Гай Орловский - Мир Трех Лун
– Все, ты свободен!
– Ой, – сказал я обрадованно, – правда?
Она нахмурилась сильнее и произнесла с металлом в голосе:
– Свободен топать отсюда!.. А не мечтать всякое!
Я поклонился и отступил жопой вперед, потыкался ею в стену, пока один из рабочих не подошел и не распахнул для меня двери.
– Парень, – шепнул он едва слышно, – не играй с нею. Это стерва…
Я выдвинулся в коридор, разогнулся, не сводя с нее якобы восхищенного взгляда, и, развернувшись, пошел по коридору, слушая. Даже из-за двери доносится ее звонкий голосок, раздающий указания, кому куда и что как.
Не добравшись до лестницы, услышал приближающийся холодный голос:
– Король Антриас хорош, здесь вы не поступились, по своему обыкновению, истиной, однако же…
Из-за дальних колонн вышла группа вельмож, в центре королева Орландия, надменно и предельно холодная, продолжает ронять такие же холодные и острые, как только что расколотые глыбы льда, слова:
– …но ему нужен всего лишь выход к морю!
Справа, как и положено по рангу, семенит ножками Мяффнер, ее первый советник, весь пухлый и мягкий, с розовым лицом растолстевшего ребенка, даже голос его прозвучал мягко и сладенько:
– И что, ваше величество? Нормальное и естественное желание расширить свое влияние. Зато и ваше расширится на землю его королевства.
Она наморщила лоб, подол длинного платья скользит по идеально ровному, начищенному полу, и кажется, королева даже не двигает ногами, ее несет, как по льду.
– Это нужно обдумать, – ответила она с холодком в голосе, – трудность в том, что Антриас очень уж напорист и целеустремлен.
Мяффнер сказал обрадованно:
– Хорошее качество для мужчины!
– Нам донесли, – сообщила она, – он с детства мечтает стать великим полководцем и завоевателем.
Слева от нее держится Роднер Дейнджерфилд, командующий, все в той же темной одежде и кирасе из черной бронзы. Плотно сбитый, высокий, с властными манерами, он резко выделяется из стада пышных и каких-то аморфных придворных, как волк был бы заметным среди зайцев.
– Это все его отец, – сказал он резким голосом, – великий Андрих Хенрик Потгитер! Тот основал в некогда диких землях могучее королевство и велел сыну укреплять и расширять…
– Вот-вот, – сказала она.
Мяффнер всплеснул короткими ручками.
– Ваше величество, разве это мешает…
– Женившись на мне, – поинтересовалась она с холодным интересом, – остановится ли?.. Или пойдет дальше?
– И что? – повторил Мяффнер. – Что, если пойдет? Пусть идет и завоевывает! Это и вам добавит славы.
– А дальше, – сказала она медленно, – ему могут предложить другую женщину в жены и дать за нею приданое в виде земель и выхода к Большому Пути?
Мяффнер даже запнулся на ровном месте, королева посмотрела на него с иронией.
– Дорогой глерд, нужно смотреть дальше, чем на один шаг. Король Антриас легко избавится от старой жены. Представляете, это я буду считаться старой и ненужной.
Мяффнер воскликнул поспешно, опередив придворных и даже Роднера Дейнджерфилда:
– Такое невозможно!
– В политике возможно все, – отрезала она и добавила, словно смилостивилась: – Если ведет к успеху.
– Не представляю, – горячо сказал Мяффнер. – Не могу представить такую дикую и невероятную вещь!
– Вот-вот, – обронила она, – а он все-таки попросту, ибо политик, возьмет новую… Где остановится или кто его остановит, мне уже будет тогда неважно, не так ли?
Мяффнер вздохнул, поклонился.
– Я в самом деле так далеко не заглядываю, ваше величество. Я пытаюсь как-то погасить пожар, что разгорается сейчас.
– Это не пожар, – ответила она ледяным голосом. – Так может гореть бесконечно.
Они прошли мимо, а когда исчезли из виду, я перестал изображать статую, вышел из ниши и поспешил по лестнице вниз, а то спросят, почему здесь в таком неподобающем виде, и попробуй отгавкайся так, чтобы не возбудить серьезных обвинений в работе на того же короля Антриаса.
В нижнем зале, едва я спустился с лестницы, дорогу загородил молодой мужик, крепкий и рослый. И не просто остановился на дороге, обойти нетрудно, я здесь не гордый, но именно встал так, чтобы помешать, а еще и спросил неприятным голосом:
– Говорят, это ты побил Суховерта?
Что-то в нем показалось не так, но сообразить быстро не успеваю, мужик как мужик, выглядит достаточно сильным, а горбится как будто нарочито.
– Я его не трогал, – ответил я скромно.
Он спросил грубо:
– Но ты же побил?
– Когда он начал меня бить, – объяснил я, – пришлось защищаться.
Он окинул меня критическим взглядом.
