Квартирник (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Дождавшись окончания вопиющего нарушения процессуальных требований, я потянул Харитонова из кабинета:

— Пошли со мной. Наташа, ты пока ничего не делай, но если через пятнадцать минут дяденька мне ничего не расскажет интересного, я молчать не буду, будем побег оформлять.

— Ладно, пошли начальник, я сказал — все будет в елочку.

Глава 2

Глава вторая. По понятиям.

— Садись, гражданин Харитонов и рассказывай. Чай будешь?

— Не откажусь, начальник.

— Ну начинай, пока чайник заваривается, только сиди смирно, ладушки? Я не Наташа, если что дурное задумал — со мной у тебя не срастется.

Старая кофеварка из нержавейки бодро зашипела кипятком, я, косясь одним глазом на спокойно сидящего на скамейке мужика, щедро сыпал в мутный граненый стакан говенной грузинской заварки.

— Не молчи, говори, времен мало.

— Да в горле пересохло, начальник.

Я отбросил цибик с невнятной смесью листьев и веток, пахнущую вениками, в уголок подоконника и сел за стол, вперившись взглядом в ухмыляющегося зека.

— Ты, по ходу, пошутить решил, да? Не то время выбрал, дружок. Считаю до трех и оформляем твой побег. Два-три…

— Все, все, понял я, сейчас все расскажу. — жулик отвел глаза: — Короче, здесь на «бану» есть такой типчик — Сеня Сиплый. Так вот, он со своими…

— Не интересно. Сиплого я знаю. Он, кроме как совсем диких колхозников кошмарить, ничего не может, да и то, каждую неделю по морде огребает. И делюги его на грабеж даже не тянут, максимум мошенничество, так что, это мимо кассы. Все, больше ничего нет?

— Ладно начальник, слушай. Есть у меня кореш один, мы с ним вместе на тройке держались по молодости. Потом я его лет десять не видел, а на прошлой неделе в карантине, на СИЗО, пересеклись. Он туда за грабеж заехал, кому-то в рожу дал, а там и завертелось. Так он мне сказал, что у него по стране больше тысячи краж из квартир. Он сейчас в религию ударился, хочет от дела воровского отойти, типа отсижу и в монастырь подамся. Сам колоться не собирается, типа западло, но если конкретно за хаты спросят, то крутить не будет, все обскажет. Ну, как тебе мой подгон, начальник? Хватит тебе на премию и на «отличника»?

— Как зовут кореша твоего?

— Зовут его просто –Сидоров Игорь Иванович, пятьдесят шестого года.

— Что еще сказать можешь про него?

— Он квартиры вскрывает как старые мастера делали, сейчас так никто не работает.

— Это как?

— Не знаю, не было у меня интереса узнавать.

— Хорошо, давай пиши — я толкнул в сторону сидельца чистый лист бумаги и ручку, а сам пошел заваривать обещанный чай.

Когда на стол был поставлен стакан, полный, почти черной, парящей жидкости, а рядом приземлилась пачка печенья, на белоснежном листе не было написано ни одной строчки.

— Что застыл?

— Начальник, я ничего писать не буду. Я еще жить хочу. Так мы с тобой с глазу на глаз перетерли, и все. А бумага — дело такое, я же не ребенок, знаю, что она всегда может всплыть.

— Да и не пиши, я без этого обойдусь. — я достал из стола светло-серый предмет, непонятного назначения, с подключенным через провод микрофоном: — Видишь, техника на грани фантастики — диктофон. Если ты меня наипал, то есть еще время новую историю рассказать.

Жулик криво улыбнулся мне в лицо, взял стакан, и стал медленно пить запаренную смесь, прихватывая из бумажной упаковки рассыпчатые печеньки «Земляничные».

Косясь на своего «гостя» одним глазом, чтоб он не кинулся на меня, я демонстративно запер, якобы диктофон, в железный ящик, присел на стул напротив, вытянул усталые ноги и ткут же вздрогнул — резко и противно взревел темно-зеленый телефон без наборного диска, пылившейся на сейфе — прямая связь с дежурной частью.

— Громов.

— Паша, нам Наталья сказала, что ты ее арестованного к себе увел. Давай, приводи его, через пять минут машину в ИВС отправляем.

