Гай Орловский - Все женщины — химеры
— Ничего не поняла, — отрезала она. — У тебя инсульта не было?.. А то мелешь такую чушь. Тебе нельзя мозгами перенапрягаться, они у тебя слабые. Чего твой урод сюда прилез? Тебе что, жалко бросить ему тряпочку у порога?
Я ответил со вздохом:
— Он еще маленький, считает нас папой и мамой. Вот и жмется к родителям. К тебе даже вроде бы больше…
Она приподняла голову, оглядывая бедного дракончика с нескрываемым отвращением.
— Ничего подобного. Это просто тропизм.
— Значит, ты теплее, — сказал я и протянул к ней под одеялом руку, — вообще-то да, он прав, особенно в отдельных местах…
— Он на меня смотрит, — сказала она. — Я не могу так. Словно в общественном месте! Я девушка скромная.
— Мы эту проблему решим, — пообещал я. — Сейчас я его просто укрою…
Она с недоверием смотрела, как я набросил на дракончика свою майку, подоткнул с боков, чтобы не дуло, и он сразу довольно засопел в своей пещерке.
— Вот видишь, — сказал я с укором, — такое простое решение проблемы.
— А если он вылезет? Не вовремя?
— Да что дети понимают, — сказал я, — будь великодушнее. А то ты и в постели вся такая полицейская… Как ты униформу решилась снять! Наверное, с душевной борьбой?
Через сорок минут она заснула, раскрасневшаяся и довольная, одеяло сдвинулось до пояса, но я снова натянул ей до подбородка, прислушался к ровному дыханию, спит все так же крепко, отошел на цыпочках к двери.
На стене над кроватью появилось лицо Ани Межелайтис, молча кивнула, дескать, да, все верно, крепко спит, не волнуйся, я мониторю ее состояние, можешь идти туда, куда собрался.
Я спросил шепотом, едва двигая губами:
— Заказ из магазина прибыл?
— Спорттовары? — ответила она так направленно, что голос раздался только у меня прямо в ухе, — да, я велела положить в кладовке. Надеюсь, не краденое?
— Ты ж моя хозяюшка, — сказал я нежно, — поскорее обзаводись тактильностью, и я на тебе женюсь.
— Животное, — ответила она с подчеркнутой брезгливостью, — тебе мало духовной близости?.. Ну ладно-ладно, дамся щупать…
Я торопливо спустился на первый этаж, забрал пакет, он не больше обувной коробки, пробежал, как мышь, к трансформатору. Там в шкафчике упрятаны кафтан, кожаные штаны, сапоги, даже кираса, хотя я же участвовал в косплеях, прятать не обязательно, можно с гордостью вешать на стену.
Быстро одевшись, я включил трансформатор, с сильно стучащим сердцем огляделся.
— Вроде бы ничего не забыл?.. Или забыл?.. Ну ладно, последний бой! Он трудный самый…
Я вернулся в гостиную к заветной стене и быстро перенес ногу через нижний край портала.
Глава 10
Пахнуло холодом и сыростью, подошвы ударились о пол полутемного мира лаборатории Рундельштотта, но здесь всегда так, просто после моей стерильной квартиры заметнее мрак, запустение и обилие запахов.
Подхватив мешки с гранатами, мечом и прочим, я торопливо пробежал к двери. Стражи в коридоре вздрогнули, едва меня вынесло из лаборатории, как вихрем.
Я сказал бодрым голосом:
— Ну что, орлы, в самом деле быстро?
Они вытаращили глаза, один выговорил с трудом:
— Быстрее некуда… Но у вас мешок…
— Наблюдательный, — похвалил я. — Но это теперь государственная тайна королевской важности. Кто пикнет — того в каменоломни. Или того проще — в жабу. Кто-то готов распустить язык?
Они попятились, старший сказал поспешно:
— Глерд Улучшатель, раз это государственная тайна, то мы ничего не видели!
— Правильное решение, — одобрил я.
Второй крикнул вдогонку:
— И вообще мы вас уважаем! Вон вы как коней пожалели…
Я сбежал вниз, стараясь не задеть мешком с гранатами за стену. Хотя и знаю, что не взорвутся, кольца сами по себе не выпадут, но страх уму не подчиняется, он в самом деле от неандертальцев и туда дальше во тьму веков, чуть ли не до амеб.
Фицрой оглянулся на скрип распахнувшейся двери, я торопливо протянул ему один из мешков.
— Этот повезешь ты.
— Ладно, — ответил он благодушно, — главное, ты не остался там на ночь. Это и называется быстро!.. Туда и обратно. А что в мешках?
— Некоторые штучки от Рундельштотта, — ответил я уклончиво. — Надеюсь, он не будет слишком против, что я кое-что забрал без его разрешения. И ведома.
