Роман Злотников - Сердце Башни
– Не вой, сопля, ты еще даже не представляешь, как тебе повезло…
И сегодня Аксил был с ним вполне согласен. Ему действительно повезло. Ну что его ждало, останься он в своей деревеньке? Через год-два он женился бы на Кусяньке, своей погодке, дочке такого же, как отец, «зажиточного хозяина» Бумира, получив за ней в приданое кроме рухляди огроменную кровать, каковую Бумир уже заказал столяру. После чего, как и отец, как и дядька Бумир, как и вообще все остальные соседи, начал бы регулярно подкладывать ее приезжим возчикам с каравана, заботливо укладывая в ухоронку заработанные жениным «передком» медяки и мечтая накопить их столько, чтобы купить себе какое-нибудь немыслимое богатство, типа цельнокованой лопаты или железной мотыги. При этом своего хозяйства до смерти отца ему все одно было бы не видать – так и продолжал бы горбатиться на батяню и получать от него пинки и оплеухи, пока тот не помер бы. Ну, или, не ослаб настолько, чтобы более не выходить в поле.
Крестьянская жизнь – она такая. Пока сам в поле выходишь – глава семьи и хозяин, а как сил за сохой идти не станет – так марш на полати, и не мешаться тут под ногами у нового хозяина… Но батя покамес, еще вполне в силе, так что ждать сего момента можно до морковкина заговения. Ну, ежели оный момент как-то не поторопить…
Но после того, что Аксил повидал в ватаге, его такая жизнь теперь уже никак не прельщала. Одно то, что он держал в руках не медь, а серебро, уже делало его по меркам деревни настоящим богачом. Ну не видит крестьянин серебра в руках, особенно в таких далеких, глухих деревеньках, как та, в которой вырос Аксил. Не бывает его в тех местах. Даже ежели крестьянин и покупает какой товар, за который имеет смысл платить серебром, все одно он либо медью расплачивается, либо, да и даже чаще всего, берет его на обмен: за зерно, шкуры, копчения, сушеную ягоду аль грибы. Дашь на дашь. Как отец железные товары брал – за медь и копченые медвежьи окорока, да еще и орехами с сушеной ягодой доложил. В тот год они с сестрами много насобирали…
А каких баб ему удалось за это время попробовать! Он таких в деревне и не видел никогда. Особливо ему нравились купеческие дочки. Сладкие, мягкие, пышные… И не особо буйные. Нет, попервоначалу, когда только за подол ухватишь – орут так же, как все остальные, зато когда уж… это… ну-у… того – так только повизгивают и стонут. Ну, или дышат. Шумно и жарко. И руки у них куда мягче, чем у крестьянок. И пятки тоже… А вот дворянки не понравились. Во-первых – худые. Во-вторых – злющие. И дерутся. Даже когда уже того… Одна его как-то даже за сосок укусила. Бо-ольно. Рубаху на груди порвала и как зубами – хвать! Ох, он и взвыл тогда… и кинжалом ее ткнул. А после получил по ушам от атамана. Тому как раз такие буйные больше всего по душе были. Ну любил он, когда бабы под ним орали и дергались…
Так что с тех пор Аксил старался дворянок обходить. Уж лучше какую крестьянку завалить, нежели этих бешеных. Пусть с ними лучше вон дядька Илим развлекается, даром что сам едва благородным не стал. Ну, как говорит. Мол, ему, в случае победы, дворянскую грамоту обещали. Как и всем остальным онотьерам. Но не свезло… А нам и купеческих хватит.
В этот момент кашевар заколотил ложкой по краю большого казана, в котором варилась похлебка, и ватажники, до сего момента в основном валявшиеся по норам, полезли наружу.
– Савсэм никаго нэ видель? – поинтересовался у Аксила, когда тот, набрав в миску похлебку, уселся обедать, бородатый южанин по имени Углуз, появившийся в банде после налета на караван каторжников около года назад… Тогда они налетели на этот караван для того, чтобы отбить несколько своих ватажников, попавших в руки судейских, когда они повезли рухлядь в город скупщикам краденого. По слухам, кто-то из купцов углядел на их телеге свой товар, который пропал из разграбленного ватагой купеческого каравана, и вызвал стражу… Ватажников тогда удалось отбить. Но как раз после этого им на хвост сели егеря – вследствие чего довольно скоро от ватаги остались рожки да ножки. Потому-то атаман Илим и принял решение уходить на новые места. Да куда подальше – в глушь, рассчитывая, что уж здесь-то их егеря искать не будут, и им удастся отсидеться. И оказался прав. Егеря-то не искали, но и добычи здесь тоже почти не было. За два последних месяца взяли всего дюжину одиночных телег и один скудный торговый караван, типа тех, которые когда-то ходили в родную деревню Аксила. А нынче, судя по не слишком-то густому навару сегодняшней похлебки, и с дичью в окрестном лесу так же начались большие проблемы. Повыбила ватага дичь.
