Александр Руджа - Бесконечное лето: Эксперимент (СИ)
И внезапно что-то случилось, и стало вдруг неважно, что вокруг ясный день, и центральная площадь, и малыши носятся, и под землей таятся мрачные секреты, и за нами следит теперь наверняка руководство базы с трех как минимум точек. Хочется людям поцеловаться рядом с памятником — пускай себе целуются. На то и молодость, верно?
— А вообще есть еще одна хорошая новость, — сказал я, наконец, оторвавшись от ее губ.
— Еще лучше, чем эта? — Алиса показала мне язык, и я чуть было не передумал рассказывать, но чудовищным усилием воли сдержался.
— Она про другое, — не стал сравнивать я. — Только что нам — тебе, Славе, Лене и Мику, плюс мне, конечно, было выдано официальное разрешение покинуть лагерь и отправиться куда глаза глядят. Так что, в общем-то, свищи всех наверх, собирай девчонок, мы выезжаем через час.
— Куда? — Алиса, по своему обыкновению, не стала терзаться вопросами «как же это так?» и «зачем это надо?» Глаза ее уже горели, она была готова сорваться с места в любую секунду. «Главное — ввязаться в бой, а там видно будет!» Идеальная авантюристка.
Вместо ответа я запрокинул голову и уставился в небо. Синее, совсем не выгоревшее, как часто бывает поздним летом. Оно такое просто потому, что десяток ребят захотело сделать его таким. Здесь царит мир и дружба только потому, что кому-то захотелось, чтобы было именно так. Не политикам, не мега-корпорациям, а горстке простых, обыкновенных подростков. Что из этого следует?
Это не так уж и сложно.
И пускай в морской глубине плавают киты и касатки. В бездонном небе парят медленные птицы. А под землей во тьме продолжают работать страшные черные машины. Я помог своим друзьям и любимой девушке. Я без потерь вышел из очень щекотливой ситуации с участием сильных мира сего. Я сделал мир вокруг себя хотя бы чуть-чуть лучше. Насколько сумел. Кто сможет — пусть сделает больше.
— Не знаю, Алиска, — честно ответил я. — Но мне отчего-то кажется, что там, куда мы приедем в итоге, будет очень, очень жарко, опасно и интересно! Тебе наверняка понравится.
И знаете что? Так и вышло.
Но об этом позже.
***
Эпилог
И была комната, и в комнате были двое.
— Он так и не понял, — ухмыльнулся Петр Иванович. Виола отрицательно покачала головой. — Он так и не понял, мама!
— Не особо умен, — пожала плечами «медсестра», улыбаясь так, как вообще-то совсем не должна улыбаться молодая, красивая женщина. — Система «Звезда», как должно быть понятно любому нормальному человеку, состоит из шести фрагментов: пяти лучей и центра. Центром, ключевым элементом, был он, это чистая правда. А одним из «лучевых агрегатов» была я. Всегда я…
Как настоящему ученому, первый эксперимент с кортексифаном мне пришлось провести на себе — еще тогда, тридцать лет назад. Результат оказался не слишком удачным, и базового тела, в которое хотелось бы возвратиться, у меня, можно сказать, не осталось. Зато осталась «идеальная я», осталась навсегда.
«Директор» вытер лоб.
— Мне порой казалось, что ты слишком рисковала…
— Когда сказала ему о решении девяносто четвертого года? — Виола рассмеялась. — Да, проболталась, но он ничего не заметил. Как не заметил того, что у нас с тобой одна фамилия. Как не обратил внимания на то, что боксов на втором уровне лаборатории — шесть. Как не понял, что код «Цвет» — это не он, а я. «Виола» — от латинского «фиалка», «фиолетовый цветок», а не от его глупой фамилии!
— Я же говорил, что «Умник» для него — слишком лестно, — проворчал Петр Иванович, с обожанием глядя на «медсестру».
— Ничего, — бессменный руководитель проекта «Бесконечное лето», создатель системы «Звезда», Виола Зигфридовна Толкунова, урожденная Гюнтнер, снова улыбалась. — Как там он говорил: «люди будут не идеальны, но они будут умны, справедливы и свободны. А со временем и счастливы». Тут он, можно сказать, предвидел будущее. Под моим чутким руководством — конечно, будут.
