Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король-консорт
Глава 8
Голова гудит, как колокол в Вальпургиеву ночь. Не факт, что Маркус подчинится указаниям маяка, хотя таким высокотехнологичным должен заинтересоваться. Да и получить на халяву подпитку своим аккумуляторам, или что там у него есть, тоже вряд ли откажется. Конечно, у него могут быть установки, черпающие энергию прямо из вакуума, что не вакуум, а океан темной, как мы знаем, энергии. А то и еще какой-нибудь цветной или кисловатой… кто знает, какие еще есть?
Но все равно есть шансы, что сядет возле маяка. Хотя бы для того, чтобы изучить, забрать или разрушить на месте. Все-таки сигнал этого скардера Маркус перехватит еще в далеком космосе, должен заинтересоваться, слишком необычное нечто для полуразрушенной еще с прошлого раза планеты.
Во всяком случае могу вернуться в Храм и отрапортовать, что сумел выяснить, где сядет Маркус! Более того, сядет там, где укажем.
Ну, а если не сядет…
Бобик ринулся мне на шею, я уперся в землю и устоял, обнял в ответ и потискал, арбогастр посматривал с иронией и что-то пережевывал хрустящее, картинно перекашивая нижнюю челюсть.
– Все, – сказал я нервно, – торопимся. Это значит, спешим!..
Бобик запрыгал вокруг, выказывая готовность куда угодно, это же так здорово – мчаться и мчаться, арбогастр молча повернулся боком, подставляя стремя.
Я вставил ногу, женщин не видно, фанфаронить не перед кем, поднялся в седло и велел:
– Давай к замку Орлиный Клык. Не помнишь? Это на стыке Шателлена, Турнедо и Фоссано…
Он тряхнул гривой, я понял и пригнулся, и в следующее мгновение надо мной заревел ураган.
Мы мчались и мчались, срезая угол земель королевства Бурнанды, когда Бобик возбужденно гавкнул, привлекая внимание, подпрыгнул, а то сослепу не замечу, и, резко развернувшись прямо в воздухе, с треском проломился сквозь высокий кустарник с мелкими розовыми цветочками.
Я сказал сердито:
– Зайчик, с чего бы это он, не знаешь? Пойдем взглянем, а если что, обругаем вдвоем, мало не покажется.
Арбогастр пошел через кусты, словно это высокая трава, я только ноги поднимал, сучья такие, что и сапоги пропорют, а далеко впереди послышался мощный и требовательный гавк.
Кусты распахнулись, мы вылетели на поляну, едва не растоптав тела двух мужчин в кожаных доспехах, хотя их топтать уже можно, оба плавают в собственной крови, у одного череп рассечен до переносицы, а под деревом, упершись в него спиной, сидит, склонив голову на грудь, юноша с кровью на голове.
Бобик уже перед ним, требовательно лизнул в лицо, оглянулся, в глазах укор, ползем, как черепахи.
Раненый с трудом поднял голову, обеими ладонями зажимает широкую рану на животе, кровь залила не только одежду, но и землю под ним.
Я торопливо покинул седло, Бобик отступил, а раненый с трудом свел глаза и, различив, что к нему в кровавом мареве приближается человек, прошептал:
– Я… барон Джильберт Шервин… я не убежал… так и скажите…
– Тихо, – бросил я, – сами скажете, сэр.
– Я умираю, – проговорил он с трудом, и кровь хлынула изо рта. Он закашлялся и добавил: – Я не… опозорил…
– А кто сомневается? – спросил я и наложил обе ладони на его лоб и затылок. Пальцы ощутили глубокие раны, как он только еще дышит и в сознании. – Крепитесь, сэр. Сейчас вам станет лучше…
Он прошептал:
– Уже нет…
– Зря сомневаетесь, – возразил я с достоинством. – Благородный человек иногда может опуститься и до презренной работы лекаря. Просто так, для забавы… Любопытно бывает ощутить себя как бы простым человеком.
Его глаза округлились, еще не понял, что с ним происходит, только продолжал смотреть в меня с прежним непонятным отчаянием.
– Сэр?
– Я же не простой лекарь, – объяснил я снисходительно, – а из благородных! Естественно, мы все умеем лучше, чем простые. Чувствуете лучше?.. Я имею в виду себя, зачем вам остальные.
– Уже лучше, – прошептал он. – Я верю, вы человек благородный и скажете всем, что я не скрылся…
Голос его начал звучать сильнее. Я наконец отнял руки, юноша распахнул глаза, чистые и василькового цвета, как утреннее небо, в них росло изумление.
– Сэр…
– Все в порядке, – сказал я. – Ваши раны затянулись. Смерть вам не грозит. Во всяком случае, не от этих… В смысле, не сейчас.
Он проговорил с изумлением:
– Сэр… вы истратили такой ценный амулет… на незнакомого человека?
Я покачал головой.
