение было чудесным, и захотелось еще немного полежать и осознать услышанное от сестер. Вчерашний день можно было смело назвать днем развенчания мифов.
Конечно, некоторые сомнения до сих пор оставались, как отзвук тех убеждений, которые еще недавно казались незыблемыми. Например, все могло быть не так, все вокруг подстроено, а обе сестры – коварные и лживые змеи. Могло быть так? Теоретически – могло. Но на практике в это и близко верить не хотелось. Если уж таких милых, непосредственных и честных девчонок подозревать в обмане, то и жить не стоит. Лучше задержать дыхание, остановить сердце и умереть с закрытыми глазами. Именно с закрытыми, дабы не бросить прощальный взгляд на этот подлый и недостойный мир.
А раз пришлось поверить, то открывшаяся правда оттеснила, а то и вовсе развеяла прежние, хорошо еще что не намертво укоренившиеся в сознании стереотипы. Крафа оказался совсем не таким, каким обрисовала его Ледовая Владычица, и не тем пупом мирового зла, как о нем отзывался баюнг Шу’эс Лав. Хотя сведения о мучениях пленников и о томящихся в рабстве Торговцах стояли вчера вечером в основе всего разговора.
Вначале графиня Светозарова пересказала сон Ледовой Владычицы, как та его передала, и потребовала объяснений. И, несмотря на свою юность, Марианна при содействии младшей сестры Ксении ответила развернуто и грамотно. Получилась целая лекция.
Во все времена и во всех цивилизациях существует такое понятие, как приоритет выживания. Причем сразу следует отметить редкие исключения, такие как: чтобы выжить, надо есть друг друга. О каннибализме речи вообще не должно идти. Только о вполне допустимых, пусть и не всегда удобных вещах.
К примеру: если вдруг выяснится, что употребление в пищу хлеба приводит к гибели всего мира, то лидеры, взвалившие на себя ношу правления цивилизацией, обязаны ввести запрет не только на поедание хлеба, но и на его производство. Аксиома? Вроде понятная и обязательная к исполнению. Но! Как показывает история – понятная не всем. Обязательно отыщутся те, кто поднимет волну возмущения против такого злобного, по их мнению, запрета. И будет с пеной у рта кричать:
«Мы хотим хлеба! Это – наше право! Это – наша свобода! Ели хлеб испокон веков и будем есть до самой смерти! Долой узурпаторов наших прав, смерть душителям наших свобод!»
И ладно бы только кричали. Так эти горлопаны вдобавок за оружие хватаются и начинают уничтожать вначале лидеров здравого запрета, потом их сторонников, а там кровь пустят и тем, кто просто остается нейтральным наблюдателем.
Вот тогда лидеры и встают перед дилеммой: пролить кровь своих соплеменников и во вспыхнувшей войне потерять половину всей цивилизации или уступить, смалодушничать, и тогда погибнет вся цивилизация. Те лидеры, которые отступили, – пали вместе с оппонентами и с теми, кто в них верил. Следов таких страшных катастроф по всем мирам предостаточно.
Ну а кто не смалодушничал и железной рукой навел порядок, естественно, не у всех оставил хорошие о себе воспоминания.
Второй вариант и случился с Крафой во время расцвета развития цивилизации Торговцев. К тому времени, до начала внутренней войны, эта общность людей, умеющих путешествовать между мирами, достигла огромной численности, объединила множество миров и, придерживаясь политики жесткого невмешательства в чужие дела, все-таки способствовала развитию множества разумных существ. Прыжки из мира в мир стали настолько частыми и вездесущими, что если бы их обозначить в межмирском пространстве линиями, то оно было бы буквально исполосовано вдоль и поперек. Казалось бы, никто и ничто не может угрожать Торговцам, и будущее для них самое радужное.
Вот тут и подкралась напасть с такой стороны, откуда ее совсем не ждали. Группа ученых отыскала доказательства приближающейся катастрофы. Причем тогда ее возглавляли совсем другие разумные существа, а Крафа, хоть и был к тому времени Трибуном Решающим, туда не входил. Катастрофа могла грянуть по причине тех самых прыжков, которые, оказывается, оставляли стойкий след в пространстве. А накопление этих следов могло спровоцировать развоплощение не только посещаемых миров, но и тех, которые находились между ними. То есть могла начаться некая термоядерная реакция, которая уничтожит всех и вся.
