Вадим Крабов - Рус. Заговор богов
Там остался распоряжаться Пирк, по сути арестовав корабль. Команда, прекрасно понимая свое положение, не сопротивлялась и выполняла все команды жестов. Если, конечно, капитан подтверждал. Иначе – моряки делали вид, что страшно тупые.
– Ага, я тоже удивился. Странные луки. Неудобные и страшные – ужас! А стрелы какие короткие? Меня от омерзения в пот бросает. Куда это годится? А заметил, что они о Знаках понятия не имеют?
– Заметил. У них пятен не было, а с ними и нужных ингредиентов. Зря ты так о тех луках. Короткие стрелы, между прочим, запросто любую кольчугу пробивают и пластинчатые вставки. Если без Знаков. А может, и… Надо попробовать!
– Ха! Да если бы все было так, как ты мне говоришь, то наши кузнецы давно бы… Там же делать нечего! Только противны эти железяки до одури, фух! – Говоря, Андрей сморщился, будто собрался чихнуть. Однако обошлось.
– Ха! Это тебе кажется! – Рус внезапно посерьезнел, вспомнив причину отсутствия арбалетов. – Постой! Знаешь, почему их нет во всей ойкумене? Потому что Френом запретил, лично. В «Божественном Завещании» об этом есть. Точно не помню, но суть такая. Ему принесли древний арбалет из пещеры гноллов. Дерево сгнило, а железо они хорошо закаляли – не ржавело. Так он, мой отчим, сказал, что это нечестное оружие, недостойное воинов. Мол, учишься всю жизнь воинским наукам, а любой крестьянин, мальчишка, а то и вовсе баба – стрельнет, и нет тебя. И доспехи старинные, видел, как меня во Фрегорском дворце изображают? Сплошные пластинчатые латы. Так вот арбалетный болт – так называется маленькая стрела – те латы, как пергамент, прошивает. – Рус говорил согласно «Завещанию», в котором Френом немного преувеличил убойность легкого агрегата, найденного в пещере гноллов. – И учиться пользоваться этим мерзким оружием легко: день-два, и все, честному воину конец. Не добавляет арбалет воинской доблести, поэтому запретил Френом делать похожее оружие. А запрет Бога о чем говорит?
– А они? – резко спросил Андрей, имея в виду чужих моряков.
– Они? Жители империи? Значит, Френом на тот континент не ходил, и магия у них развивалась полностью самостоятельно, а не как в ойкумене: от этрусков-археев.
– Ты хочешь сказать, что у нас этот арбалет, пусть его Тартар сгрызет, сделать невозможно?
Рус задумался, потом широко улыбнулся:
– А знаешь, Андрюшенька, я уверен, что кушинарские мастера попробуют его скопировать. Там и посмотрим. Идем, чего застыл? – сказал в привычной для себя манере, будто забыв о том, что сам остановил друга. – От таверны запах чуешь? Лично у меня в животе урчит.
Рус, будучи в Кушинаре, любил питаться в «общепите».
Глава 10
«Фотографируя» память иноземного мага, Рус снимал всю его жизнь, вплоть до раннего детства – не осторожничал. Днем, отвлекаясь на разные заботы, наплыва чужих переживаний избегать удавалось, зато ночью эльфы отыгрывались. Вернулись кошмары, забытые после сортировки основной части актуальных альгано-каганских знаний, необходимых для развития магии на основе Силы Эледриаса.
Несмотря на все размолвки, между Русом и Гелинией сохранялась необъяснимая душевная связь, однажды (скорее случайно, чем преднамеренно) установленная самой Геей. И в этот вечер, едва почувствовав терзания мужа, Гелиния забросила все дела своего княжества (до этого момента считавшиеся наиважнейшими) и прибежала к нему, не испугавшись заработать откат или вовсе потеряться в недрах расслоения Тьмы – расстояние от Кальвариона до Кушинара было слишком большим для ее каналов Силы. Некогда, знаете ли, бояться, когда сердце плачет и зовет: «Поспеши, ему плохо!» – и когда чувствуешь, где находится супруг, и знаешь координаты того места – большой спальни их кушинарского дворца.
Рус метался. Он свалился с кровати на пол, замотался простыней, которую почему-то, не просыпаясь, рвал зубами. Черты его лица исказились до такой степени, что Гелиния, увидев, невольно отстранилась от человека, на мгновение показавшегося ей глубоко чужим; однако сразу же, стыдя себя, бросилась к любимому мужу… чтобы потерять сознание от отката.
