Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте
При этом маневре неизвестный прохожий повернулся к Ване лицом, и тот наконец узнал его. Это был Углов! Узнав руководителя группы, Ваня испытал огромное облегчение. Он был спасен!
Между тем схватка продолжалась. Теперь она вступила в новую фазу. Романов понял, что имеет дело с опытным бойцом. Возможно, он даже заподозрил (и правильно), что прохожий оказался на этом углу вовсе не случайно и не является для Вани лицом посторонним. Поэтому, поднявшись с земли во второй раз, он не стал сразу кидаться на своего нового противника. Вместо этого он двинулся по кругу, вынуждая врага тоже поворачиваться. А затем наклонился, сунул руку за отворот сапога и достал оттуда короткий нож с широким лезвием.
Увидев нож, Ваня понял, что не должен расслабляться. Он шагнул вперед и крикнул своему революционному товарищу (теперь уже бывшему):
— Зачем вы? Остановитесь! Это все ложь, что ваша жена сказала! Ничего не было!
— Как же, не было! — прорычал Романов. — Вон вы какие оба красные стояли! Небось только что друг от дружки отскочили! Если Настя в чем и соврала, так в том, что ты ее силой хотел взять. Знаю я их, баб! Все они одинаковые, всем сладенького хочется! Ну, так я вам покажу сладенькое! Сперва дружку, тебе, а потом ей! Вот только с дружком твоим разделаюсь, а потом тобой займусь. Ну-ка, друг любезный, — обратился он уже к Углову, — пойди ко мне, пойди!
И, поскольку противник ничего не отвечал и не собирался приближаться, Романов сам шагнул к нему и сделал выпад ножом. Однако тут же выяснилось, что выпад был ложный, Романов лишь проводил разведку. Увидев, куда наклонился противник, уклоняясь от удара, революционер запомнил это, а сам продолжил движение по кругу.
Так продолжалось еще несколько минут: оскорбленный муж ходил по кругу, выискивая брешь в обороне противника, Углов спокойно ждал его нападения. Наконец революционеру, как видно, надоело это кружение; а может, он решил, что сможет нанести смертельный удар. Во всяком случае, он вдруг остановился, сделал один ложный выпад, другой, а потом кинулся вперед, собираясь если не зарезать врага сразу, то повалить его и добить на земле.
И этот план отчасти сработал. Углов отбил руку с ножом, но полностью уклониться от удара корпусом не смог. Оба противника повалились на землю, и там Романов наконец смог достать своего врага — нож задел Углову плечо, сюртук окрасился кровью. Революционер размахнулся, чтобы нанести следующий удар — он должен был стать смертельным. Однако майор оказался проворней. Пользуясь тем, что противник навис над ним, подставив открытую шею, Углов нанес сильнейший удар, ломая кадык, сминая трахею. Романов выронил нож и рухнул на брусчатку. Схватился обеими руками за горло, но это не помогло — удар оказался смертельным.
Углов поднялся с земли. Снял сюртук, ножом Романова отрезал полу от рубашки, протянул Ване:
— Перебинтуй потуже, кровь надо остановить.
— Может, в больницу поедем? — предложил Полушкин. — Или в гостиницу, а туда доктора вызовем?
— Лучше в гостиницу, — сказал Углов. — Ты давай бинтуй, потом попробуем извозчика поискать. Постой — слышишь? Вроде идет кто-то?
Действительно, из темноты доносились приближавшиеся шаги. Звук был какой-то странный: слышно было, что человек спешил, но шел при этом довольно медленно. Наконец стала видна приближавшаяся фигура, и тогда стало ясно, почему человек шел так медленно: это была Настя. Лицо ее выражало тревогу за мужа, в руках она несла какой-то узелок.
Увидев лежащего на брусчатке Романова, она кинулась к нему, лицо ее исказилось.
— Сева! — позвала она мужа. — Сева, милый, прости меня!
Романов не отвечал — да и не мог ответить. Настя провела рукой по его лбу, волосам — и страшная правда проникла в ее сознание.
— Убили! — пронзительно вскричала она. — Убили, гады проклятые!
И она лихорадочно стала развязывать принесенный узелок.
Углов первым понял, что в узелке и что последует дальше.
— Бежим! — воскликнул он. — Бросай эту тряпку, бежим!
И он, схватив Ваню за локоть, потащил его за угол и дальше по Петергофской. Обернувшись, Ваня успел увидеть, как Настя извлекла большой черный револьвер — тот самый, что лежал разобранный на кухне и который Настя успела собрать, — и, держа его обеими руками, прицелилась в убегающих.
— К стене! — воскликнул он, толкая Углова в какой-то подъезд и закрывая его своим телом.
Позади грохнул выстрел, и совсем рядом с оперативниками просвистела пуля; Настя Романова явно умела обращаться с оружием.
— Дальше! — выдохнул Углов на ухо Ване. — Перебежками! У нее семь пуль, а бежать не сможет. Давай!
Они оторвались от стены, пробежали еще несколько шагов, и вновь кинулись под защиту какого-то каменного выступа. И снова удачно, снова пуля прошла рядом.
Так, двигаясь от дома к дому, они постепенно ушли от места схватки. Настя не переставала стрелять им вслед, пока не выпустила все семь пуль. Где-то после третьего выстрела вдали послышалась трель полицейского свистка, ему откликнулся второй, третий. Чтобы избежать встречи с полицией, оперативники свернули в первую попавшуюся улицу (это оказалась Богомоловская) и направились в сторону центра. Когда отошли достаточно далеко, остановились, Углов отрезал новый лоскут (от его рубашки при этом мало что осталось), и Ваня наконец смог его перебинтовать. Руководитель группы к этому времени потерял уже много крови; он ослабел и двигался с трудом. Он потребовал было, чтобы Ваня рассказал обо всем случившемся на квартире Романова, но слушал плохо — все внимание уходило на то, чтобы идти, не спотыкаясь. Ваня подставил ему плечо, и чем дальше, тем сильнее Углов на него опирался; он уже почти лежал на своем младшем товарище.
Наконец на Московском шоссе они сумели остановить извозчика. Подумав, Углов изменил свой первоначальный план и велел везти их не в «Асторию», а к какому-нибудь врачу — буде возчик такого знает. Тот оказался опытный, бывавший в переделках. Неизвестно, за кого он принял ночных седоков — за налетчиков, попавших в засаду, или за боевиков какой-либо революционной организации, но только он всем поведением показал, что считает их людьми важными и опасными и что сам он — человек бывалый.
— Чтоб кровя остановить, доктор особый нужен, — заявил он. — И такой доктор имеется, Роман Алексеич звать. На Варшавской площади проживает. Он все, что надо, сделает и вопросов лишних задавать не станет. Скажете, я вас вмиг домчу. Только мне за такую услугу желательно красненькую получить…
— Будет тебе красненькая, — слабеющим голосом пообещал Углов. — Давай, вези к своему доктору.
Обещанный извозчиком «особый доктор» оказался деловитым человеком лет тридцати пяти. Осмотрев рану майора, он заметил:
— Я вижу, били ножом, финкой. Хочу предупредить, господа налетчики: я за свои услуги беру дорого. Сами понимаете — от полиции надо откупаться. Зато я рану так обработаю, что никакого воспаления не будет.
— Да мы сами из полиции! — попробовал было заявить свои права Ваня.
Однако доктор Роман Алексеевич только усмехнулся:
— Если из полиции, чего ж вы в свою больницу на Лиговский не поехали? Нет, господа, у меня глаз наметанный, меня не обманешь. Я — специалист в своей области, у меня весь бандитский Петербург лечится. Ладно, хватит разговоров. Вы, молодой человек, подождите в приемной.
У врача они пробыли больше часа. Рану он действительно обработал по всей науке начала ХХ века, когда еще не существовало антибиотиков, зато имелось представление о микробах и были созданы стрептоцид и йод. Когда они вышли от врача, уже начало светать, столица империи пробуждалась от сна.
— Ну что, давайте я вас отвезу в гостиницу, — сказал Ваня. — Вам отдохнуть надо. А я пойду к себе на Расстанную, по новому адресу.
— Пожалуй, — согласился Углов. — Только знаешь что? Пока что извозчика ловить не будем: при нем не больно о делах поговоришь. А я хочу в точности узнать, что там у вас произошло, из-за чего твой максималист за тобой с ножом бегал. Давай пройдемся, и ты мне все расскажешь. А потом уже можно будет и «ваньку» ловить.
Они не спеша двинулись по набережной Обводного канала, и Полушкин стал рассказывать руководителю группы о событиях минувшей ночи. Однако досказать до конца не успел: когда он передал слова Насти о том, что «Емельян Пугачев» готовил убийство главного землеустроителя Кривошеина, Углов воскликнул:
— Значит, он готовит покушение на Кривошеина? Что же ты мне это раньше не сказал?!
— Да когда бы я это сделал? — удивился Ваня. — Вы сначала с Романовым дрались, потом вас лечили…
— Ну да, верно. Сколько времени упустили! Но теперь нельзя терять ни минуты. Ага, вон и извозчик. Сюда, сюда!
Когда сели в пролетку, Углов сказал извозчику адрес: Садовая, близ Невского, после чего откинулся на сиденье — было видно, что он все-таки потерял немало крови.