Ученые не стали молчать и выступили с обращением ко всем Торговцам. В нем призывалось в тысячи раз сократить количество прыжков, а те, что проводятся, строго фиксировать и осуществлять лишь вдоль определенных линий силовых полей межмирского пространства. Ни в коем случае не поперек этих полей и даже не наискосок. Иначе уже в ближайшие годы – всеобщая гибель.
Независимо от этих исследований Крафа отыскал иные научные факты, которые при их изучении и верном сопоставлении предупреждали о том же: о возможной всемирной катастрофе. Он тоже молчать не стал, заявив коллегам об опасности даже чуточку раньше, чем упомянутая группа ученых.
Тут же были созданы другие группы исследователей, так сказать, независимые, общее руководство которыми поручили Трибуну Решающему. Одновременно обеспокоенные сторонники Гегемона продолжали вести разъяснительную работу среди основной массы Торговцев. Уповали на сознательность, понимание опасности и призывали приготовиться к резкому снижению количества перемещений.
Большинство научных групп подтвердили выводы своих коллег, ну и сам Крафа стал самым ярым приверженцем намечаемых запретов. С его подачи были приняты новые правила, и никто даже не думал тогда, что дальнейшие разборки окажутся настолько ужасными и кровопролитными.
Ортодоксы, кричащие о попрании свобод, ударили первыми и совершенно неожиданно. Еще и цинично подшучивая при этом: «Вырежем недовольных реформаторов – нам самим просторнее станет в межмирском пространстве!» И кровь полилась рекой.
Война получилась настолько жестокой, что в ее огне пало более двух третей всех разумных, которые умели перемещаться между мирами. И хуже всего, что ортодоксы одержали победу. Им только и оставалось, что подавить последние очаги сопротивления да поймать жалкие остатки реформаторов в свои ловушки.
Вот тут Крафа и разъярился. Применив все свои силы и умения, он всего лишь за несколько месяцев не просто переиграл результаты кровавой войны, а подчинил своей воле всех оставшихся в живых Торговцев. А так как многие из них воевали скорей по глупости, чем по внутреннему убеждению, то казнить никого не стал, а попросту изолировал в одном из миров, из которого невозможно было выскочить, не имея сложного, придуманного им телепорта.
И все эти полторы тысячи лет пришлось Гегемону воспитывать и перевоспитывать оставшихся в живых коллег и их потомков. Дело это оказалось настолько тяжкое и неблагодарное, что возиться с ярыми фанатиками даже у терпеливого ученого не хватило сил. Он попросту создал на краешке того самого «невыездного мира» поселок для ссыльных и поставил надсмотрщиками там самых обозленных, пострадавших от войны коллег. А начальником сделал своего давнего сторонника, у которого ортодоксы уничтожили всю семью. Причем детей и внуков зверски замучили у него на глазах. Понятное дело, что этот человек, которого сам Гегемон с тех пор называл Двойником, наводил в поселке порядки и держал дисциплину среди ссыльных более чем в ежовых рукавицах. А венцом наказания стало то, что он попросил Крафу сменить ему внешность и теперь ничем внешне не отличался от Трибуна Решающего.
Тех, кто убегал в Болотный мир, он отпускал до определенной границы, а потом с помощью устройств наблюдения и собственной иллюзии травил тварями. После страшных ранений собирал тела ссыльных, отращивал откушенные конечности, омолаживал насильно и вновь заставлял жить и работать на благо общества. Не скрывал он и того, что частенько к своим подопечным относится с чрезмерной жестокостью, мстя им за убитых на его глазах детей и внуков.
Зная об этом, Крафа терзался больше всего и часто задумывался над целесообразностью таких методов: «Не лучше ли сразу казнить этих, неспособных измениться личностей, чем проводить над ними жестокие эксперименты и держать их в условиях, унижающих человеческое достоинство? Да еще и поощрять при этом низменные инстинкты кровной мести, которые Двойник только развивает, безнаказанно царя над своими подопечными? – И особенно в последние века он сомневался: – Ведь если за полторы тысячи лет существо не исправилось, то не исправится уже никогда!»