— Да, понял, сейчас будет — я повернулся к жулику: — Давай, допивай, тебя машина ждет.

Мужчина молча отставил в сторону стакан, встал и пошел к двери, показушно сцепив кисти рук за спиной. Я хмыкнул и повел человека к выходу, где дежурный с помощником уже загружали в, фыркающий троящим двигателем, «УАЗик», его товарищей, по несчастью.

Бланк запроса о местонахождении Сидорова Игоря Ивановича, пятьдесят шестого года рождения лег на стол заместителя начальника следственного отдела следующим утром и, вместе с сотней других запросов и постановлений, был запущен в работу. Ответ из ИЦ УВД приходил, самое быстрое, дней через десять. Затем я восстановив по памяти ответ из далекого Топкинского РОВД, оригинал которого — серую тонкую полоску бумаги, я, во время вчерашней схватки, безнадежно посеял, после чего, посчитав, что поработал я сегодня вполне результативно, пошел прогуляться по территории района. По полупустым улицам района я шел, довольно щурясь, из-под опущенных ресниц, на теплый диск солнца, наслаждаясь красивыми женщинами, ревом стартующих от светофора машин, шумом большого Города. Вдруг сердце тревожно кольнуло, я завертел головой, выискивая опасность. Опасности не было, но, на противоположной стороне широкого проспекта, я заметил знакомый до боли силуэт. Алла Петровна, чью фигуру я бессознательно засек боковым зрением, стояла у знакомой мне машины и что-то сосредоточенно рассматривала. Я, сиганул через бело-красное ограждение из водопроводных труб, и перебежал через дорогу.

— Привет!

— Привет…— женщина, как-то испуганно отступила от меня на шаг.

— Что-то случилось? — понятно, колесо спустило: — Алла Петровна, тебе помочь, по старой дружбе?

Женщина молчала. На ее лице явно читалось непонятное для меня желание послать незваного помощника куда подальше, но, к ее сожалению, в данной точке я был лучшим из худших вариантов.

— Да, Паша, помоги пожалуйста. Ты будешь смеяться, но у меня впервые колесо спустило.

— Ладно, сейчас посмотрим — я легонько отодвинул, вздрогнувшую от моего прикосновения, женщину от багажника, и надавил на блестящую кнопку замка.

К моему удовольствию, было заметно, что после меня ни один мужик здесь не копался. Все предметы лежали в том же порядке, что было при мне, в тот короткий период, когда я гонял на этой машине почти каждый день, нанятый Аллой Петровной для личной охраны за скромный гонорар. Я достал длинную черную цилиндр ручного насоса и, с надеждой, что колесо просто спустило, энергично заработал корпусом и руками. К моей досаде, покрышка, несмотря на мои старания, чуть поправившись, от дальнейшего сотрудничества отказалась. В промежутке между моих яростных качков насосом, я, на грани восприятия, слышал тоненькое шипение, стравливаемого через лишнюю дырку, воздуха. К сожалению, не с моим везением. Я вздохнул и снова полез в багажник. Присаживаясь к колесу, чтобы приладить домкрат, я невольно вскрикнул от боли в колене.

— Павел, что с тобой? — голос женщины, стоящей надо мной, прозвучал с теплотой Снежной королевы.

— После операции рана зарастает медленно. Колено надо беречь.

— После какой операции?

— Воспаление костного мозга, месяц назад гипс сняли.

— Ты опять, наверняка, врешь. У тебя, я уверена, ранение, полученное на твоей дурацкой службе. А я знала, что этим все закончиться.

Я удивленно взглянул в лицо Аллы, нервно кусающей губы и смотрящей в сторону, высоко надо мной, потом, со стариковским кряхтением, поднялся:

— Алла, в чем дело?

— Ни в чем, просто сорвалась. Извини, день не удачный.

— Тогда ладно. День неудачный — дело такое, неудачное. А если тебе диагноз мой интересен, могу потом выписку из больницы показать.

— Нет, не интересно. Я же говорю, день сегодня нервный, несу, что попало.

— Бывает.

Когда на место пробитого колеса, с дерзко торчащим из протектора блестящим шурупом, было установлена «запаска», а все болты затянуты «балонником», я, пытаясь оттереть руки чистым бланком допроса из служебной папки, остановил, кинувшуюся срочно прощаться, женщину: