Гонщик 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

Гришка рассказал мне всё, что я хотел, и еще сверх того. Не думаю, что врал. Правда, чего-то мог и не знать, но с этим придется разбираться на месте. А пока я оставил парнишку поваляться на травке, обратно же с кляпом во рту. Не нужны мне неожиданности. Отволок только подальше от мобиля. Ведь придут сюда, непременно придут, так надо, чтобы не нашли. Или, по крайней мере, нашли, но не сразу. А сам пошел, как и собирался, вдоль дороги. Только не по тракту, а по обочине, стараясь прижиматься к чёрным придорожным кустам для пущей маскировки.

Всего бандитов было шестеро. Как раз по одному на каждый патрон в моём «Кольте». Пятеро вместе с Савелием засели где-то в деревне, в доме одного из подельников. А шестой окопался в господском доме, и должен был в нужное время открыть двери убийцам.

Все, кроме домашнего, были вооружены. У троих — револьверы, у двоих — обрезы охотничьих ружей. У самого Гришки был неплохой выкидной ножик. Его я приватизировал: мне сильно не хватало бесшумного оружия. Мне никогда не приходилось пырять живых людей. Но, думается, жизнь заставит — и не такое вытворишь.

В дом к бандюганам я не пошел. Были бы у меня автомат и гранатка-другая, тогда можно. Но потом придется объяснять полиции, почто я честных людей привалил. Из подтвержденных злодеев-то пока один лишь Савелий. Нет, я направился прямиком к усадьбе. Постучал условным стуком в дверь чёрного хода, подождал. Постучал ещё, громче. Наконец, за дверью раздались шаркающие шаги и ворчливый стариковский голос:

— Ну куда тебя несёт, Савелий? Рано ж ишшо! Ить в полночь уговаривались, а чичас и десяти часов не пробило. Князь не уснул покамест. Аль случилось чего?

Загремел отодвигаемый засов, дверь начала приоткрываться внутрь. И я, чтобы не тратить время на обсуждения, от души пинанул по крепкой створке. За дверью послышался стон и звук падающего тела.

Вот же гадство! Мерзкий старикашка, падая, заблокировал собой дверь. Пришлось протискиваться в дом в узкую оставшуюся щель. Сделать это оказалось непросто, пришлось снимать куртку, но в итоге я справился. Проверил: дед еще дышит.

Пока я закрывал дверь на засов, моя жертва начала шевелиться. Вот уж кто не испугался бы моего вида, а принялся орать и звать на помощь. Ну а потом доказывай, что ты не верблюд. Конечно, в конце концов всё выяснится, но, возможно, будет уже поздно. Так что я вновь использовал револьвер не по назначению. Бить пришлось с опаской: а ну как старик врежет дуба! Кто потом поведает князю подлинную правду?

В доме горел свет. Электричество добралось и сюда. Я снял шлем с гогглами, чтобы никого больше не пугать, и двинулся по коридору, предварительно связав старика его же одеждой. В рот пришлось засунуть наскоро отхваченный ножом кусок его же кальсон. Ничего, потерпит пару –тройку часов.

За поворотом обнаружилась приоткрытая дверь, из которой явственно доносился запах горячей еды. У меня сразу же подал голос желудок, а рот наполнился слюной: еще бы, кроме завтрака и пары взятых с собой бутербродов я сегодня ничегошеньки не ел. Судя по голосам, на кухне вели неторопливую беседу две женщины. Голос одной был вполне узнаваем: Марфа. Та самая, что меня вчера к князю в кабинет приводила. Это было просто замечательно: меня она знает, панику поднимать не станет, да и подругу свою успокоит.

Я постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел:

— Добрый вечер, милые барышни!

— Ох, — схватилась за дебелую грудь пышечка средних лет.

Должно быть, та самая Агафья, которая печет князю булки. Ничего, сдобная женщина. Зато Марфа признала меня сразу.

— Княжич! Владимир Антонович! Откуда ж вы это?

— Да вот приехал его сиятельство спасать от душегубов. Вы вот сидите, и даже не догадываетесь, что Савелий с подельниками сговорились в полночь сюда прийти, да князя убить. А дед, который тут ошивается, по условному стуку дверь им открыть должен.

— Нешто и Трофим туда же? — снова ахнула Агафья, опять схватившись за то место, где ошибочно предполагала наличие сердца.

— Туда, туда. Куда бы Трофима вашего запереть, чтобы раньше времени не сбежал, да не окочурился?

