Юрий Корчевский - Атаман. Гексалогия
В Вологде мне жилось спокойнее, татары туда не доходили. А нынешнее имение — как постоялый двор на перекрестке дорог. Все, кто с южных границ нападал — крымчаки, ногайцы, казанцы, — шли на Москву через Коломну. И уходили тем же путем, грабя и опустошая деревни и города. Так что близость имения к Коломне — не столько благо, сколь многие неприятности, заботы и беды. И что острог мой не сожгли — просто счастливая случайность.
Выехал я в Москву со свитой: меня сопровождал боярин Глеб Кочкин, боярский сын Макар и десяток ратников. Причем воины были нужны не только для представительства. На коломенском тракте разбойничьи шайки лютовали, не давая спуску купеческим и крестьянским обозам. А поехали мы по льду реки — это удобнее, чем по дороге. И засады опасаться не стоит — на льду не спрячешься.
Впереди по пробитому санями пути ехали двое дозорных, затем я, обочь держались Макар и Глеб, а уж затем замыкали колонну воины. Завидев княжеский выезд, встречные обозы брали в сторону, а седоки ломали шапки. В принципе такое чинопочитание мне было безразлично, но традиции и заведенные порядки соблюдать надо. Пару раз Глеб даже плетью стеганул по тулупу зазевавшегося возничего, не успевшего шапку снять. Не иначе — рвение свое выказывал.
Благополучно прибыв в Москву, в таком же составе сразу же мы направились к Кучецкому.
На улице уж стемнело, и Федор был в своих хоромах.
Князь вышел на крыльцо, окинул довольным взглядом свиту.
— Здрав будь, Федор!
— И тебе удачи и здоровья, Георгий. Вижу — не пропали втуне мои слова.
— Как не послушать умные слова старшего друга, — подлил я елея.
— Проходи, гостем будь. Эй, Прохор! Лошадей в конюшню, ратников — в людскую, да не забудь покормить.
Мы с Глебом и Макаром прошли за Федором в трапезную.
— Это кто с тобой, что-то я их ранее не видел.
— Боярин Кочкин и боярский сын Макар, из свиты. Федор окинул их внимательным взглядом, задержавшись на Макаре.
— Из Литвы?
— Так и есть, князь.
— То-то вижу — лицо бритое, да одежа но иноземному шита. Инда ладно, служи князю Михайлову ревностно. С Литвою замиримся скоро, посольство наше к Сигизмунду государь направил. Отобедаете?
— Не откажемся, мы с дороги — и прямо к тебе. Замерзли малость и проголодались.
Федор хлопнул в ладоши. Тихо отворилась дверь, появился холоп.
— Накрывай столы, чем Бог посла — 'i. Холоп неслышно вышел.
— Какие новости, Федор?
— Нонче летось, а может, и ранее снова крымчаков ждем.
— Тьфу ты, напасть какая, — чертыхнулся я. Федор усмехнулся.
— Так ведь грамота о дани и замирении к государю возвернулась. Магмет-Гирей окромя пленных ничего не получил. Доносят лазутчики, что на базарах в Перекопе, Кафе да и других Магмет объявил, чтобы его воины и мурзы готовились по весне к новому походу на Русь.
— Неймется же этому кровопийце! До сих пор на базарах в Крыму русских рабов полно, а он уж о новом походе помышляет.
— Потому и предупреждаю. Имение-то твое цело?
— Охлопково, где острог у меня, уцелело, успели ратники мои отряд казанцев в нем истребить. А вот Чердынь и Вереши пожгли вороги. Я к тебе после набега татарского приезжал, да привратник доложил — тебя дома нет и долго не будет.
— Да, знаю, он мне докладывал по приезде моем. Да что мы все о делах да о делах! Давайте откушаем, стол уж накрыт.
Уговаривать нас не пришлось — дружно набросились на еду, только косточки у жареных кур трещали. Федор винцо сначала попивал, да глядя на нас и у него аппетит проснулся. Вкушая яства, возносили тосты за государя, за хозяина дома — многие ему лета! А еще — за победу русского воинства предстоящей весной, если крымцы походом на Русь пойти осмелятся.
Когда мы уже наелись, Федор неожиданно сказал, поднимаясь из-за стола:
— Ну, пусть люди твои отдохнут, поедят неспешно без нас, а мы уединимся.
Касаясь рукой моего плеча, Федор увлек меня в свой кабинет.
— Садись. Князь Иван Воротынский в опалу попал. Слышал?
— Нет еще.
— Знал ведь, что делать должно на Оке, а смолчал — прямить, вишь ты, младому Вельскому не схотел, как действовать надобно было! Вот и, не дав отпору на порубежье, к Москве татарву допустили! — гремел Федор. — Если бы не Хабар Симский, — ай да молодец какой! — мудростию своею и приступ на Рязань отразил, и грамотой о подданстве Крыму сумел завладеть, от хана Магмета ее отнять, без силы — заметь! — это ж какая поруха чести государя нашего могла быть, смекаешь?