– Нет, – коротко отозвался Аксил и зачерпнул ложкой похлебку. Углуз тяжело вздохнул и помотал головой. Аксил едва заметно, насмешливо скривился. Южанин был одет в крестьянские обноски и последние пару недель отчаянно мерз. И это сейчас! А что будет, когда погода окончательно испортится?
– Ну что ж, браты, – солидно начал атаман Илим, когда большая часть ватаги наелась. – Думать надо, что нам теперь дальше делать.
– Уходить надо… – тут же закричал кто-то, и тут же все остальные загомонили: – Нечего здесь сидеть… Точно… Ни серебра, ни хабара, ни рухляди… А ведзь зяма скоро… Голы-босы ходим…
Атаман некоторое время молча слушал эти многочисленные выкрики, а затем эдак солидно, на весь овражек вздохнул и почесал башку.
– Ну, эт-то ясно, – тут атаман снова вздохнул. – Уходить-то нам по-всякому надоть. Но вот куда? Тут Пупень правильно сказал – зяма скоро. А мы свое серебро уже прожили. Да и с рухлядью тоже не все ладно. Ни у кого, почитай, зимнего нету…
Это было правдой. По ватажьим традициям зимнюю рухлядь по весне следовало скинуть скупщикам, а полученные деньги – пропить. Потому как ватажная доля такая: никто не знает – доживет ли он до будущей осени, либо сложит буйну голову еще летом. Да и вообще, кто его знает, что с зимней рухлядью летом случится. Мож спортится – в лесу же сундуков для одежды нет, а мож бросить придется, если стража или егеря прижмут. Да и даже если и ничего с ней не случится, ее что, все лето за собой из лагеря в лагерь на своем горбу таскать? Глупость какая! Так что как только нужда в зимней одежде пропадала – пропадала и она сама. Ну а как в ней снова нужда появлялась – она и появлялась. По-разному: кто покупал на снятое с жертв серебро, а кто и этим не заморачивался, предпочитая снять необходимое с трупов караванщиков очередного купчика. Ну, или с самого купчика.
– …так что прежде чем нам на зимнюю лежку уходить – все одно надобно караван-другой брать. Вот я и спрашиваю – куда пойдем? – подытожил атаман.
И ватага призадумалась. В принципе, идти было куда. В двух дневных переходах на восток по той дороге, у которой они ныне обретались, располагался не то чтобы очень большой, но и не совсем маленький городок Батрум. Туда идти было, в общем, безопасно. Городок, как уже упоминалось, был не очень большим, и потому ни постоянного гарнизона, ни, уж тем более, команды егерей не имел, так – местное ополчение. Ватаге в его окрестностях ничего особенно не угрожало, но и добычи там тоже особенно богатой быть не могло… Нет, зимнюю рухлядь там раздобыть было можно. Да и даже очень просто. В ватаге ныне насчитывалось уже почти четыре десятка разбойников, так что им достаточно было просто подойти к воротам и стребовать с городка все необходимое в виде откупа.
Нет, полной уверенности в том, что непременно дадут, конечно, не было, но, как правило, такие городки старались со столь крупными ватагами отношений не обострять, а откупаться. Ну, а если заупрямятся… что ж, ватаге достаточно было засесть в близлежащем лесу и пощипать дюжину-другую везущих в городок свои товары окрестных крестьян, и все упрямство у городского совета, как правило, мгновенно проходило. Ну не может город существовать без торговли с окрестным населением! А какая может быть торговля, ежели что пешие путники, что крестьянские телеги до городка добраться не могут. И конвой ополчения из городка не отправишь. Во-первых, непонятно куда – кто его знает, в какой из местных деревенек народ нынче в город собирается. Здесь же не Агбер, где, как говорят, голубиной почтой все, кто ни попадя, от аристократа до крестьянина, могут воспользоваться. Да и там, скорее всего, до деревень эта почта еще не дошла, хорошо, если все города охватила… Во-вторых – это ж ополчение. Они ж все там отнюдь не воинским ремеслом на жизнь зарабатывают. Им даже на пару дней от своих лавок и мастерских оторваться – значит деньгу потерять! Нет, ежели ватага, либо еще какой супостат, под стены городка подойдут, так ополчение обязательно на стены полезет. А вот идти куда-то, да защищать кого-то, кто еще и не из их городка… очень сомнительно. Не для того городское ополчение предназначено.