— А в кладовку пустую, — подсказала Марфа, указывая на солидную с виду дверь. — вот сюдой.

— Тогда обождите малость, сейчас я его доставлю.

Дед лежал там же, где я его оставил. Живой.

Я аккуратно поднял нетяжелое стариковское тело, взвалил на плечо и перенес в кухню. Сгрузил в заботливо отворенную передо мной кладовку, закрыл дверь и задвинул засов.

— Ну всё, теперь надо Федору Васильевичу доложиться. Думаю, он и сам нападения ждет, но вдвоём супостата бить всяко сподручней. Только вот не найдется ли у вас, милые барышни, места, где мне одежонку почистить? А то я своими сапожищами весь дом грязью изгваздаю, а вам после отмывать.

— Так сымайте грязное-то, барин, — захлопотала вдруг Марфа. — Сей же час всё отчищу и в лучшем виде принесу.

— Да неловко как-то, переодеться-то мне не во что.

— Да мы привычные. Посидите пока в исподнем. Агафья вам чаю нальёт, да булок принесет. С ужина у неё остались, я знаю. Князь отказался, а куда девать? Утром-ить всё одно свежее стряпать.

И подтолкнула подружку к действию:

— Агафья, чего расселась-то! Вишь, барин голодный, ажно в брюхе у него бурчит. Собери ему повечерять, да булок своих не забудь.

Агафья потянулась было опять схватиться за грудь, но Марфа это дело пресекла на корню:

— Да не этих булок. Таких, я чаю, у барина и без того в избытке. Небось, кажная блаародная девица норовит этаких поднести. Да так, чтобы после руки от сладкого-то не отлипали.

Пока Марфа говорила, я быстро скинул одежду, оставшись в исподнем, а пышная Агафья принялась метать на стол одно блюдо за другим. Несмотря на суровые речи подруги, Агафья всё же попыталась «поднести мне булок». Крутилась рядом и так, и этак, и ворот на блузке распахнула пошире, и нагибалась пониже, чтобы мне видней было, и мазнуть своими булками по моему плечу норовила — случайно, конечно. В другой раз я, может, и соблазнился бы, поддался, но нынче не до того, нынче я воевать приехал. И сдобная повариха это, в конце концов, поняла. Успокоилась, присела рядом и, по-бабьи подперев ладонью щеку, смотрела, как я ем.

Часа не прошло, а я уже был сыт, одет в чистое и топал следом за Марфой в покои прадеда. На стук в дверь ответил уже знакомы мне Ефим:

— Кого там черти несут на ночь глядя?

Меня впустили после пары минут перекрикиваний через дверь. Марфу отправили обратно, строго-настрого наказав вместе с Анфисой пойти, хорошенько запереться в своих комнатах и носа не высовывать, пока здесь всё так или иначе не кончится. Я же остался.

— Ну и какого чёрта ты приперся? — мрачно спросил князь, отставляя в угол карабин.

— А какого черта ты решил помирать в одиночестве? Ведь знал, что Савелий с подельниками нынче по твою душу придут?

— Знал.

— И ты решил, что я тебя вот так вот брошу? Что оставлю на смерть и поругание?

Тенишев некоторое время мрачно молчал, уставясь в пол, потом поднял голову и хлопнул меня по плечу.

— А ты молодец, Володя. Наша, тенишевская кровь!

— Кровь кровью, но как вы обороняться-то собирались? Вот так, вдвоем? При том, что Ефим, судя по всему, ружья отродясь в руках не держал?

Мужик и вправду стоял, опершись на здоровенную сучковатую дубину.

— Дайте угадаю: вы хотели забаррикадировать дверь, а когда с той стороны начнут пробиваться, пострелять супостатов, сколько успеете.

Судя по сердитому сопению прадеда, так оно и было.

— А ты что предлагаешь?

— Я предлагаю хитрость. Нападающих будет пять человек, придут они в полночь. Двери им никто не откроет, поскольку Тимофей, связанный и с кляпом во рту, отдыхает в кухонной кладовке.

— И Тимоха с ними! — ахнул Ефим. — Вот же падаль!

— Это всё лирика, давайте дальше. Все нападающие будут вооружены. Три револьвера, два обреза. В перестрелке мы, скорее всего, проиграем. Нам нужно разделить силы нападающих и бить их по частям. Желательно, хитростью, чтобы самим под выстрелы не подставляться.