Белый князь. Том 3 (СИ) - Глебов Виктор

Ящер махнул хвостом и попал в Ирму, отшвырнув девушку в заросли. Она исчезла в сочной зелени с коротким возгласом. Проклятье! Повезло, если не переломала все кости.

Монстра ударила молния, к уродливой морде метнулись новые файеры, но гбахали обдал их зелёным огнём, и все они мгновенно погасли. Алёна пустила ещё один разряд, но ящер отскочил и попытался врезать ей хвостом. Мейлин успела переместить участок земли, на котором стояла Алёна, в последний момент, и хвост лишь срезал листья с куста. Страшно представить, что стало бы с сестрой, попади по ней чудовище!

Я отдал волку мысленный приказ схватить монстра за эту опасную часть тела.

— Камау, хвост! — крикнул я, перемещаясь в сторону Мейлин, чтобы сказать ей, что сейчас потребуется.

Оборотень меня понял. Отпрыгнув назад, начал трансформироваться. Тем временем, Хатифрек подкрался к чудовищу сзади и, улучив момент, набросился на хвост, глубоко вонзив в него зубы. Ящер взревел, изогнулся и поднял волка над землёй. Из пасти потекло зелёное свечение.

— Алёна! — гаркнул я.

Сестра тут же пустила вертикальную молнию — прямо в голову гбахали.

Камау в три прыжка сократил расстояние до монстра и вонзил зубы в его хвост рядом с Хатифреком. Его когти взрывали землю подобно плугам, чтобы удержаться за неё. Но через пару секунд лапы унгана всё равно повисли в воздухе.

— Мейлин, подведи меня к нему слева! — велел я китаянке.

Они кивнула. Пространство вокруг меня бешено завертелось. Это напомнило мне соревнование по собиранию кубика Рубика, которое я однажды случайно увидел по телевизору: чемпион с такой скоростью крутил головоломку одной рукой, что меньше, чем через минуту, она была готова.

Я успел разве что пару раз моргнуть, как оказался прямо перед бледным морщинистым боком ящера. В него ударила ещё одна молния, оставив на коже тёмный след. Тварь содрогнулась, а затем резко опустила хвост, ударив моего фамильяра и унгана об землю.

Клинок из тёмной материи вошёл в тело монстра, рассекая плоть почти без сопротивления. В мою строну устремилась толстая когтистая лапа. Пригнувшись и оттолкнувшись ногами, я прокатился по земле под низко висящим брюхом гбахали, вскочил и нанёс удар с другой стороны. Слева ко мне устремилась раскрытая пасть. Из неё вылетело зелёное сияние. Я снова нырнул под брюхо, выкатился с противоположной стороны и бросился вдоль длинного бледного тела. Ящер начал поворачивать голову, оставляя в воздухе зелёный светящийся шлейф. Счёт шёл на секунды. Клинок опустился на шею гбахали, рассёк позвонки и сухожилия, опустился до трахеи и, преодолев последние сантиметры плоти, завис над травой. Самоконтроль не покинул меня даже в такой напряжённый миг.

Голова чудовища медленно завалилась на бок, а затем упала на землю, окуталась зелёным пламенем и вдруг загорелась!

— Осторожно! — крикнул Камау. — Берегитесь грутсланга!

Я мысленно отдал приказ фамильяру высосать магию поверженного чудовища, и волк подбежал к отрубленной голове. Зелёный огонь потянулся в его пасть, исчезая в ней.

— Это опасно! — сказал Камау, подходя и не спуская глаз с головы ящера.

— Что за грутсланг? — спросил я.

— Вот он!

Неожиданно из головы монстра выскользнула толстая зелёная змея. Она молнией набросилась на Хатифрека, обвила его и сдавила. Хрустнули кости фамильяра.

Камау прыгнул вперёд и схватил её зубами за хвост. Змея злобно зашипела и раскрыла пасть, демонстрируя длинные кривые зубы. С них капал зелёный яд. Унган резко дёрнул, и змея вместе с волком полетели в сторону. Ударившись о землю, грутсланг слегка ослабил хватку колец, и фамильяру удалось изогнуть шею так, чтобы вонзить в змею зубы. Камау подскочил к ним и снова схватил извивающийся хвост. К нему метнулась голова с крошечными злобными глазками, но он был слишком далеко. Тогда грутсланг решил укусить Хатифрека. Треугольная голова устремилась к волку, но вдруг замерла: мои пальцы сомкнулись на шее змеи, остановив атаку. Пришлось напрячь все мышцы, чтобы удержать её.

