Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Ничего такого, что потребовало бы экстренного вмешательства, я не нашёл, а потому спустя два с половиной года после первого омоложения организма решил провести повторное. Мама была не против, и спустя двадцать минут заявила, что чувствует себя ещё лет на десять моложе. Это и визуально было заметно, так как начавшие появляться на лице морщинки в течение сеанса разгладились.

По глазам Риты чувствовалось, что ей не терпится узнать, что такое вообще происходит, хот я в двух словах и объяснил ей перед тем, как приступить к сеансу омоложения, чем собираюсь заниматься.

Потом мама засобиралась домой, сказав, что они с Юрием Васильевичем придут проводить нас на вокзал. Она к тому времени ещё успеет напечь моих любимых пирожков, в пути под чай мы их с Ритой и поедим. Я не имел ничего против, моя девушка, естественно, тоже.

— Сень, а сколько лет твоей маме? — спросила Рита, когда мы остались одни.

Когда я назвал настоящий возраст родительницы, у Риты брови поползли вверх.

— Не может быть! Она выгладит лет на пятнадцать моложе.

Я рассмеялся.

— Тогда получается, что она меня родила в десять лет.

— И правда, ерунда какого-то, — пробормотала потрясённая Рита. — Но это же… Это же настоящее волшебство!

— А когда я твою ступню собрал по косточкам, когда маму твою вылечил… Это тоже волшебство?

— М-м-м… Получается, что так.

— А я ведь тебе объяснял, на чём зиждется моя методика.

— Да, я помню, какие-то энергетические практики… Слушай, а этим методом любой может овладеть?

Я понял, куда она гнёт, со вздохом развёл руки в стороны и не без театрального пафоса произнёс:

— Увы, это подвластно только избранным. А нас таких единицы на весь Советский Союз.

И, увидев, как на её лицо сползает обиженно-разочарованное выражение, с улыбкой добавил:

— Не расстраивайся, зато я могу научить тебя иглоукалыванию. Эффект, конечно, не такой мощный, но это отличная альтернатива традиционной медицине, когда за несколько сеансов можно исцелить то, что обычно лечится горстями таблеток на протяжении долгого времени или вообще требует оперативного вмешательства.

— Я согласна, — тут же заулыбалась Рита.

— Вот и молодец! Вернёмся в Москву – дам тебе почитать одну книгу, написанную моим, скажем так, учителем. А потом будем прочитанное воплощать на практике.

На вокзал мама и Юрий Васильевич действительно пришли нас проводить. И действительно нам был вручён большой бумажный пакет с завёрнутыми в него ещё тёплыми пирожками. Отведя меня в сторонку пошептаться, мама сказала:

— Мне девочка понравилось. Папа генерал, а она скромница, да и симпатичная к тому же. У вас с ней вообще серьёзно?

Я пожал плечами:

— Вроде как да. Думаю вот даже предложение сделать. Хотя ей всё равно ещё нужно закончить институт, трудоустроиться, а там уж, если не разбежимся, можно будет и свадьбе подумать.

— Приглядись, Сенечка, а то уж и не знаю, дождусь ли внуков…

— Дождёшься, — с улыбкой заверил я её, погладив по плечу. — Обязательно дождёшься.

По возвращении в Москву жизнь потекла было своим чередом: работа, учёба, кандидатская, редкие встречи с Ритой, тоже загруженной работой над дипломным проектом. И тут в начале февраля от Кислова, когда чаёвничали в ординаторской, услышал, как он в прошлом году с женой побывал в Загорске, то бишь в Сергиев-Посаде, которому в моей истории с развалом СССР вернулось прежнее название. И что они первым делом посетили Троице-Сергиеву лавру, набравшись массы впечатлений.

Никогда там не был, а тут, наслушавшись, что-то прямо торкнуло съездить, прикоснуться, так сказать, к овеянным многовековой святостью стенам мужского монастыря. Это был буквально какой-то душевный порыв. Решил ехать в ближайшее воскресенье – в субботу по традиции с утречка навещаю своих пациентов на иглорефлексотерапии. Кстати, можно будет и водички заодно набрать; по словам Кислова, на территории лавры находится Успенский источник, а за её стенами – Пятницкий и Саввы Сторожевского.