Федор встал, нервно прошелся по комнате.
— Коломну сожгли, сколько же народа побили!
— Знаю, пожар видел.
— Будет оборонительный рубеж на южной границе, а Коломна — оплотом его! Коломну государь отстраивать хочет. С обоими Алевизами, Большим и Малым, зодчими фряжскими уж разговоры вел. Каменную крепость возводить потребно — накрепко путь татарам на Москву загородить. Но и начальствовать дружиною в сей крепости надежный, проверенный муж должон. Который загодя разуметь способен, — помолчав, добавил он. — Вот я и думаю подкинуть ему мысль — тебя воеводою в Коломну поставить.
— Так ведь нет города, одно пожарище.
— Это сейчас. Погоди маленько, мощную крепость воздвигнем, с пушками и сильным гарнизоном. Чтобы как кость в горле у татар стояла, дабы не от Москвы рать государеву двигать.
— А почему меня?
— Вот дурья голова! Ты деревянный острог на пустом месте воздвиг, оборонил его. Неуж с каменной крепостью не справишься? А кремль будет! И не меньше московского: зодчие есть, строители государевы, деньги из казны.
— Так ты же говорил — татары весной снова в набег пойдут, крепость построить не успеем.
— А мы сейчас ее строить и не будем. Вот разобьем татар, тогда и начнем.
— Ты моего согласия спрашиваешь?
— И не думаю! Ты князь, службу государю верно исполняешь, к тому же — побратим мой. Кого же еще мне государю предлагать? Странно ты, князь, глаголишь! Не пойму я тебя, сколько знаю. Вот и предложения твои о воинском деле, что государю писал, ценю! Другому намекни только, ужом лезть будет. Скромность, конечно, украшает, но, на мой взгляд — то о девицах сказано. Неужель тебе прозябать охота в имении своем — как бишь его?
— Охлопково.
— Ну да, Охлопково. А то — Коломна! Город, да акой — вторая столица будет! Под твоею рукой! Не торг, а торжище! На стрелке двух рек, ни один купец не минует. Город на кормление даю, а ты кочевряжишься! — горячился Кучецкой.
— Государь может и не дать, — тихо предположил я.
— А я на что? Я ведь стряпчий государев, коли ты забыл. И слово мое не последнее.
— Считай, уговорил.
— Ха-ха-ха! Уморил, ей-богу уморил! Ты к весне готовься. Холопов и прочий люд, в руках оружие держать не могущий, — убери. Думаю, призовет тебя по весне государь на службу. Ты же и над яртаулом начальствовал, достойно проявил себя. Прошлым летом рать послали невеликую и воеводой поставили князя неопытного. Учел государь ошибки сии, рать заранее собирает, на полки князей да бояр опытных ставить будет. Встретим татар, как подобает. Не ошибусь, если скажу — на берегу Оки неприятеля встречать будем. Пушек много готовит, стрельцов пищалями вооружили — целый полк. Ну да сам потом увидишь.
— Спасибо за известия, Федор, да за слова доверия добрые твои.
— Сочтемся.
— Да мне и так неудобно перед тобой — ты мне словом и делом помогаешь, а я тебе пока — никак.
— Эва! А в Вологде? А в Разбойном да Посольском приказах не ты ли зело полезен мне был? Каждый чин или столоначальник на верных ему людях держится. Только ежели ты рядовой — пущай даже боярин, голос твой, как комариный писк, его и не услышит никто. А ежели будешь ты в воеводстве начальствовать, особенно в таком славном городе, как Коломна, где государь часто бывать изволит, тебя и увидят и услышат. А если у тебя таких верных друзей-побратимов — не один? Вот и разумей!
Я молчал. Все, что боярин говорил, было верно. Не виноват я, что не карьерист. Ну не по мне это — подлаживаться под чужой обычай. Да, чин боярский присвоил поневоле, приняв радения настоятеля Саввы, но к нему я не стремился. И звания княжеского не добивался, а получил его от государя в награду. Я наивно полагал, что добился всего своими трудами, а выходило, что без помощи и крепкой руки Федора, а может быть, и других его знакомых так и сидел бы в Вологде простым горожанином.
— Пойдем к боярам твоим; то, что им слышать ненадобно, я уже сказал. Вечер впереди, почему бы нам еще вина не выпить?
Выпили мы в этот вечер изрядно. Глеб еще как-то держался, а Макар уснул, уронив голову на стол.
Проснулся я вместе со своими боярами в одной комнате. На столе стоял жбан холодного кваса и кувшин рассола. Мы по очереди жадно припали к ним — во рту было сухо.
