Алексей Калугин - Голем
Кто-то, наверное Саша Цвеков, предложил выжечь бумагу из стены. Но, к счастью, нашлись разумные люди, сообразившие, что от бумаги может и остальной мусор заняться. И тогда Тринадцатый микрорайон превратится в сущий ад. Так что пришлось выгребать макулатуру вручную.
Трудно сказать, что подвигнуло какого-то ответственного партийного работника в 1937 году вывалить в вырытую на свалке траншею тонны газет и журналов, перемежающихся папками с машинописными документами и исписанными от руки чернилами, а то и карандашом бумагами. В том, что занималось этим партийное руководство Кипешмы, сомнений быть не могло. Простому советскому человеку было бы не под силу организовать подобное масштабное захоронение. Да и откуда было столько газет взять? Бабиков высказывал предположение, что таким образом партийное руководство города пыталось, и, как видно, небезуспешно, избавиться от лишних документов, пересыпав их обычной макулатурой и захоронив среди залежей мусора. Так, на всякий случай. Все же тридцать седьмой год был на дворе – сесть, а то и пулю схлопотать можно было фактически просто так, ни за что.
Поначалу Бабиков, а заодно с ним и Изюмов старались подобрать и сохранить каждый листок, извлеченный из древней груды бумаг. Но вскоре они поняли, что этому бумажному потоку не будет ни конца на края. Бабиков начал сортировать сыплющиеся сверху бумаги и отбирать только то, что казалось ему нужным и важным. Гелий Петрович и вообще махнул на это дело рукой и отдал все силы разгребанию бумажных завалов.
Так что причиной того, что жители Тринадцатого микрорайона решили попытаться расчистить забитый макулатурной туннель в мусорной стене, был вовсе не поголовный интерес к истории начала Большого Террора и к личности одного из самых крупных негодяев во всей мировой истории. Во-первых, сыграл свою немалую роль рассказ Сергея о том, что киберпауки, лезущие на стену, исчезают в ней именно на уровне бумажной пробки. А следовательно, где-то там, в глубине залежей макулатуры, может находиться породившая их секретная лаборатория. Или – некий командный центр, куда они бегают, чтобы получить новое задание. Или – еще что-то, связанное с наноботами и киберпауками. Поскольку, после случая с чудесным заживлением сломанной Володиной ноги и несколькими весьма неоднозначными гипотезами, высказанными в связи с этим Игорем Петровичем Кузякиным, тема эта сделалась весьма актуальной, всем хотелось непременно разобраться с тем, что все же происходит в их родном Тринадцатом микрорайоне. А понаблюдав за ползающими по стене киберпауками, каждый желающий мог убедиться в том, что Сергей вовсе не фантазировал – неуловимые кибертвари действительно стремились к газетным пачкам. Предположение о том, что их интересовали новости тридцать седьмого года, сразу же было отброшено как несостоятельное, и возникло желание выяснить, что же их на самом деле туда влечет. Быть может, разгадав тайну наноботов, обосновавшихся в жидкой грязи, чей разлив отрезал Тринадцатый микрорайон от всего остального мира, удастся решить и эту проблему?
Да, именно надежда вырваться из изоляции стала вторым побудительным мотивом для желающих взять в руки крючья и начать продираться сквозь залежи старых газет. Ведь если даже никакой тайной базы пришельцев в глубинах мусорной стены обнаружить не удастся, быть может, заваленный макулатурой проход выведет на другую ее сторону. Никто точно не знал, как далеко простирается мусорная свалка. Поперекин, как краевед, авторитетно заявлял, что исследованием свалки никто не занимался, а на картах города, в том месте, где она должна была находиться, имелось только большое белое пятно с надписью «Запретная зона». Он даже показал одну из таких карт тем, кто сомневался в его словах. Почему свалка была объявлена запретной зоной, Семен Семенович не знал. И это еще больше подогрело интерес начинающих конспирологов. Кто знает, решили они, может быть, еще до образования аномальной зоны свалка служила прикрытием для секретной лаборатории? И как раз из нее-то и разбежались после катастрофы наноботы и киберпауки? Доводы разума, приведенные Кузякиным, в расчет приняты не были. А Игорь Петрович между тем вполне веско заметил, что, находись на свалке секретная лаборатория, никто бы не позволил частным застройщикам возводить рядом с ней жилой микрорайон. Гелий Петрович, также примкнувший к сторонникам теории заговора, возразил на это, что, мол, в какой другой, нормальной стране, может быть, и не позволили б, а в нашей и не такое случается. У нас строить можно что угодно и где угодно. Нужно только знать, кому и сколько следует отстегнуть.
