Гремучий Коктейль 3 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович
— Нет уж, не ты возьмешь, — тут же отрезает сестра, — Вы, по сути, утаили от Кейна непосредственную опасность для его жизни. Не вы, а мама с папой. Так что рассказывай. Как представитель семьи.
Младший Тернов и начал. История оказалась отнюдь не тривиальной, причем я мог сделать выводы еще до того, как озвучил вопрос. Аркадий обратился с вопросом, почти требованием, к чужому даймону, и тот ответил. Почему? Потому что все представители рода Терновых имеют связь с гримуарами Короля Терний. Не обзаводятся ей ритуалом «хозяин-книга», а рождаются с этой связью. Передается она, конечно, через проклятие, как и очень многое, связанное с этими чернокнигами.
— Проклятие, Кейн, — это канал, по которому передается энергия. Заклинание, действующее продолжительно, требующее подпитки. Однако, канал можно использовать и другим способом, порождая связь. Я, как и мои братья, и любимая сестра, связан с обоими гримуарами Маревича, находящимися во владении нашей семьи. И проклят, разумеется, точно также, как и Кристина. Ей повезло получить измененное контролируемое проклятие роста волос, которое, в оригинале, должно было задушить жертву во время сна, а вот мне…
Аркадию не повезло. Даймоны изо всех сил старались не допустить образования опасных и вредоносных заклинаний, но при рождении этого паренька потерпели неудачу. Младший Тернов получил сильнейший проклятый дар медиума.
— Я должен был умереть прямо там, в родильном покое, — спокойно рассказывал подросток с повадками взрослого, — У младенца не было никаких шансов на выживание. К счастью, в клинике, где меня принимали, в этот момент отошёл один старик, чьё имя сейчас уже неважно. Станис успел схватить его душу, то, что от неё осталось, и… скажем так, закрыть ей мне глаза. Искра старика улетела, а вот всё остальное, что остается от души, стало моим. Так что я, по сути, и есть тот удачливый старикашка.
— Был им, — тут же поправила его Кристина, — Ты мой брат и я тебя люблю.
— Старик, выросший в сына семьи Терновых, — не стал возражать пыхнувший зеленым дымом подросток, — Теперь, Кейн, как видишь, я вынужден постоянно курить один состав насыщенных собственной маной трав, чтобы блокировать своё зрение медиума. А сам Станис, принимавший во всем этом участие, получает от меня по связи через проклятие возможность ощущать чужие души.
— Что требуется той стерве Сильверхеймов, чтобы найти какого-то парня, — решила добавить откровенности моя жена, — Он прошёл ритуал обретения нового кристалла, а сам обладает достаточно невыразительной внешностью, поэтому отыскать его можно, лишь по… вкусу души, которая тесно связана с родовой Методой.
Действительно, семейные тайны. Хотя, история Аркадия… мы, оказывается, с ним почти не различаемся. Младенец, получивший память старика. И ведь его приняли. Да и сам он… попробуй не проникнуться чувствами к тем, кто нашёл в себе силы признать тебя, кормить, заботиться. Новая жизнь — новые правила, не так ли?
— Кстати, у Кейна уникальная душа, — тут же сдала меня брату бывшая Тернова, — Холодная и колкая, как шторм с молниями. Но при этом, он не бывший Аксис, представляешь?
— Иногда рождаются уникумы с усиленной Методой, — пожал плечами мальчик-старик, — Но, думаю, нам пора приступать к делам. Сестра, я займусь кузнецом, ты, как «десница князя», разберись с семьей, чтобы они случайно не натворили глупостей, а Кейн…
— Я не буду говорить, куда пойду, — улыбнулся я, — С вами, Терновыми, такое лучше не обсуждать. А то вот вчера собрался в бордель, так у твоей сестры аж руки затряслись…
— Кейн, опять твои шуточки?! — тут же зашипела, оборачиваясь, злая брюнетка, стремительно обрастая волосами «нормальной» длины, — Кажется, ты забываешь, что мне достаточно открыть всего одну дверь, чтобы этот прожорливый пес оставил тебя без обуви!!
— Сдаюсь-сдаюсь! — расплылся в широкой улыбке я. Терпеть не могу ходить по магазинам.
