Петр Динец - «Царствуй на славу!» Освободитель из будущего
– Добро пожаловать, ваше величество, – с легким поклоном произнес Берд, – рад вас видеть, Петр Иванович. Примите мои поздравления с вашим недавним назначением.
– Рад вас видеть, господин Берд, – ответил император. – Давно хотел с вами встретиться, впрочем, с некоторыми вашими механизмами я ознакомился заочно.
Вслед за государем настал черед Рикорда поздороваться и ответить на поздравления. После короткого обмена политесами Карл Николаевич пригласил своих гостей в цех, где рабочие как раз работали над сборкой очередной паровой машины. Рабочие поклонились государю, но Николай Павлович, поздоровавшись с ними, попросил их не отвлекаться.
– Какова мощность ваших новых котлов? – спросил император.
– Четыреста лошадиных сил, ваше величество. Правда, это требует железа особого качества, иначе котлы могут взорваться. Но хоть и выходит затратно, такой двигатель надежнее и может значительно ускорить скорость судов и паровозов.
– Вы уже пробовали установить его на шлюпе?
– Да, ваше величество, я как раз хотел вам его продемонстрировать. С новым котлом он развивает скорость до двенадцати узлов, в том числе благодаря гребному винту моей конструкции, который мы установили вместо обычного гребного колеса.
– Петр Иванович мне как раз рассказывал об этом вашем изобретении. Так что ведите нас прямо к вашему новому детищу. Заодно и пройдемся на нем. Благо погода сейчас подходящая.
– Все уже готово к отплытию, ваше величество.
– Вот и замечательно. Заодно увидим ваш винт в действии.
После двухчасовой прогулки на шлюпе, сидя в глубоком кресле, в кабинете Карла Николаевича, император продолжил разговор:
– Через две недели в Петербург должен приехать Залесов Поликарп Михайлович[21] – главный механик барнаульских заводов. Он изобрел оригинальную модель парового двигателя, который на двадцать процентов увеличивает мощность обычного котла. Я вас с ним познакомлю. Если применить его изобретение на ваших двигателях, можно получить еще более мощный механизм.
Берду такой поворот событий, означающий вмешательство в его дела, не особо понравился, но он вежливо ответил:
– С радостью встречусь с господином Залесовым.
– И еще, – добавил император, от взгляда которого не ускользнуло разочарование Карла Николаевича. – Как вы знаете, Петр Иванович занимается постройкой пароходов для наших флотов, в первую очередь на Черном море. Вот он и предложил установить ваши двигатели на готовые фрегаты. Как вы знаете, денег в казне немного, и поэтому на данном этапе мы не имеем средств для закладки новых кораблей. Зато мы можем переделать несколько фрегатов, дабы оценить их реальные возможности. И здесь понадобятся ваш опыт и изобретательность.
– Я рад, что могу быть полезным в этом начинании, – вновь воспрянул духом Берд. Лучше иметь большой заказ и делиться, чем не иметь ничего. А здесь намечался очередной, внушительный госзаказ. Да и возможность создать что-нибудь новое приятно щекотала самолюбие.
– Генерал-лейтенант Гринвальд будет руководить переделкой фрегатов на Николаевских верфях. Он предложил оригинальное решение – распилить фрегат пополам и после установки парового двигателя вновь собрать его с помощью скоб. Таким образом, двигатель будет использован вместо балласта, без излишней нагрузки на судно. Михаил Николаевич обещает, что это даже улучшит остойчивость судов.
– В этом случае гребной винт будет легче установить, чем гребные колеса, – подхватил мысль императора Берд. – Надобно еще будет подумать, как выводить трубу, но я уверен, что это осуществимо.
– Вдобавок, раз уже мы планируем переделку фрегатов, требуется укрепить их палубу для установки новых 214-миллиметровых бомбических орудий. Двадцать таких орудий уже заказаны Александровскому заводу и должны быть готовы через год.
– Ваше величество, я думаю, что за месяц смогу представить вам первые чертежи. Но для этого нужны размеры фрегата, который предназначен для переделки. Могу я попросить господина Гринвальда предоставить их мне?
– Конечно, – ответил государь, – Михаил Николаевич должен прибыть в Петербург через месяц, вот вы с ним все и обсудите.
Император встал, показывая, что его визит окончен. Пожав руку Карлу Николаевичу, он уехал, оставив последнего наедине с новыми планами, которые лишь предстояло воплотить сначала на бумаге, ну а потом уж и в металле.
Глава 25
Николай стоял в строю, и пот стекал с него ручьями. Голова кружилась, и казалось, еще немного, и он просто рухнет на землю без сознания. Остальные солдаты в шеренге выглядели не лучше. А ведь они прошли быстрым маршевым темпом всего десять километров. Андрей, его сосед по шеренге, потихоньку опирался о Николая, чтобы не упасть.
