Петр Динец - «ЦАРСТВУЙ НА СЛАВУ!» Освободитель из будущего
Единственно, что мы смогли сделать для улучшения гигиены - это открытие пяти больших мыловаренных заводов. Первый открылся в Крыму, еще в бытность мою великим князем, на паях с Демидовыми. Остальные были основаны за счет казны. В 1827 году начало свою деятельность «Общество для выделки стеариновых свечей, олеина и мыла», которое поддерживало развитие этой отросли в империи. Помимо государственных, уже существовали и частные заводы. Так как потенциальный рынок был большим, и мы старались популяризировать потребление мыла, частные заводы только выиграли от такой конкуренции.
Первый звоночек прозвучал, когда холера достигла Оренбурга в 1829. Тогда я припомнил, что при настоящем Николае, Россия пережила эпидемию холеры, которая пришла из Индии. Посему, сперва наперво г-н Бенкендорф приказал выставить кордоны в Сибири, на торговых трактах, идущих из Азии. Так как крестьянская реформа была в самом разгаре, и огромные массы крестьян переселялись на новые места, в том числе и в Сибирь, выставить кордоны на Урале не имелось никакой возможности. Ибо это означало, что сотни тысяч людей останутся без земли, то есть без возможности себя прокормить. Но эти людские потоки разносили заразу далее. Так что в течение года локальная проблема превратилась в катастрофу государственного масштаба.
Пришлось приостановить переселение крестьян на новые земли. В спешном порядке было построено еще десять мыловаренных заводов и открыты десятки больниц и карантинов в пострадавших районах. Но это была капля в море. К середине 1830 года холера добралась до Москвы. В густонаселенном городе, без канализации, холера косила людей сотнями, а потом и тысячами. По городу поползли нехорошие слухи. В случившемся обвиняли помещиков и власти, мол, в отместку за лишение их привилегий, они замыслили сие злодейство. Чиновников и дворян, попавших под горячую руку, убивали на месте, попутно грабя особняки и лавки. В итоге, генерал-губернатор был вынужден применить гарнизонные части для подавления беспорядков.
В сентябре я приехал в Москву, чтобы обсудить дальнейшие меры для обуздания эпидемии. В создавшимся положении я видел не только трудноразрешимую проблему, но и возможность популяризировать правила личной гигиены и утилизации отходов. До сих пор мыло не пользовалось большим спросом, как впрочем, и утилизация мусора. В начале XIX века весь мусор был органическим, и выброшенный в водоем или возле дома гнил, отравляя воду и воздух. Вот я и надеялся, что эпидемия заставит людей соблюдать элементарные правила гигиены, а там, глядишь и привыкнут.
Приостановка переселенческой программы высвободила порядка пяти миллионов рублей, которые ушли на строительство двадцати больниц (из них половина за Уралом), открытие еще четырех медицинских факультетов на двести человек каждый, и расширение существующих медфаков, а также, на организацию кордонов, карантинов и помощь беженцам.
Министр здравоохранения - Федор Петрович Гааз, собрал воедино разрозненные сведения о лечении холеры, начиная от лечебных трактов древних греков, арабских и индийских ученных и заканчивая современными изысканиями, в основном немцев. Из всей этой кучи, часто бесполезных сведений, я постарался отобрать наиболее логичные, опираясь на знания и опыт человека из XXI века. Так как антибиотиков еще не существовало, да и не всегда они требовались, единственным действенным средством оставалось обильное питье, дабы уменьшить обезвоживание.
Главное было локализовать и обеззаразить очаги эпидемии, чтобы предотвратить распространение болезни. Для этого требовалось соблюдать правила личной гигиены, а так же кипятить воду и термически обрабатывать пищу. Для обеззараживания столовых приборов и врачебных инструментов, нужно было продержать их в кипящей воде. Часть этих «бабушкиных» методов я помнил из своей прошлой жизни, что и помогло определить наиболее простые и эффективные меры. Все эти советы были изложены в грамоте, распространяемой с мылом. Даже при столь малограмотном населении, найдется кто-то, кто прочитает и расскажет остальным.
В итоге, к концу 1830 года эпидемия резко пошла на убыль - из-за наступивших холодов и из-за принятых мер. Пройдясь по России, холера перекинулась в Европу, где окончательно и затихла к 1832 году. Пандемия стоила стране около ста тысяч человек, более, чем обычная война. Дабы предотвратить подобные катастрофы, было начато строительство подземных канализационных систем в Москве, Петербурге, Казани, Киеве и Риге, а в будущем и в других города. Вдобавок, новые правила градостроительства, помимо прочего, предусматривали строительство канализации как стандарт. Десяток молодых студентов-медиков отправились в Германию, где, как раз, велись исследования природы холеры, и где потихоньку рождалась новая наука - бактериология.