Хотя, думаю, в Питере не нашлось бы ни одного человека, который скорее бы проходил по магазинам ежедневно в течение полугода, чем пошёл туда, куда намылилась моя светлость. А она, эта самая светлость, спустя два часа оказалась совсем не там, где вообще предполагала оказаться. Так-то мне просто надо было переговорить с одним интересным человеком, но он оказался занят тренировкой, на которую увлёк и меня.
Проще говоря, мы с Петром Васильевичем Красовским отправились на пустырь пострелять по бутылочкам.
— Знаете, князь, (выстрел и попадание) вы мне сломали просто превосходную идею, согласившись на предложение этой узкоглазой змеи! (выстрел, попадание, хлопок разлетающейся на брызги бутылки)
— (выстрел, попадание) Не чувствую ни малейшей вины, Петр Васильевич, но насчет змеи — согласен. Там, под панцирем, именно змея.
— Вот, сами видите! (выстрел, выстрел, выстрел. Три попадания, три бутылки вдребезги) А ведь насколько проще было бы, если б на месте старухи оказался бы кто-то понаглее и потупее? Вы знаете, что я обнаружил во время нашего визита в тот клоповник, ставший могильником? Не знаете, конечно. Но это и не важно! Куда интереснее, что я там не обнаружил! (выстрел).
— Этого вы мне тоже не скажете. (выстрел).
— Вы удивительно чуткий собеседник в столь юном возрасте!
— Благодарю. (выстрел) Может, перейдем на револьверы?
— Категорически против! Состязание тогда потеряет весь интерес!
Револьвер пока популярнее полуавтомата, что вполне заслужено — он точнее бьет. В моем мире пистолеты прочно заняли место оружия чуть ли не последнего шанса, уступив место пистолетам-пулеметам и штурмовым винтовкам с дробовиками, а вот здесь всё иначе, просто потому что иметь относительно компактное орудие убийства, эффективно работающее на расстояние до полусотни метров куда нужнее, чем иметь ствол, удобный для быстрой стрельбы в помещениях, где расстояния совсем маленькие. Да и в той жизни, как показывали военные хроники, всегда решала скорострельность и плотность огневого сдерживания.
Однако, здесь и сейчас мы «балуемся» полуавтоматами. Да еще и далеко не самыми лучшими из существующих, наоборот, создается впечатление, что Кротовский выбивал эти пушки из охранников самых низкопробных притонов. Мне-то еще более-менее досталось, а вот сам бандит стреляет из ржавого куска хлама, который клинит на каждом втором патроне.
— Итак, мой друг! Вы явно пришли ко мне не просто так! Только не говорите, что с просьбой, умоляю! Иначе я в вас выстрелю! Не обессудьте, выработалась такая дурная привычка!
— Не с просьбой, — отвечаю я, рассадив еще одну бутылку так, что брызги стекла, несмотря на все мои старания, слегка задели лицо одного из тех, кто был привязан к столбам с поперечинами, с которых и свисали бутылки, служащие нам мишенями, — Мне нужна информация, которая есть у Синдиката. Взамен за неё, я готов сузить вам круг поиска столь желанного оборотня… до одной небольшой зоны.
Красовский в быстром темпе дострелял магазин, а затем, чертыхаясь себе под нос, принялся возиться с его заменой. Молча. Я аккуратно прострелил еще три бутылки, затратив пять патронов, а затем тоже начал перезаряжаться, поглядывая на полные ужаса лица привязанных к столбам людей. Уши у всех четверых были заткнуты воском. Мне не было дела до текущих разборок, рожи мало того, что южные были, так и откровенно не блещущие интеллектом, но наносить этим жертвам Красовского повреждения я не хотел. Мало ли что? С психа станется упрекнуть меня в косорукости, либо мы вообще сейчас находимся в стадии подготовки почвы для дальнейшей дипломатии.
— Нет уж, друг мой, — наконец, разродился мой щеголеватый знакомый, сверхъественно метким выстрелом лишая одну из своих «мишеней» уха, — Этого разговора у нас не будет. Знаете, почему? Потому что если он случится, то именно меня направят туда, где вы… ну я не знаю? Опустили руки? Нашли кое-что поважнее? Неважно! Сперва мы с вами закончим тут, затем поедем сочинять мне важное и неотложное дело, а потом я вам дам контакты, по которым и заключите эту вашу сделку. Этот горячий каштан должен упасть не в мои штаны!