Кузякин не стал возражать. В секретную лабораторию он не верил, но тайна киберпауков интересовала его не меньше других. А может быть, и больше. Поскольку он-то, в отличие от остальных, был уверен в том, что наноботы, способные вылечить цирроз печени, вернуть старикам молодость и за одну ночь срастить сломанные кости, не могли иметь земное происхождение. Откуда они появились – бессмысленно было даже гадать. Но то, что появление их напрямую было связано с образованием аномальной зоны, – это уже не вызывало у Кузякина никаких сомнений.
И еще один момент не давал Игорю Петровичу покоя. Но его он, по вполне понятным причинам, озвучивать не стал. Что произойдет после того, как аномальная зона исчезнет? Или, допустим, им самим удастся из нее выбраться? Будут ли наноботы и тогда продолжать поддерживать жизнедеятельность их организмов? Сохранятся ли внесенные ими изменения? Или же все процессы обратятся вспять? И он снова будет обречен корчиться от боли, считая каждый новый день, что удалось прожить, не подарком судьбы, а проклятием?
Кузякина давно уже тревожили эти мысли. Избавиться от них было невозможно. Отмахнуться – было бы глупо. Так что оставалось только смириться с ними. Что он и пытался делать, наблюдая снизу за тем, как работают вверху Сергей с Гелием Петровичем.
– Что это вид у вас, уважаемый, очень уж недовольный? – спросил, подойдя к Игорю Петровичу, Лев Иммануилович Кугель. – Часом, не захворали?
С некоторых пор вопрос о самочувствии стал расхожей шуткой среди обитателей Тринадцатого микрорайона. С тех самых, как все они забыли о том, что значит чувствовать недомогание.
Кузякин тряхнул головой, прогоняя надоедливые мысли. Но они, как водится, не исчезли, а лишь разбежались по углам, попрятались.
– Как думаете, Лев Иммануилович, мы не сильно рискуем, копая туннель? Не обрушится ли вся эта груда мусора нам на головы?
Кугель посмотрел на вход в туннель и озадаченно оттопырил нижнюю губу.
– Увы, у меня нет никаких данных, чтобы можно было сделать хотя бы самые общие выводы. Ни о материале, ни о степени его износа, ни о нагрузке на площадь… – Лев Иммануилович прищурился и двумя пальцами ущипнул себя за подбородок. – Знаете, я вообще сомневаюсь в том, что кто-то проводил оценку состояния этой мусорной свалки. Хотя, наверное, это было необходимо сделать перед тем, как начинать строить здесь дома. Представьте, что произойдет, если эта стена начнет рушиться.
– Мы окажемся под завалом.
– А может и дом рухнуть. Вы знаете, как сейчас строят?
– Нет.
– Я тоже не знаю, – с досадой развел руками Лев Иммануилович.
– Ну а если на глаз? – прищурился Игорь Петрович.
– Вы в преферанс играете? – задал неожиданный вопрос Лев Иммануилович.
– Нет. Даже правил не знаю.
– Я, представьте себе, тоже. И вот скажите мне, кто из нас победит, если мы сядем играть?
– По всей видимости, никто.
– Почему же?
– Потому что мы оба не знаем правил.
– Ну, если бы незнание останавливало каждого, кто пытается что-то сделать в области, в которой ничего не смыслит, мы были бы счастливейшей страной на Земле. И даже, может быть, самой великой.
– Совершенно с вами согласен, Лев Иммануилович. Но мы удалились от темы…
– Вы хотели, чтобы я на глаз оценил риск обрушения прохода, который сейчас там, наверху, пробивают Гелий Петрович с Сережей?
– Совершенно верно.
– Он примерно равен тому, что вы выиграете у меня в преферанс.
– То есть?..
– То есть вы можете сами попытаться дать оценку. И она будет ничуть не менее точной, чем моя.
Глава 19
После обеда Игорь Петрович впервые разрешил Володе подняться наверх и заглянуть в проход, вырубленный в Великой Мусорной стене, отделяющей Тринадцатый микрорайон от всего остального мира.
Дальний конец прохода, глубина которого составляла уже двенадцать с половиной метров, освещала лампа-переноска. Она работала от электрического шнура, перекинутого из окна дома напротив и протянутого по топорщащемуся бумажными обрывками потолку.
Володя сразу же принялся за работу. Он с силой вгонял крюк в слой спрессованной бумаги, стараясь протолкнуть его подальше, чтобы подцепить побольше макулатуры, потом резко дергал крюк на себя, откидывая подальше назад то, что удалось выдрать из слежавшегося культурного слоя. А там уже Олег Игоревич на пару с Гелием Петровичем подхватывали бумагу и оттаскивали к выходу.
