Я вам что, Пушкин? Том 1 (СИ) - Рубин Ричард

— Я тебе носильщица, что ли? — вздернула коротышка нос, — встань да возьми.

— Передай сумку, ПОЖАЛУЙСТА, — попросил я таким слащавым тоном, что самому стало противно.

Она закатила глаза, но сумку все же передала. Я открыл заметки на телефоне, выдрал из школьной тетради лист и принялся переписывать пинк флойдовский текст. Эх, жаль, что в музыке я не силен. Какое-то время ходил на уроки вокала в одну небольшую студию в соседнем районе, но через три месяца занятий убедился, что мой отприродный голос годится только на то, чтоб кричать в супермаркете «Свободная касса!»

А то можно было бы записать песню, вывалить ее в местный ютуб и лутать просмотры с лайками. Обычным школотроном здесь жить не очень-то весело, а если стать подающей надежды звездочкой инди-попа?

Я задумался, покусывая ручку. Моника же вроде поет. И на рояле играет… хм… если артистом мне не стать, почему бы не сделаться продюсером? У нее все для успеха есть. Внешность, харизма, какой-никакой талант, по крайней мере, игра на это намекала…

— Гару, — кто-то коснулся моего плеча. Я оторвался от листа с недописанным текстом и увидел Юри. Она застенчиво нависала над моей партой, — хочешь прочесть мое стихотворение?

— Да, — согласился я, — присаживайся пока. Ща я закончу со своим и тоже тебе покажу.

Юри кивнула и села рядом, положив на столешницу блокнот. Сегодня она действительно принесла целую поэму. Ту самую, про енота. Этакое иносказательное описание селф-харма. Стоило мне подумать об этом, и в голове вспыхнуло изображение окровавленного клинка.

Мозг, пожалуйста, только не щас. Я не очень хорош в покерфэйсах.

— К-как тебе книга? Удалось вчера почитать? — поинтересовалась Юри.

Я задумался. Наверное, будет очень грубо сказать, что чтение — это последнее, что вчера меня занимало. Она точно расстроится.

— Очень жаль, — сказал я, — куча дел навалилась, я и домой только около полуночи пришел. Мотался по городу туда-сюда…

— Т-ты не думай, я не т-тороплю, — прервала Юри мое объяснение, — просто спрашиваю. Чтение не терпит спешки. Н-надеюсь, все дела завершились у…удачей.

Ну, я не дал одной твоей подруге покончить с собой, хотя она собиралась. Вроде как. А еще поцеловал другую аж дважды. Кажется, это может сойти за успех.

— Вроде того, — я разгладил лист со стихом и протянул его Юри, — прошу. Мнение самого взыскательного читателя меня интересует в первую очередь.

Поскольку Юри сидела рядом, я даже ощутил, как ее бросило в жар.

— Я…я… не так уж хорошо… многие разбираются…

— Не скромничай, — сказал я ободряюще, — я никого не знаю, кто так же здорово понимал бы в поэзии. В этой комнате уж точно.

После такого Юри стала напоминать растаявший на солнце рожок пломбира. Словно кто-то по недоразумению очеловечил его и запихнул в тесную школьную форму. Она согнулась над своим блокнотом и постаралась стать незаметной.

— Т-ты мне льстишь, Гару, право, — проговорила Юри еле слышно.

Надо бы перестать ее смущать таким образом, а не то бедняга еще до конца второго акта от разрыва сердца откинется, но ничего не могу с собой поделать. А вот с проблемой, которая сейчас одной большой вычурной метафорой описана в поэме про енота, что-то делать явно придется. Я, конечно, притворялся, что читаю, но смотрел больше не на слова, а на запястья Юри. Интересно, если снять с нее форму, найдутся ли пятна крови под блузкой?

(давай признаем, что ты хочешь снять с нее форму совсем по другой причине)

Не без этого, конечно. Но все же — а сегодня Юри уже резалась?

(ооо, после твоих комплиментов она непременно это сделает. чтобы справиться с эмоциями. вот увидишь. сейчас вы закончите обмен, и она свалит минут на пятнадцать под каким-нибудь благовидным предлогом)

— Гару, что-то н-не так? Тебе не нравится?

Ой, че-т я опять ушел в свои мысли и стормознул.