Саша был прав, все девушки реализовывали определенные человеческие качества и архетипы. В Славе, например, преобладали доброта и отзывчивость. В Алисе — чувственность и импульсивность. Лена воплощала ум и сообразительность, а Мику — творчество и развитие. Но все эти прекрасные качества не стоят почти ничего без главного, того, что есть у меня, и нет ни у ключа, ни у якорей. Потому что главное — это контроль. Контроль, который я сохраню над их маленькой группой, а значит, и над текущей реальностью. И мир станет таким, каким его захочу увидеть я. Каким его создам я. Но, конечно, не сразу.
Виола поднялась, потянулась и глубоко вздохнула.
— Со временем.
***
20.11.2014 — 22.12.2014
Экспериментальная энциклопедия или Постмортем гениального текста
Повсеместная популярность произведения «Бесконечное лето: Эксперимент», которое продолжает широко шагать по стране, не может, конечно, не радовать — именно поэтому я всегда радуюсь, друзья!
Вместе с тем, за полтора года славы выяснились некоторые вещи — и вещи эти ужасающие! В частности, стало ясно, что далеко не все как следует понимают все талантливые отсылки и высокохудожественные аллюзии, искусно спрятанные в тексте — и это здорово меня озадачило и даже в чем-то встревожило.
Но тревожило оно меня не слишком долго, потому что я напряг в невероятном усилии могучие мышцы своего головного мозга и придумал простой в своей изысканности выход: энциклопедия. Она же глоссарий. Ну, или еще как-нибудь назовите, мне по фигу.
Короче: здесь содержатся все отсылки и референсы (это одно и то же) на работы тех гигантов, на плечах которых я стоял в процессе написания. Постмодернистский текст, как многие знают — это как раз оно, скомпилированное из уже существующих обрывков и отрезков оригинальное произведение. Смерть автора, слыхали такое?
Зачем это сделано? Ну блин, очевидно же! Для более полного понимания глубины моего мастерского умения складывать слова в буквы — или наоборот. В общем, для демонстрирования общей эрудиции. А во-вторых, конечно, для того, чтобы незнакомые с сокровищницей мировой литературы немедленно прекратили это безобразие и ознакомились.
Приятного чтения.
Глава 1.
Это значит, шиза косит ряды. «Маня, вы не на работе. Холоднокровней, Маня».
Исаак Бабель, из книги «Одесские рассказы»:
«Лавочники онемели. Налетчики усмехнулись. Шестидесятилетняя Манька, родоначальница слободских бандитов, вложив два пальца в рот, свистнула так пронзительно, что ее соседи покачнулись.
— Маня, вы не на работе, — заметил ей Беня, — холоднокровней, Маня…»
«Ваша машина может быть любого цвета, при условии, что этот цвет — черный».
Приписывается автопромышленнику, миллиардеру, плейбою и филантропу Тони Старку Генри Форду.
«Извините, не подскажете, сколько сейчас градусов ниже нуля? — Идиот! — Спасибо».
Из фильма «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика»
— Позвольте представиться, Алессандро де Шуази, граф де Этанмор, прибыл утренним дилижансом. Аншанте!
Не совсем референс, но «Шуази» по-французски — «Избранный», а «Этанмор» — это Deadpool, персонаж, который во многом вдохновил появление Саши Ружички на свет божий.
«А журнальчики-то старые совсем, не новьё. Нет, это не Рио-де-Жанейро».
Из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова: «А шкафчик-то типа „Гей, славяне!“ — подумал посетитель. — Тут много не возьмешь. Нет, это не Рио-де-Жанейро».
Ладно, сову эту мы разъясним. А хотя бы даже и совенка. Но — потом.
Из «Собачьего сердца» Булгакова: «Нет, это не лечебница… куда-то в другое место я попал, — в смятении подумал пес и привалился на ковровый узор у тяжелого кожаного дивана, — а сову эту мы разъясним…»