Он начал привязывать мешок сзади седла, проворчал:
— Тяжеловат. В нем точно не одеяла.
— Мир пока примитивен, — сообщил я со вздохом. — Человека убивать бывает пока еще трудно, хотя мы усердно работаем в этом благородном направлении. Когда-то все это убивательство будет помещаться в одной шкатулке, а то и вовсе в кармане, а лишать жизней сможет в десять раз больше!.. Здорово?
— Да, — сказал он, — это просто великолепно!.. Хотя…
— Что? — спросил я.
Он нахмурился, проговорил с некоторым беспокойством:
— Но если убивать слишком много…
— Ну-ну?
Он договорил с еще большим напряжением и как будто что-то придавливал в себе:
— Слишком много… это как-то слишком… Убивать людей надо, заслужили, но как-то в меру…
— Жалко? — спросил я с интересом. — Или это практичный подход торгового человека?
— Если убивать чересчур много, — пояснил он, — то что, если не будут успевать рождаться новые для убивания?.. Что-то ты меня совсем запутал!.. Давай в седла. Нам нужно спешить, если еще не забыл.
Я вскочил в седло, раньше всегда поднимался с трудом, сперва вставляя ногу в стремя и судорожно цепляясь за ремни и седло, но упорно учился вскакивать даже с разбега как сбоку, так и сзади, и вот теперь меня уже почти не отличить от бывалого конника.
Фицрой уже в седле, а я хлопнул себя по лбу.
— Постой… Я захватил и для тебя кое-что.
Он охнул, когда я вытащил из рюкзака меч в расписных под старину ножнах.
— Эт что за… чудо?
— Меч Древних Королей, — ответил я торжественно. — Как видишь, прост и скромен. Тогда люди были скромнее, а сейчас стоит на тебя посмотреть…
Он огрызнулся:
— Или на тебя. Откуда у Рундельштотта такое сокровище?
— Рундельштотт не сегодня родился, — напомнил я. — Много чего назапасал, как усердный хомяк, за долгую жизнь. Но взгляды менялись, стал чародеем, и потому когда-то в молодости найденный меч был забыт и до сегодняшнего дня валялся в куче всякого хлама.
Фицрой покачал головой.
— Одна рукоять чего стоит…
— Что рукоять, — сказал я загадочно и медленно потащил меч из ножен, — что рукоять…
У Фицроя в зобу дыханье сперло, а глаза стали как у филина. Лезвие появляется из ножен блистающее и с магическими знаками, что идут от самой рукояти клинка и заканчиваются за пять пальцев до кончика узкого острия.
— Точить не нужно, — предупредил я. — Все равно не сумеешь… Смазывать тоже, этот металл никогда не поржавеет. Держи!.. Это твой.
Фицрой снова охнул, бережно принял на обе ладони.
— Спа… сибо.
— Не порань пальцы, — сказал я с предостережением. — Хотя это всего лишь меч, но им можно бриться.
Фицрой взвесил его на ладонях, на лице вместе с восторгом от красоты проступило некоторое замешательство.
— Вроде бы легковат…
— Не переломится, — заверил я. — А что легковат… зато рука не устанет. Просто бей сильнее.
— Но он сразу затупится, если по кирасе!
— Не затупится, — ответил я. — И зазубрин не будет. Поупражняйся по дороге на деревьях, пусть рука привыкнет. Можешь даже камни рубить. Со стороны, конечно, дураком назовут, но что тебе мнение общества?
Послышался стук копыт, во двор влетела во главе небольшого отряда Гекара, красивая и хищная. Шлем блистает на солнце, черные волосы, что темнее ночи, рассыпались из-под него по прямым плечам, а кожаные доспехи не могут и даже не пытаются скрыть ни высокую женскую грудь, ни тонкую талию с не по-женски широким и массивным поясом.
Фицрой поспешно вбросил меч в ножны, а те перебросил за спину. Гекара птицей слетела с седла, а ухвативший повод ее коня гвардеец, бегом увел в сторону конюшен. Взгляд ее, острый и подозрительный, мигом пробежал по мне, Фицрою, нашим коням и заседельным мешкам.
— Что, — крикнула она звонким сильным голосом, — еще кто-то, кроме меня, рискует покидать столицу на ночь?
Я ответил нехотя:
— Просто ужин в лесу.
Она фыркнула:
— Зачем?
— На свежем воздухе, — объяснил я мирно. — Мы люди простые, к каменным домам не привыкшие.
Она рассмеялась жестко и презрительно, отвернулась и пошла к главному зданию, а ее воины спешились и повели коней к конюшне.
Я невольно проводил взглядом ее высокую фигуру с прямыми плечами. Идет так уверенно, что всякий отпрыгивает с ее пути, словно это не человек, а ураган из огня и металла.
Фицрой тоже проводил ее долгим взглядом, зябко передернул плечами.
