Павел Клюкин - Гибель химеры (Тайная история Погорынья)
— Да что ты ко мне пристал, Илья? Мне-то откуда знать? Все равно, как воевода решил, так и будет!
— То есть, как почему пристал? Михайла Фролыч, ить ты есть начальный человек всей Младшей Страже! Понимать должон, что не просто так спрашиваю! — едва не плакал бывший обозник от непонятливости боярича и взывал к Рудному воеводе. — Алексей, как по батюшке не упомню, объясни хоть ты, сделай милость! Если не буду знать, сколь всего припасу брать надлежит, то всем от того только хуже содеется!
— Правда твоя, Илюха, но не горячись, сейчас я растолкую все надлежащим образом, — старший наставник повернулся к Мишке. — Ты у нас считать мастак, так давай складывать. Хлеба у нас в день уходит…
— На всю Академию примерно двадцать пудов муки получается, — «зам по тылу» ориентировался мгновенно, — но там кроме отроков, что сейчас в походе, еще артельщики, девки, что под рукой Анны Павловны ходят, да холопы. Думаю на ребятишек пудов десять всего…
— Муку-то в пути особо не поешь.
— Правильно мыслишь, боярич! Вот потому-то сейчас по всему селу бабы хлебы пекут, мужей в дорогу собирая.
— А нас как же?
— Про нас воевода еще с утра распорядился. Но ты считай давай. Поход не меньше, чем на седьмицу, стало быть, всего семьдесят пудов хлеба надо.
— Минимум.
— Чего? — мужики удивленно воззрились на Мишку.
— Минимум. По-нашему — самое меньшее. Есть еще максимум — самое большее. Это когда нужно одним словом назвать, ромеи эти два слова придумали.
— Тьфу, язык сломаешь. Микси… Я уж буду по нашему, по привычному. О чем это мы? — Илья немного помедлил, отыскивая потерянную нить разговора. — Да, так вот. Семь десятков пудов.
— А мы, когда из Турова ехали хлеба и не брали почти. Все больше кашу с мясом варили…
— Так ведь это ежели возможность такая будет! — снисходительно усмехнулся Алексей. — Коли надобно незаметно идти, либо ворога без устали преследовать — не до костров совсем. Но для обоза, что каша, что хлеб или там сухари ведь без разницы. Так, Илюха?
— Ну, можно считать половина на половину в дальнем походе идет — мешок крупы на мешок сухарей. Давайте здесь так же прикидывать, а общий вес таким же останется. Но, не сбивайте меня, Христа ради! Мы о телегах говорили. На одну влезает пудов двадцать пять, много тридцать. Вот уже три нужно. А еще овес…
— Не еще, а перво-наперво! Это людишки могут пару-тройку дней поголодать, — Рудный воевода был предельно серьезен. — А коня попробуй не покорми разок!
— Дядя Леша, но ведь трава-то, гляди. Пусть и осенняя, но разве не хватит?
— Когда на вольном выпасе гуляют, то и хватит, пожалуй. Но ведь им на себе всадника, да груз везти целый день. И резвость для боя или погони сохранять надобно! А потому без овса либо ячменя не обойтись никак. Помню, когда на Пороги ходили считали пуд овса на три дня.
— У нас лошадей две сотни, да еще обозные… На семь дней, — Мишка быстро прикинул в уме, — полтысячи пудов. Ничего себе!
— А ты как думал! Да добавь всякое остальное — вот тебе двадцать пять телег только для Младшей Стражи надобно. А для всех — и пятидесяти мало будет. Но это пусть у Бурея голова болит, а я пошел наши телеги ладить, — Илья кивнул Мишке с Алексеем и исчез в лабиринте хозяйственных построек боярского подворья.
Не прошло и пары мгновений, как откуда-то сбоку выскочила кухонная девчонка и затараторила:
— Боярыня Анна Павловна велит передать, что все уже готово на поварне. И она ждет к трапезе старшего наставника Алексея Дмитрича и боярича Михаила Фролыча.
Как же так? Она же оставалась в Академии? Или случилось чего? Стоп! Спокойно! На меня же смотрят со всех сторон. Нельзя как маленькому мальчишке, сломя голову лететь к мамке, а тем более впереди взрослого мужика. Но ничего, сейчас все и разъяснится.
Пока они, ежась от студеной воды и отфыркиваясь, смывали дорожную пыль и усталость, мимо несколько раз шмыгали холопки — стол обрастал блюдами. В горнице к приходу мужчин уже все было расставлено, а от тарелей исходил сытный, вызывающий голодные спазмы в животах, аромат ухи. Только тут Мишка вспомнил, что маковой росинки не держал во рту с раннего утра, и все вопросы разом вылетели у него из головы. Алексей тоже не заставил себя долго упрашивать. Мать же почти ничего не ела, только изредка поднося ложку ко рту, чтобы уж совсем не остужать своих мужчин отсутствием аппетита.