А Русу виделся Золотой дракон – смертельно опасная для Перворожденных разумная тварь. Дракон, немыслимым для рептилии образом скалясь, пикировал на Руса, который в это время был невозмутимым эльфом, создающим узор невообразимой мощи и понимающим, что вряд ли он поможет против этого древнего, практически неуязвимого врага. Эльф не пытался спрятаться – это позор для воина его ранга (тем более это стало физически невозможным), – он встречал свою неминуемую смерть спокойно, незаметно для самого себя вставляя в узор недавно услышанную мелодию неописуемой красоты. Он жалел лишь о двух вещах: его любимая Линдагориэль не скоро узнает о гибели жениха, и эльфы его клана продолжат пребывать в неведении о тайном гнездовье золотых тварей. Жаль, не станет он героем. Но не упущенная слава смущала бесстрашного разведчика, а позорное оцепенение, сковавшее ноги; и мнилось ему, что парализовал его один лишь оскал желтой, блестящей в лучах заходящего светила твари…
Проснулся Рус не от пламени, которым окатил его Золотой дракон, не от мнимой смерти себя-альгана, душа которого, похоже, прошла перерождение и поглотилась им во время «Ссоры Богов», – а от ворвавшейся в кошмар мысли: «Гелинии плохо!!!» В следующий миг он проснулся с почти готовой «зыбучей ямой», пока лежащей в астрале.
«Здесь она, Большой Друг, – успокоил его Дух слияния с жизнью. – У нее откат, и я сделал все, что нужно. Странно, но твой амулет, который не должен был бы пропустить мое подобие – пропустил его», – закончил он с явной тревогой.
Рус тряхнул головой, окончательно избавляясь от тяжкого видения, положил голову супруги себе на колени, погладил густые темные, но в то же время легкие как пух волосы, вдохнул родной, чуточку терпкий запах, мгновенно вызвавший у него любовное желание; недовольно крякнул, отгоняя неуместное сейчас возбуждение, тяжело вздохнул и с наивозможной осторожностью, будто Гелиния была сделана из тончайшего хрусталя, положил ее на кровать. Не раздевая, укрыл спокойно спящую жену и только после этого ответил Духу жизни:
«В амулете Гелинии мое Слово скреплено ее Волей, а тебя она прекрасно знает. Знает, что ты мой друг, а мне она, как я только что еще раз убедился, полностью доверяет. Спасибо, друг!» – Дух не ответил, но Рус почувствовал его довольство. Странное и неописуемое ощущение. Как, впрочем, все эмоции его бестелесных «друзей».
«Глупенькая, зачем так рисковала? Можно подумать, у меня раньше кошмаров не было! Проснешься – устрою тебе кузькину мать!» Рус лег рядом и мысленно ругал супружницу, невольно представляя, как он будет ее наказывать.
Он гнал эти желания, возникающие так не вовремя, однако так и не уснул. А утром, к обоюдному удовлетворению, Рус забыл о каком-то там наказании. Или можно сказать, наоборот, вспомнил и очень постарался. После они все-таки снова разругались, и муж отправил жену обратно, в Кальварион.
– Только предупреждаю, дорогой, в спальню! Не хватало мне представать перед подданными в таком виде! – Рус в ответ на это заявление подарил жене язвительную улыбку, к арсеналу которых она давно привыкла, поэтому не обратила особого внимания на выражение лица мужа. Впрочем, высокомерный настрой ее все же схлынул. – Ну, Русчик, сам же все понимаешь! – Лишь после этой просьбы пасынок Френома создал «яму».
В этот же день Рус велел заложить два океанских судна. Расходы взял на себя, то есть на казну. Пирк давно докладывал, что в архивах Гильдии Мореходов нашли соответствующие досумрачные чертежи, и сейчас, выслушав распоряжение владетеля, коротко ответил:
– Понял, князь. Гильдия ждала твоего повеления. – Райгойд сказал это с таким видом, будто и сам только об этом и думал.
– Не понял? – честно признался повелитель купеческого города. Его лицо в этот момент выражало искреннее недоумение: «А как же пройдохи-купцы? Неужели им неинтересно, что есть на той стороне шарика? Какие товары в ходу и все такое прочее?»
– Кхм. – Пирк кашлянул, чтобы скрыть довольную улыбку: «Пасынок бога, а такой наивный! Нет, вояка-этруск в нем иногда проглядывается». – Торговые Дома ждали, когда разведка пройдет за счет казны. Один раз они уже, как ты ведаешь, рискнули – никто не вернулся. Дорогое это удовольствие.
– А если бы я не захотел?
– Все были уверены, что ты обязательно захочешь! Бились об заклад – когда.
– И? – перебил его Рус.
– Что «и»? – теперь недоумевал исконный кушинг, и это принесло пасынку бога истинное удовлетворение.
– Ты выиграл или проиграл?
– Выиграл, князь! – Пирк не стал скрывать радости. – У самого Рида! Целую семигекту. Он ставил на прошлый месяц, я на этот.