– Не благодарите, этот амулет во мне. Я все еще паладин, сам, бывало, изумляюсь. Сможете воздеться? Или хотя бы встать?
Он оперся о ствол дерева, поднялся еще с неуверенностью, но заулыбался, не веря своим ощущениям.
– Это просто чудо! Вон та сволочь перерубила мне жилы на правой ноге… Если бы даже выжил, все равно был калекой… Сэр, я ваш вечный должник. Только скажите…
Я выставил перед собой ладони.
– Никакой благодарности. Это долг, который мы с вами несем и будем нести вечно. А теперь, дорогой друг, я вынужден спешить дальше.
– Сэр! – прокричал он с отчаянием в голосе. – Судя по вашему коню и собаке, вы человек благородный…
– Судя по коню и собаке? – переспросил я. – Ну да, если судить по коню и собаке. Что-то меня все больше замечают по ним, хотя я и сам вроде бы не стал мельче.
– Сэр…
Он умоляюще протянул ко мне залитую кровью руку, кровь уже засохла, но осыпаться коричневыми струпьями не спешит и потому выглядит страшновато.
– Сэр, мне нужно…
– Тихо-тихо, – сказал я. – Вам уже лучше, как вижу. Где, кстати, ваш конь?.. Тут все истоптано копытами.
Его качнуло, все-таки потеря крови сказывается, но ухватился за ствол дерева, постоял несколько мгновений, перебарывая головокружение.
Дышит часто, как я заметил по своей врожденной проницательности, глаза вытаращены, все еще ошарашен быстрым излечением.
– Коня?.. Ах да, ухватили за повод, как он только и дался, утащили силой. Жаль, он был просто замечательный. И такой верный…
Пошатываясь, он отошел на пару шагов и поднял из травы меч, длинный, залитый кровью по самую рукоять и с пощербленным лезвием.
– Двоих я зарубил, – произнес он гордо, – двоих ранил…
– Да, – согласился я, – это весьма.
– Их было четверо, сэр!
– Ушли двое?
– И коня увели, – сказал он с возмущением. – Но я их ранил серьезно… надеюсь.
Я спросил нетерпеливо:
– Здесь есть деревни или город?
– Да, – ответил он с готовностью, – до замка моих родителей осталось всего с десяток миль!
– Прекрасно, – сказал я. – Успеха вам, дорогой сэр Джильберт. Даже пешком окажетесь там к вечеру.
Он в панике огляделся по сторонам.
– Сэр, мне нужен конь! Я должен, обязан оказаться там уже сейчас… я уже и так запаздываю. Я должен вернуться в столицу к полудню воскресенья, это самый крайний срок! Сэр, вы должны одолжить мне вашего коня… от этого зависит не только моя жизнь, а то, что всего дороже для нас.
– Что, – спросил я, – любовь? Жаркая и пламенная?
Он посмотрел на меня в высокомерном изумлении.
– Сэр, что такое любовь, когда на кону честь?
– Ах да, – пробормотал я, – честь… Но почему такая спешка?.. Почему именно к полудню воскресенья? Что там такое случится?
Он вздохнул, лицо чуть потемнело, но тут же вскинул голову и ответил гордо:
– Вы в самом деле хотите знать такое?
– Я же задал вопрос, – отрезал я, – что еще? Сэр, я теряю время! Что для вас ожидается такое важное? Подвесят вам рыцарские шпоры? Повысят титул?
Он посмотрел прямо и гордо, лицо озарилось внутренним светом.
– Больше, сэр.
– А можно поинтересоваться, – сказал я с иронией, – что это за пряник?
Он ответил спокойно и гордо.
– Меня казнят.
– Что-о?
– Меня казнят, – повторил он. – На городской площади.
Я сперва даже не врубился, что это он сказал такое очень уж как-то возвышенно, словно казнь его моментально сделает святым.
– Казнят?
– Ну да, – подтвердил он. – Потому я должен успеть.
Я помотал головой.
– Погодите, сэр, погодите. Что-то я не совсем соображаю. А зачем так уж спешить? А если не успеете?.. Или вообще не явитесь?
Он посмотрел на меня с непередаваемым высокомерием.
– Я всего лишь спасу жизнь, – объяснил с ноткой презрения, – но запятнаю честь.
Я снова помотал головой, выставил вперед руки.
– Погодите, я снова не врубился. Можете рассказать подробнее? Надеюсь, это не тайна, а если и тайна, то скоро перестанет ею быть.
– Я дал слово, – сказал он и умолк, уверенный, что этого достаточно.
Я кивнул.
– Слово – это все, вы правы. Особенно слово чести. Кому дали?
– Королю Эдвину, – ответил он и, видя, что жду продолжения, объяснил: – Мы, сторонники герцога Бреттерса. У него больше прав на престол, чем у короля Эдвина Рафнсварта. Потому подняли мятеж, собрали войско и начали продвигаться к столице, но король одних подкупил, других переманил на свою сторону, третьим пошел на некоторые уступки…