— Напротив, — отозвался я, — просто решил вчитаться несколько раз, чтоб уж точно ничего не упустить. Мне кажется, получилось прекрасно, Юри. На месте главреда любого поэтического журнала я бы за такого автора дрался. Этот образ енота… он очень подходит под всякие нездоровые увлечения, которым мы иногда поддаемся. Потому что они приносят облегчение или потому что люди считают, что это круто…

— Да, — согласилась она, — ты все верно понял. Иногда… иногда эти увлечения даже п-постыдны, но ты настолько привык, что в трудный час ничего другого в голову не идет. У тебя есть такие?

Ого. Это что-то новенькое. Не помню, чтоб главному персу приходилось о себе откровенничать. Наверное, потому что и откровенничать особенно не о чем.

— Не знаю даже, — развел я руками, — разве что игры могу назвать. Я часто в них зависаю, особенно на выходных, здорово помогает отвлечься.

(благодаря этому своему хобби я здесь и оказался)

— Значит, нет, — грустно улыбнулась Юри и поправила волосы, — что ж, теперь перейдем к твоей работе.

Текста там оказалось не в пример меньше. Но она все равно изучала ее тщательно и скрупулезно. Наверное, так какие-нибудь археологи впервые рассматривали иероглифы древних египтян. Некоторые строчки Юри даже еле слышно проговаривала. Осознанно или нет — понятия не имею. Я сидел и надеялся только, что мое умиление не так заметно.

— И-исключительная работа, Г-гару, — наконец повернулась Юри ко мне, — к-как ты так быстро научился? И обращение выстроил толково, и антитезы нетривиальные подобрал, и образы… образы очень яркие. Это превосходная поэзия. Молодец.

Ну, молодец, конечно, не я, а Роджер Уотерс с Дэвидом Гилмором, но Юри об этом знать совсем необязательно.

— Очень рад это слышать, — смутился я, — просто вспомнил, что ты вчера сказала… искать свою манеру и все такое. Я посидел сегодня утром перед школой, подумал хорошенько и вот что из этого вышло…

Юри выпрямилась и посмотрела на меня с упреком.

— Гару, тебе нужно б-больше заботиться о себе. Спать урывками н-нельзя, даже если цена этому — такие прекрасные стихи. Они не стоят твоего з-з-здоровья.

Как же мне захотелось ее обнять. Наверное, если бы в аудитории больше никого не было, я бы так и сделал. Ну не может живой человек быть… таким.

(помни про мистера Хайда с ножом)

В жопу мистера Хайда. Даже с этим жить можно. В конце концов, как-то, выражаясь языком зумеров, я ж ловил краш на личность Милины из Мортал Комбата.

— В любом случае, я о-очень рада, что смогла тебя… в-в-вдохновить, — закончила Юри и вернула мне листок. Я тоже протянул ей блокнот.

— Еще как… И, Юри… хотел тебе сказать…

— Д-да?

Надо как-то осторожно это сделать, чтоб не показаться криповым. Перепугать Юри проще, чем школьника на Майнкрафт подсадить.

— Если у тебя вдруг неожиданно придет… ну, тот трудный час, ты не обязана справляться с ним в одиночку. В случае чего я всегда тебя выслушаю. Не уверен, что подберу нужные слова, но уж ухо свободное найдется. В конце концов, учитывая, что сегодня вы не дали мне умереть, подавившись собственным языком, это будет правильно. Я тебе это как друг говорю и как товарищ по клубу. Енотам полезно поголодать — судя по видосам в интернете, они часто уж очень жирными вырастают.

Юри ненадолго замерла в недоумении, будто бы осмысливала мои слова, но потом ее лицо осветилось застенчивой улыбкой. Совсем не такой, как тот жадный оскал из сна.

— Б-благодарю тебя, — сказала она едва слышно и заторопилась, выбираясь из-за парты. Я выдохнул и размял пальцы. Стоп, мне показалось, или Юри прихватила мою ручку?

Проверять было некогда — рядом уже плюхнулась Нацуки.

— Спасибо, что живой, — начала она, скрещивая руки на груди.

— Эй, — возразил я, — я на самом деле крепкий. Только день сегодня такой…

— Ты? — усмехнулась Нацуки, — да цитрусовый раф, который тут недалеко в одной забегаловке подают, и тот крепче будет. Ты просто хитрый. Изображаешь всякое, чтоб девочки вокруг тебя метались, а сам лежишь себе в центре внимания и кайфуешь. Но я тебя сразу просекла. Насквозь увидела.