— До Сторожевского мы не дошли, там спуск крутой, как раз наледь была, а ступени не успели почистить, — говорил он. — И из Успенского и Пятницкого воду испробовали. Вкус – просто нектар! Выпьешь кружечку – и на душе соловьи поют, а тело на глазах молодеет.

Как только эта идея оформилась в моей голове, я позвонил Рите и предложил составить мне компанию. Она с радостью приняла предложение, даже ещё не поставив об этом в известность родителей. Ну а что, в общем-то, девочка уже взрослая, может принимать самостоятельные решения. Тем более что, как позже выяснилось, папа с мамой были не против этой поездки.

Поскольку у студентов была шестидневка, то выехали мы на «Жигулях» утром в воскресенье, 11 февраля. Стоял морозец, но вполне терпимый, и даже, как мне казалось, ощущалось приближение весны. Трасса была чистой, снег не шёл уже несколько дней, так что от кольцевой до Загорска (в прошлом Сергиев-Посада) долетели часа за полтора. Ещё на подъезде сквозь морозную дымку стали видны купола то ли Троицкого, то ли Успенского собора, и тянувшаяся в небо, словно стартовая ступень космического корабля, колокольня.

По пути узнал от Риты, что 14-го числа Ольга Леонидовна празднует день рождения.

— Ого, в День всех влюблённых, — присвистнул я.

— Что за день такой?

— Католический, в общем-то. Ещё у них он называется День святого Валентина. История, правда, грустная.

— Расскажи, — загорелись глаза у моей спутницы.

— Ладно, слушай… Согласно легенде, властный и жестокий римский император Клавдий II пришёл к мысли, что одинокий мужчина, не обременённый женой и семьёй, лучше будет сражаться на поле битвы во славу Цезаря, и запретил мужчинам жениться, а женщинам и девушкам — выходить замуж за любимых мужчин. А святой Валентин был обычным полевым врачом и священником, который сочувствовал несчастным влюблённым и тайком от всех, под покровом ночи освящал браки легионеров. Вскоре деятельность святого Валентина стала известна властям, и его посадили в темницу, а затем казнили 14 февраля 269 года.

— Ой, как жалко… Несчастный Валентин.

— Кстати, в Российской империи день святого Валентина существовал и также праздновался 14 февраля. Он был популярен среди российского дворянства. Девушки делали «валентинки» из шёлка, кружевные, пахнущие духами, с засушенными или живыми цветами, чтобы затем тайком подложить её в карман пальто избранника, передать с посыльным мальчиком или вручить лично.

Мы ещё немного поболтали на эту тему, а в итоге я пообещал, что от меня имениннице будет подарок. Пока не знаю какой, но достойный.

Что касается дня рождения Риты, то он выпадал на 11 июня. Это я узнал из её хранившегося в деканате личного дела, в которое специально по этому поводу и заглянул. Есть ещё время подумать над подарком.

Лавра располагалась в самом центре города, возле неё и припарковались рядом с парой экскурсионных «Икарусов», на борту одного из них красовалась надпись «Интурист». Я сразу достал фотокамеру, сделал несколько снимков собора. Следом на фоне собора поснимал Риту, потом попросил прохожего сфотографировать нас двоих на всё том же фоне.

Начали с посещения Троицкого собора, возведенного на столетие раньше Успенского. Это мы узнали со слов женщины-гида, незаметно прибившись к одной из экскурсионных групп. Рита к тому времени поменяла шапочку на платок, который я посоветовал ей прихватить в поездку. Да и одеться поскромнее тоже, никаких джинсов, желательно длинная юбка.

Храм показался скромным, но древность веяла из каждого оштукатуренного кирпича, всё-таки его построили в 15 веке. Тем более тут в серебряной раке покоились мощи самого Сергия Радонежского. Отстояв очередь, мы тоже припали к закрывавшему раку стеклу, попросив каждый о своём.

Та же женщина-гид показывала своим экскурсантам на пробоину в воротах рядом с ракой преподобного Сергия, ведущих в Серапионову палату. Оказалось, это след от польского ядра, попавшего в храм, когда обитель осаждало войско Лжедмитрия II. Жаль, в храме было запрещено фотографировать, ту же раку я бы поснимал для коллекции.