Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич

— Вот, месье учитель, надевайте, — страшно коверкая французские и русские слова, произнёс «боярин».

— Благодарю, Емельян, — высказал я бородачу свою признательность, после того, как он помог мне надеть валенки прямо поверх туфель. — А почему, ты называешь меня учителем?

— А кем же ещё? — бородач выпрямился и удивлённо уставился на меня. — Барин наш — Белкин Иван Данилович, сказал, что вы, месье учитель, приехали аж из самой Франции, чтобы учить его малолетнего сына, Степана Ивановича, наукам.

«О, как! — мысленно развеселился я. — Аж из самой Франции…» К сожалению, за границу я летал всего лишь раз, когда были живы мама с папой. И летали мы совсем не во Францию, а совершенно в другую сторону — в Турцию. Но помню я о той поездке мало. Много ли запомнит шестилетний пацан? Так что вся моя память базировалась на фотографиях, привезённых с курорта. Я их перебирал в часы грусти и печали. Там мама с папой были живые и счастливые. А вот финансовые возможности бабушки и дедушки, увы, не позволяли тратить деньги на иноземные курорты.

Поэтому летом я отдыхал на даче у дедушкиного друга, Михаила Петровича. Отдыхал вместе с его внуком Данькой, которого слишком занятые родители отправляли к деду на всё лето. Зато, благодаря Михаилу Петровичу, я со временем стал пользоваться успехом у прекрасной половины человечества. Нет, он не преподавал нам с Данькой уроки пикапа. Михаил Петрович вообще был далёк от этой темы. Работяга до мозга костей, он всю жизнь трудился на инструментальном заводе кузнецом. Просто один раз, глядя на мою длинную, худую тушку, дедушкин друг покачал головой и сказал: «Тебе, Лёня, греблей надо заняться». Естественно я поинтересовался: «Зачем?» Тогда он мне показал фотографии своей молодости. Оказывается, во времена СССР Михаил Петрович занимался греблей. А я-то всё думал, откуда у него такие красивые, накаченные мышцы? Седые волосы и морщинистое лицо совсем не сочетались с его фигурой, которой могли бы позавидовать короли стриптиза.

Мне тогда шёл четырнадцатый год. Интерес к девочкам неуклонно рос. Рос и я сам, причём стремительно. В классе на физкультуре стоял первым. А вот телесные пропорции подкачали. Про таких обычно говорят: «Хорошая палка дерьмо мешать». Поэтому, послушав умного человека, я занялся греблей и занимался ею до окончания школы. В колледже мои приоритеты поменялись. Насмотревшись по интернету роликов про айкидо, я и ещё несколько моих друзей, решили стать крутыми мачо. Но нет, не стали. Первоначальный запал быстро угас, и дальше мы занимались скорее не ради конкретных успехов, а чисто для поддержания тела в тонусе. К тому же я серьёзно относился к учёбе. Бабушка с дедушкой с каждым годом чувствовали себя всё хуже и хуже. Возраст давал знать о себе. Требовалось самому пробивать дорожку в жизни, больше положиться было не на кого. Спорт же отнимал только время, практически ничего не давая взамен. А вот курсовые работы и рефераты, что я делал за разных лентяев, предпочитавших заплатить деньги, чем напрягать собственные мозги, приносили мне реальную прибыль. Благодаря этому я самостоятельно оплачивал мобильную связь, интернет и общественный транспорт. Ещё хватало на занятия спортом и перекусы в кафешках.

— Что ж, называй меня учителем, — пожав плечами, сказал я Емельяну, ожидавшему мой ответ. — Или Леонидом Ивановичем. Тоже не обижусь.

— Как скажете, мсье учитель, — кивнул тот. — А сейчас пойдёмте к возку. Ехать пора.

ГЛАВА 2

СЕРВИС ДЛЯ ЭКСТРЕМАЛОВ

Боровский уезд, куда сейчас вёз меня возок, располагался примерно посередине между Москвой и Калугой. Узнал я об этом от пацанёнка, который ехал вместе со мной. Звали его Васькой. Белобрысый штыбзик с курносым лицом отличался повышенной словоохотливостью. А ещё он приходился «боярину» Емельяну старшим сыном. Сам же Емельян был крепостным помещика Белкина и выполнял при нём обязанности конюха. Оказывается, едем мы вместе с купеческим обозом аж из самой Москвы, куда помещик посылал за мной Емельяна.