Ее-мое! Ну и дурак же вы, Михайла Андреевич! Она же не ради вас сюда в Ратное примчалась с обозом. Черт, последнее время все до меня, как до жирафа доходит — ведь это, может, их последняя ночь! В прошлый-то раз Алексей чудом спасся.
В общем, берите ноги в руки, сэр, и линяйте отсюда как можно скорее!
— Спасибо, мам, — Мишка отложил ложку и решительно полез из-за стола. — Пойду посмотрю, как Младшая Стража разместилась.
— Хорошо, сынок, — Анна оторвала сияющий взгляд от Алексея, — я распорядилась, чтобы ребятишкам снедный припас холопы отнесли. Ты проследи, чтоб недостатка ни в чем не было.
— Прослежу, конечно. Спокойной ночи, дядя Леша!
Окольчуженная конная змея неторопливо ползла среди убранных полей. Дорога, слегка изгибаясь к восходу, уходила на полночь. Разведчики шедшей впереди походной заставы под командой Стерва то ныряли в овражки, полнящиеся водой после ночного дождя, то прочесывали перелески, стоящие вдоль дороги. Но пока никаких тревожных вестей с головы колонны не приходило, и Мишка немного расслабился в седле, мысленно возвращаясь к утреннему выступлению из Ратного.
Ему все-таки удалось осуществить свою раннюю задумку — провести отроков через село. На рассвете Младшая Стража колонной по три вошла в речныеворота ипристроилась к десятку Егора, ратники которого замыкали процессию, двигающуюся к церкви. Все проулки были забиты провожающими. Только странно было видеть среди возбужденно-радостного большинства скорбные, словно заранее предчувствующие беду, женские лица. Отчего-то стало нехорошо на сердце. «А вернетсяли хотя бы половина?»- мелькнула непрошено-холодная мыслишка. К счастью, додумывать времени не осталось — Зверь рванул и вынесбоярича на площадь перед церковью. Придержав жеребца, Мишка выпрямился в седле и что есть мочи гаркнул:
— Стража, равнение направо!
И склонил голову, в ответ на благословляющий жест отца Михаила. Отроки разом повторили его движения, вызвав улыбку погостного священника отца Симона, как раз вышедшего из церкви. Окропленные святой водой и провожаемые пожеланиями «одоления на враги» пацаны еще сильнее выпрямились в седлах, изображая для девчонок, замерших по сторонам, опытных воинов. И, слава Богу, не видел никто из ребят, как крестили их вслед бабы на возрасте, смахивая непрошенные слезы с глаз.
К полудню следующего дня к рати присоединился десяток Луки, да не один, а в сопровождении дюжины лесовиков. Как пояснил сам десятник — подкрепление из двух ближних селищ подошло сразу же, как местные узнали о захвате Княжьего погоста неизвестными находниками. Вместе с ратными были и двое парней из сенькиного десятка, что ездили гонцами — Лука посчитал более безопасным для них ехать с отрядом.
День уже совсем клонился к вечеру, когда воевода Корней скомандовал привал — до цели оставалась пара часов пути, Колонна неспешно вошла в лес примерно на полверсты, с тем расчетом, чтобы место отдыха не было видно с дороги. Лишь передовой десяток выдвинулся еще ближе к погосту, чтобы вовремя обнаружить любое возможное движение по дороге.
Костров разжигать было нельзя. Ратники обихаживали коней и устраивались, кто где мог, надеясь хоть чуть-чуть подремать перед боем. Наставники обходили отроков, проверяя все ли в порядке, а на отдаленной полянке Корней собрал быстрый военный совет.
Именно тогда — за несколько часов до штурма — Стерв, поддержанный Мишкой, предложил зачистить погост силами опричников.
— Ребятишки обучены добре, не сробеют. Пикнуть ворогу не дадим — перебьем все, что движется!
Сначала им удавалось легко отводить возражения ратнинцев ссылками на успешные действия опричников в Отишии да намеками на жадность взрослых воинов, не желающих отдавать лакомую добычу. Но тут поднялся погостный десятник Кондратий:
— А как твои стрелки будут беглецов различать, кто свой, а кто чужой?
Но ни тот, ни другой не смогли ответить на этот простой вопрос.
— Кхе, слушай, Михайла, команду! — дед сориентировался раньше всех. — Стрелять только по оружным, а если кто бежать будет — не препятствовать!
— Но, как же, господин воевода? — у Стерва от изумления брови поползли вверх. — А вдруг это ляхи, али кто там напал? И мы им даем путь чист?
— Вот следы когда в лесу читать, то тебе, Сте…, Евстратий то бишь, цены нету! А здесь прямо-таки дубовым пеньком выставился! Что если это не вороги будут, а лесовики-полонянники, на осенний торг приехавшие? Ты их семьям виру будешь платить? Да коли бы дело просто в кунах было! Мы ведь так можем со всеми окрестными селищами кровную вражду заиметь. И вместо помощи — они нам стрелу в спину воткнут. Потому запомните мой сказ — бить только по оружным! А за убежавшими ляхами… Кто там грозился охоту устроить, каковой от века не видели?