Клинок из тёмной материи описал в воздухе короткую дугу и рассёк голову на две части. Я почувствовал, как по телу змеи прошла судорога. Кольца распались, выпуская фамильяра, и Камау тут же прыгнул, натягивая грутсланга, как струну. Я ударил по змее, разрубив её. Зелёное свечение начало гаснуть. Хатифрек подскочил и принялся жадно поглощать остатки. Его белая шерсть вздымалась волнами, с неё сыпались красные искры.

— На этот раз всё⁈ — спросил я унгана.

Чёрный леопард выпустил хвост змеи и кивнул. Он начал превращаться обратно в человека. Я же открыл Астрал и убрал в него клинок. Такие вещи не должны долго находиться в этом мире. Затем направился к убитому чудовищу. Судя по всему, ящер и змея были единым целым, и душа у монстра была одна.

Надрезав себе ладонь вакидзаси, я приложил её к одной из ран лежавшего передо мной обезглавленного монстра.

— Что ты делаешь⁈ — спросила Алёна.

— Всё в порядке, так нужно. Не мешай.

Я начал произносить заклинание сотворения Скрижали. Так, чтобы никто не мог разобрать слов, конечно. Само по себе оно поглотить Дар чудовища не поможет — для этого нужно быть тауматофагом — но ни к чему будоражить умы, так сказать.

Кровь гбахали начала покидать тело, поднимаясь в воздух и складываясь в пылающие алые строки. Я чувствовал поднимающийся по руке к сердцу жар. Вот оно замерло на несколько секунд, а затем снова застучало. В воздухе строки сложились в готовую Скрижаль. Мои спутники обступили меня, глядя на происходящее, как заворожённые.

Протянув руку, я взял Скрижаль и поместил её в Астрал. Теперь у меня были ящер и змея. Не лучшие из поглощённых мною чудовищ, но техники есть техники, и их нужно пополнять. Особенно учитывая, как часто в последнее время мне приходится использовать магию. По идее, неплохо бы встретить по пути к поселению шаманов ещё парочку монстров. Но говорить этого я, конечно, не стал: мои спутники такую надежду вряд ли оценили б.

— Что это было? — спросила Ирма.

— Да, хотелось бы понять, — присоединилась к ней Мейлин.

— Всего лишь поглотил магию этого создания, — ответил я. — Таков мой Дар.

— Забирать чужую силу? — спросила китаянка.

— Да. Но не волнуйтесь, он работает только с чудовищами. На людей не действует. Так что ваши Дары останутся при вас.

— Никогда не слышала о подобных способностях, — проговорила, не спуская с меня глаз, Ирма.

— Ну, да, я особенный. Ничего не поделаешь.

— Значит, все эти техники, которые ты используешь… — начала Мейлин, — Это монстры, которых ты убил⁈

— Ну, выходит, так.

— Погоди, братик, — вмешалась Алёна. — Но… когда же ты успел столько чудищ перебить⁈

— На досуге, сестричка. На досуге. Всё, хватит об этом…

— Погоди, — перебила Мейлин. — А волк? И куда ты дел меч и ту штуку, которая появилась в воздухе?

— Я не собираюсь выдавать все свои секреты, — сказал я холодно, обводя уставившихся на меня магов, которые, судя по всему, не до конца поверили, что я не смогу однажды поглотить их Дары. Только Ирме на этот счёт беспокоиться было не с чего, но и ей очень хотелось знать, что происходит, и почему у меня такая нестандартная магия. — Вы и так слишком многое увидели. Довольствуйтесь же этим.

— Но если мы… — начала Мейлин, однако я бросил на неё такой ледяной взгляд, что девушка тут же заткнулась.

Да, я чувствовал их страх. Чародеи вдруг ощутили себя потенциальной добычей. Неприятное чувство, должно быть.

— Идёмте, — сказал я. — Нам пора двигать дальше. Сейчас не время для дискуссий.

Мы отправились в путь, но атмосфера в отряде была уже не та. На меня старались не глядеть. Дискомфорт — вот, как было бы правильней всего охарактеризовать то, что чувствовали мои спутники. Даже на привалах разговор не клеился. Мы обменивались короткими фразами — и всё. Меня это не задевало. Я привык к подобному ещё в той, прошлой жизни. Как ни странно, люди, чьи жизни защищали охотники, зачастую опасались их почти так же, как чудовищ. Это цена, которую мы платим за то, чтобы быть сильнее других. Несоизмеримо сильнее. Те испытания, в горниле которых рождаются ведьмаки, прокладывают огромную пропасть между ними и всеми остальными. Не может не внушать ужас тот, кто убивает тварей, внушающих ужас. И пусть сложенные в честь охотников баллады воспевают нас как героев, люди, видя нас вживую, все равно съеживаются и замирают, словно кролики перед удавами. Если, конечно, знают, кто перед ними. Поэтому мы давно привыкли скрывать свои силы. Но получается не всегда.