– Ты здоровяк, но чтобы побить Суховерта, нужно быть не просто здоровяком. И вообще, Суховерт мой друг.
– Хреновые у тебя друзья.
Он прорычал, нагнетая в себе злость:
– У меня хорошие друзья.
– Хреновые, – сказал я. – Да и ты хреновый. Мог бы и раньше вспомнить. Память отшибли?
Он рыкнул громче:
– Ты напрашиваешься!.. А раньше не вступился потому, что сегодня только прибыл с заставы. Я воин, а не баба с веником вроде тебя!
Глава 7
Слуги и челядь увидели нарождающуюся ссору, начали останавливаться, образовали круг, все смотрят с интересом, у всех на лицах нетерпеливое ожидание драки, да чтоб с кровью, криками боли…
Меня начал потряхивать мандраж: так всегда, когда драка не сразу, а с разогревом, все нервы и мышцы напрягаются для резких движений.
– Не бейте меня, дяденька, – попросил я жалким голосом, – а то я вам зубы ваши белые вышибу, как бог у черепахи. Теперь она ходит… да что там ходит – ползает! – без зубов, да еще и прячется.
Он даже отшатнулся от такой наглости.
– Ты? Такое ничтожество? Как?
– А вот, – ответил я, – на нас смотрят, вы не заметили, грозный дяденька?.. И видят, что я вас не трогаю.
Он даже не посмотрел по сторонам, словно так и должно быть, а как же иначе, выпучил глаза.
– И что?
– А то, – сообщил я ласково, – у меня самозащита. Так что не жалуйтесь… Хотите, даже вот отступлю чуток…
Я в самом деле отступил на два шага, пусть наблюдающие за нами видят, что не я зачинщик начинающейся схватки. Он взревел, ринулся, наклонив голову. Я сделал вид, что готов встретить, но резко отступил, но он не пронесся дальше так, чтобы врезаться в стену, а круто остановился и развернулся в мою сторону, уже поднимая тяжелый кулак для удара.
Я был готов, мои стиснутые до треска кожи пальцы вошли в его солнечное сплетение, как в мягкую подушку. Он согнулся от резкой боли, а я, ухватив его обеими руками за голову, дернул с силой вниз, одновременно резко подавая вверх колено.
Нижняя челюсть ударилась с такой силой, что заныла нога. Хруст услышали по всей комнате. Он захрипел и закашлялся, выплевывая с кровью выбитые зубы из сломанной челюсти.
Я сразу же отпустил и сделал шаг назад, даже руки приподнял, показывая, что драться как не хотел, так и не хочу, всего один удар, чтобы защититься, а так я вот какой, мирная такая овечка…
Слуги зашумели с одобрением, хотя у некоторых на лицах разочарование, хотелось бы долгой драки, чтобы оба метелили друг друга основательно.
За их спинами мелькнуло лицо высокого человека в темном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Он сразу же отвернулся, перехватив мой взгляд, но я узнал: это тот, что рассматривал меня тогда во дворе с веранды, а потом пару раз я замечал его пристальный взгляд уже в самом здании.
Тревожно заныло сердце: чем-то очень нехорошим веет от этого незнакомца.
Карнар, Фрийд и другие слуги окружили плотно, Карнар в восторге хлопнул широкой ладонью по моей спине.
– Как ты его! Никогда такое не видел.
– В самом деле, – поддержал Фрийд, – как бог черепаху!.. А он ее в самом деле побил?
– Говорят, – ответил я, – а я старшим верю.
– Здорово, – сказал он восторженно. – Ну ты же Улучшатель!.. Драки тоже улучшаешь, да?
Этого еще не хватало, мелькнуло у меня тревожное. Еще после той стычки с Суховертом я чувствовал, что тему мерения мужскими качествами надо как-то поскорее закрыть, потому и придумал вот такой быстрый и жестокий способ, который применяется разве что в уличных драках.
Это чтоб перестали приставать местные забияки, а кому восхочется, тот посмотрит на беззубый рот этого героя с дальних застав, а у него вылетели все передние, сверху и снизу, да и клыки тоже, в общем, теперь точно оставят меня в покое.
Но Фрийд сейчас не обрадовал, а встревожил. Меньше всего я хотел бы улучшать боевые приемы и в перспективе неизбежно начать работать на армию.
Герой дальних застав не просто ушел побитым – его унесли, а потом, как я слышал, долго приводили в чувство. Фрийд сообщил радостным шепотом, что сейчас лежит в комнате лекаря, а тот вынимает остатки сломанных и раскрошившихся зубов.
Я встревожился еще больше, мне такой славы не нужно, всего лишь старался сделать так, чтобы в драках больше не участвовать, – но Фрийд как накаркал: вскоре в нашу людскую вошел статный красавец в кирасе из черной в позолоте бронзы, налокотники и поножи тоже бронзовые и тоже с выпуклыми барельефами, тронутыми позолотой.