Рождество 1830 года я встретил в кругу семьи в Петергофе. Я надеялся, что новый, 1831 год будет более спокойным, и что можно будет вернуться к прерванным делам. А между тем, события извне повернулись таким образом, что бывшие враги обратились к нам за помощью.
Глава 22
Этим днем Ибрагим-Паша мог быть доволен. Да что там, после этого дня его имя наверняка войдет в анналы истории. Ибо сегодня, он одержал свою самую блестящую победу, а побед за его спиной было немало. Воистину, аллах благоволит к нему. Декабрь в этом году выдался сухим, что позволило быстрыми маршами вторгнуться из уже захваченной Сирии в самое сердце Малой Азии. И хотя многие воины по пути отстали, та часть, что дошла, состояла из ветеранов, воевавших уже несколько лет под командованием принца. Поэтому, несмотря на подавляющее численное превосходство османов, Ибрагим-Паша решил дать бой под стенами древней Коньи, и в результате решительной атаки, наголову разгромил пятидесятитысячное войско османов.
Теперь же принц отдыхал в своем походном шатре, ужиная в одиночестве. «Интересно, - думал он, - позволит ли отец идти на Стамбул? Конечно без подкреплений это большой риск, и можно потерять уже завоеванное, но османы в панике, а это значит, что при небольшой удаче, через неделю мои гвардейцы уже будут в Стамбуле. Этот трус, Решид-Мегмет, не очень-то упорно сопротивлялся сегодня». От перспективы захвата Стамбула лицо принца расплылось в довольной улыбке. «Напишу старому лису, посоветуюсь и заодно попрошу подкрепления, - решил он».
- Халед, - негромко позвал принц, и в шатер тут же вошел глава его канцелярии, - садись и пиши...
Всесильный правитель османов, столп веры, Махмуд II, стоял у окна своего огромного кабинета в Топкапы[20] и в бессильной ярости сжимал кулаки. Его кабинет только что покинул гонец, принесший весть об очередном поражении войск султана. На этот раз все оказалось гораздо серьезнее, ибо Конья находилась в неделе пути от Стамбула. «Измена, - думал он. Как этот пес, Решид-Мегмет, смог проиграть, имея такой численный перевес? Повезло ему, что он попал в плен, иначе живьем бы сжег».
У султана еще имелись войска. Если быстро переправить дополнительные части из Европы, и собрать те, что находятся у Стамбула, можно наскрести до ста тысяч штыков и сабель. Но Махмуд II знал, что большинство из них плохо обученные ополченцы, и внушительные цифры не заменят боевого духа и опыта сражений. И хотя этот мятежник, Ибрагим-Паша оставил много воинов в недавно захваченной им Сирии, то войско, что он привел, состоит в основном из опытных солдат, верящих в своего командира. И если старый лис, Мухаммед Али пришлет ему подкрепления, то шансы удержать Стамбул стремительно падают. Тем более, что египетский флот уже приближается к Дарданеллам, и может блокировать город с моря. Увы, турецкий флот еще не восстановился после понесенных потерь от этих коварных англичан и французов. Никому нельзя верить, везде измена. Вот такие невеселые мысли проносились в голове у когда-то всесильного султана.
В это время в дверь постучали, и на пороге возник слуга, сообщивший, что главный хранитель финансов, Мехмед Садык-эфенди прибыл. Жестом, Махмуд велел впустить пришедшего. Мехмед Садык был одним из всесильных министров и пользовался особым доверием султана. Впрочем, Решид-Мегмет паша, тоже пользовался исключительным доверием Махмуда, но, увы, он его не оправдал. Поклонившись, министр вошел в кабинет. Это был довольно высокий и сухопарый мужчина, с аккуратно подстриженной бородой и живыми, темно карими глазами.
- Вы меня вызывали, эфенди? - осведомился он.
- Да, - ты уже слышал новости? - сердито спросил султан.
- Город полон слухов, эфенди. Говорят, Решид-Мегмет паша разбит и попал в плен, к этим проклятым мятежникам, - министр состроил скорбную гримасу.
- Значит, все уже знают, - стиснув зубы, прошептал Махмуд, - Думаешь это измена? - спросил он Мехмед Садыка.
- Нельзя знать этого наверняка, - ответил министр, - Наверное, визирь просто оказался плохим полководцем. А Ибрагим-паша храбрый воин. Конечно, сейчас его войско ослаблено боями в Сирии и холерой, но если он получит подкрепления, положение будет очень опасным, - министр сделал ударение на слове «очень».