Слушая пацанёнка, я постоянно ловил себя на мысли: «Странный какой-то сон. Помню падение… Помню, как очнулся от боли… Значит, не очнулся? Иначе откуда весь этот анахронизм? Но как тогда объяснить мои размышления? Разве можно, находясь в отключке, понимать, что ты в отключке? Конечно, бывают случаи: ты спишь и чётко осознаешь, что спишь. Мля! Но подобное состояние длится секунды. А меня уже откровенно начал утомлять однообразный зимний пейзаж за окном. Ещё Васька этот не даёт сосредоточиться. Бубнит что-то про разбойников, про то, как я полез на дерево, про гусар, которые возвращались из Москвы в Калугу… Короче, полный трэш! Из всего рассказа в памяти остался лишь мужик с рыжей бородой, на которого я свалился, падая… в оркестровую яму! Что-то как-то я слишком глубоко упал… Помню, крепостное право отменили в 1861 году. Интересно, а сейчас какой год?»

— Васька, какой год на дворе?

— Чаво? — вылупился на меня мальчишка.

— Какой сейчас год от Рождества Христова? — добавил я уточнений.

— Батюшка в храме сказывал, что 1742, — страшно коверкая название цифр, ответил пацан.

«Прикольно! — развеселили меня Васькины слова. — Ну, а что, всё в тему. Я — учитель из Франции, еду в поместье к какому-то Белкину учить его тупого отпрыска наукам. Похоже, в России процветает мода на иностранных педагогов. Или как их там по-другому… Гувернёров! Ещё Пушкин писал про это в своей книге „Евгений Онегин“. Блин, но тогда получается несоответствие. Пушкин творил в 19 веке, а сейчас вторая четверть 18-ого. Интересно, а когда вообще возникла мода на иностранное образование? Наверное, при Петре I, или чуть раньше. Немецкая слобода в Москве возникла не за один день. А у Петрухи все друзья были оттуда. Интересно, а кто сейчас правит страной? Помню, что после смерти Петра I престол заняла его жена, Екатерина. Если верить интернету, то всё её правление сводилось к балам и пьянкам. А чё, классно! Прямо, как в фильме „Красотка“. Вчерашняя шалава вышла замуж за царя, а когда тот окочурился, снова вспомнила увлечения молодости. Тусить и бухать — наше всё! Тем более под рукой казна целого государства. Вопрос лишь в том, насколько хватит здоровья?.. Короче, была Екатерина, а дальше? Может и сейчас она? Не помню. Знаю, что перед Екатериной II на троне побывали ещё две женщины, вроде, Анна и Елизавета. А ещё были Пётр II и Пётр III. А вот когда они правили, и кто за кем шёл, в памяти не отложилось. Нее, понятно, что Пётр 3 не мог быть раньше Петра II. Но в остальном сплошной туман. Я, конечно, историю любил, но не настолько глубоко».

— Васька! — я опять перебил словоохотливого пацанёнка, который восхищался гусарами, что устроили разбойникам кузькину мать. — Кто сейчас правит Россией?

— Чаво? — мальчишка снова непонимающе уставился на меня.

— Кого, говорю, батюшка в храме славит? Кто в России самодержец?

— А-а… Так это, матушка-царица Елизавета Петровна, — произнёс «боярский» сынок, испохабив каждое слово корявым деревенским произношением.

«Блин, чуть не спросил: „А когда она умрёт?“ Ага, нашёл, понимаешь ли, Гугл. Возьмёт и пожалуется гусарам. Лев на меня сегодня уже кидался, а что эти учудят, хрен его знает. Или пусть учудят? Может, тогда очнусь? Нее, что-то стрёмно. Слишком душа не на месте. У меня подобное предчувствие было в армии. Отрабатывали на учениях захват диверсантов. Я тогда был старшим группы. Вроде всех поймали и скрутили, а под ложечкой всё равно неприятно сосало. Оказалось не напрасно. Всех, кого мы захватили, играли роль отвлекающего манёвра, вроде подсадной утки. Вот и сейчас что-то похожее… Может, я действительно провалился в прошлое? Иначе бы давно очнулся. Уже который раз даю себе эту команду, больно щипаю руку, жмурю сильно глаза, а за окном по-прежнему лес да зимний тракт. Холод тоже даёт о себе знать, хоть и едем в закрытом возке. Блин, неудобно. Даже размяться толком нельзя. Зато Ваське, походу, классно. Лепечет о чём-то своём и лепечет…»

— Дядька учитель, — вдруг обратился он, — а ты, какой веры, нашенской?