– Отделение, равняйсь, смирно, – скомандовал сержант Лопатин. – Всем вытащить фляги и пить. Вольно. – Среди всего отделения лишь сержант Лопатин выглядел довольно бодро. Что, впрочем, и понятно, ибо он служил уже три года, из них год сержантом-инструктором, и это был его третий курс. Некоторые утверждали, что он успел повоевать на Кавказе, но сам сержант никогда об этом не упоминал, так что этот слух так и остался слухом.
Строй зашуршал ранцами, доставая фляги. На самом-то деле пить Николаю особенно не хотелось, но сержант всегда проверял, что все выпито, поэтому пришлось ее опустошить и держать горлышком вниз, показывая, что фляга пуста. Через минуту, выждав, пока все отделение опустошит свои фляги, Лопатин скомандовал:
– Рогожин в караул, через час тебя сменит Ковальский, всем остальным мыться и отдыхать. Построение в шесть на плацу. Всем разойтись.
Николай медленно побрел в казарму. Мыться не хотелось. Зато очень хотелось просто рухнуть на койку и лежать, глядя в потолок. Но дежурный по взводу уже загонял всех в барак, служивший и баней, и просто местом помывки. Бани топили раз в две недели, а в остальное время новобранцы ополаскивали себя ведром воды, дабы смыть пот и копоть. За этим следили строго, и пытавшиеся увильнуть в ту же ночь оказывались в карауле, в самые паршивые часы. Стоявший рядом с ним Андрей спросил:
– Ну как ты, Обухов? – Почему-то ему удобнее было называть Николая по фамилии.
– Скорее бы уже помыться, – буркнул тот. – Ноги так натерты, что я еле дошел.
– Да уж, – согласился Андрей, – я думал, что вообще упаду по дороге. Хоть бы дали до утра отдохнуть, так нет же, в шесть построение.
– Ничего, зато вона ужо очередь подошла, – ответил Николай и зашел в барак.
Эти два месяца, прошедшие с момента призыва, пролетели как один день. Семья новобранца жила в деревне Боголюбово, под Смоленском, и до реформы числилась среди крепостных князя Щербатова. После реформы семье повезло, и она получила надел неподалеку от деревни, а посему им не пришлось переезжать, как его дяде, который получил земли в далекой Новороссии. Николай тогда еще под стол ходил, но это событие он помнил очень хорошо.
Помимо него в семье было еще пять детей: его старший брат Егор и двое младших – Васька и Никифор, а также две сестренки – Агафья и Ольга. За десять лет отец смог поднять довольно крепкое хозяйство, хотя поначалу пришлось нелегко. После передела земли бывали и драки, и кражи инвентаря, и поджоги завистливых соседей. Но со временем жизнь устаканилась. Тем тяжелее было отпускать сыновей в армию. Сначала ушел старший – Егор, а потом настал черед Николая.
Самому Николаю в армию не хотелось. Несмотря на то что Егор, вернувшись, говорил, что год службы пролетел быстро и заодно в армии он научился читать и писать, да и места иные, окромя деревни, повидал. И хотя читал он медленно, по слогам, в семье Обуховых он был единственным, кто разумел грамоту. Но к словам Егора Николай относился с недоверием. Он почти ни разу не выезжал из деревни, разве что на ярмарку в Смоленск. Но полуразрушенный Смоленск[22] не произвел на паренька особенного впечатления. В деревне же все было знакомо, и, потомственный крестьянин, он прекрасно осознавал, что означает для хозяйства потеря рабочих рук. Да и отец ворчал по поводу того, что, мол, отбирают у крестьянина рабочие руки. Как жить-то прикажете и хозяйство содержать? Правда, он так же ворчал, когда призвали старшего сына.
Благо служба проходила недалеко от Смоленска, и среди призывников нашлись несколько односельчан, что делало службу веселее. Как-никак, а знакомые лица. До призыва Николай считал себя довольно крепким парнем, привыкшим к нагрузкам. Ну а как иначе, если он с малолетства помогал отцу в поле и матери по хозяйству, а с двенадцати лет работал наравне со всеми? Но уже с первой недели оказалось, что он глубоко заблуждался. После первого же пробега на два километра он еле выдержал темп, а дальше упражнения стали еще тяжелее. Вдобавок днем проводились обязательные занятия чтением и письмом, которые давались Николаю нелегко. Впрочем, и другие призывники чувствовали себя не лучше. Егор, провожая брата, успокаивал, что со временем тот привыкнет, но пока Николай все еще с трудом мог преодолеть нагрузки, которые постоянно увеличивались. Помывшись, Обухов вышел из барака и направился в казарму, на долгожданный отдых. На соседней койке уже лежал Андрей, все еще немного мокрый после купания.
