Царь Александр Грозный (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— Благодарим, государь.

Венецианские купцы поклонились и попятились на пять шагов, потом развернулись и засеменили в сторону ворот крепости. Персидский купец стоял, опустив взгляд себе под ноги и сведя кисти рук под животом.

Санька посмотрел на него и, поняв, что перс ждёт разрешения говорить, спросил:

— Как ты оказался здесь, перс?

— Я пришёл с ними, — перс показал рукой на братьев Черкасских.

— Ты купец? — нахмурился Александр. — Что покупаешь и продаёшь?

— Немного купец, немого воин.

— У тебя караван? Ты же не мог прийти морем?

— Нет, каравана нет. И ты прав, я не мог прийти морем, и у меня нет товара.

— Так зачем же ты пришёл? Покупать?

Санькин интерес к «купцу» разгорался всё больше.

— Ты позвал, и я пришёл, — сказал он.

Царь заглянул в лицо Салтанкула.

— Кто это?

— Купец, — сказал Старший Черкасский, пожимая плечами. — Он так сказал. Шёл с нами от Шемаха. Наверное, хочет что-то купить?

— Что ты покупаешь? — спросил Санька перса.

— Я покупаю души, — сказал «перс» и Санька почувствовал, как перед ним раскрылась бездна и он начинает в неё проваливаться.

У Саньки перехватило дыхание, словно под ним подломилась доска, и он упал в яму. В глазах мигнуло и князь увидел, что перед ним раскинулось пшеничное поле. Он удивился, поняв, что колосья пшеницы золотые. Потрогать их он не мог, но колосья раздвигались перед ним, словно тело было материальным. Движение было настолько реальным, что Санька чувствовал лицом дуновение встречного ветра.

— Куда же меня забросило? — подумал он, чувствуя, как его несуществующую грудь распирает от переполнявшего восторга.

Потом он испугался. Санька не контролировал своё движение. Его несло всё быстрее и быстрее. «Пшеничное поле» постепенно наклонялось, и вскоре Санька уже летел под откос со скоростью локомотива без тормозов. Наклон становился всё круче и Санька вдруг почувствовал, что уже не летит, а падает.

Вроде бы ничего не изменилось. Так же росла и золотилась пшеница, но Александр точно понимал, что растёт она на вертикальной стене горизонтально, а он, Санька, падает в бездну.

Только после этого, Александр понял, куда он падает, потому, что падать можно только вниз. — А внизу у нас что? — спросил сам себя Князь Света, и сам же ответил. — Правильно — Ад.

Он попытался выйти из пикирования, но у него ничего не получилось. Он не ощущал у себя хоть чего-то, могущего повлиять на падение. Он падал, как обычный камень.

— Господи! — закричал Санька. — Помоги!

Падение ускорялось и сопровождалось всё больше усиливающимся и гудящим вокруг него ветром.

— Ветром? Каким ветром? — удивился Санька.

— Какой, нахрен, тут может быть ветер?! — заорал он.

Князь снова попытался изменить падение на хотя бы наклонное скольжение. Он так сильно напрягся, что свет, из которого состояло его тонкое тело, стал деформироваться. Санька уже был не шаром, а каплей, летящей против ветра.

Осознав это, Александр понял, что, наверное, сможет и дальше изменить свою астральную форму.

— Волосы назад! — «крикнул» князь и напрягся, стараясь изменить не направление падения, а свою форму, представляя себя падающим парашютистом.

Как лесник он проходил парашютную подготовку и имел несколько десятков тренировочных прыжков. Санька помнил свои ощущения от свободного падения и планирования, и попытался переложить их на теперешнюю ситуацию.

Он тужился долго, однако его астральная форма мысленным приказам не поддавалась.

— Господи! — снова заорал Санька. — Иже еси… Как его? Господи!

Санька вдруг понял, что не помнит «Отче наш» и его пробил озноб.

Как-то давно, ещё в той жизни, ему приснился ужасный сон, что он дерётся с Сатаной. Рогатый и огненно-дымный Князь Тьмы источал жар и мощь и был так реален, что Санька попытался во сне взмолиться, однако вспомнить молитву «Отче наш», которую знал отлично, не смог. Тогда во сне ему «удалось выжить» только благодаря всё-таки вспомненной молитве.

Сейчас, поняв, что он снова не помнит молитвы, Санька зарыдал и «забился» в истерике. Золотистый свет вокруг него стал меркнуть, а пшеница превратилась в метёлки ковыля, пух которого, не смотря на «ветер», заполнил всё пространство вокруг его тела. «Дышать» и «смотреть» стало тяжело. Санька прищурился.

Потом до него вдруг дошло, что эти понятия: «прищурился» и «дышать», в его состоянии неуместны.

— Какие, млять, метёлки?! — заорал Санька, но неожиданно понял, что если ему трудно дышать, то значит у тела есть «лёгкие». Какие там у его «астрального тела» лёгкие, он не представлял, но, а вдруг?

А если есть лёгкие, значит, могут быть и руки. То есть… Э-э-э… Почему руки? Крылья! У него должны быть крылья!

Санька представил свои виртуальные лёгкие и грудь, обдуваемую ветром, потом представил крылья. И маленькие-маленькие, малюсенькие крылышкиу него появились. Однако его скорость уже была такой, что даже от едва заметного сопротивления едва заметных отростков «ветру», его тело закрутило, и он полетел «кубарем».

— А-а-а!

Санькино «тело» закрутило в штопор, и он понял, что теперь-то ему сто процентный крындец. Лётчик из него уж точно никакой.

— А может быть, ну его на хрен, бороться? — подумал он. — Люди везде живут. Подумаешь, Ад… Вон, волколаки стали тёмными, и что для них изменилось? Гарпия, опять же. Там жила, потом на Земле, сейчас снова там… Может и меня на Землю в увольнительную отпускать будут? А, глядишь, и разрешат поселиться на грешной территории. Зато ни за что отвечать не надо, воевать ни с кем не надо, отношения, будь они прокляты, ни с кем налаживать не надо. Выполняй себе план по душам, направленным в Ад и в хрен не дуй.

Так думал Санька, падая всё глубже и глубже.

Тьма вокруг него сгущалась. Изредка стали проблескивать, пока ещё осторожные розово— красные зарницы.

— Вот и киздец! — вздохнув, произнёс Князь.

Мысли его, после того, как он первый раз подумал о ней, вновь вернулись к Гарпии.

— Как она там? Как встретит меня?

Саньку, не смотря на ужас, вызванный падением в бездну Ада, передёрнуло от страха встречи с бывшей женой. Женщины, в каком бы обличии не были, или любят, или ненавидят. Александру после похищения Гарпии Аидом, казалось, что она должна его ненавидеть. Ведь не уберёг же ж! Не защитил!

Кроме наступившего сумрака, Санька вдруг почувствовал неприятный дискомфорт. Вроде, как его тело стало распирать от возрастающего изнутри давления, а оболочка не поддавалась.

— Ни хрена себе пучит! Так ведь и лопнуть можно! — подумал Санька. — Да что ж за напасть-то такая! Куда ни кинь…

Он задёргался всем своим энергетическим телом, в том числе и своими маленькими крылышками, и подумал, что раз ему удалось сделать себе крылья, значит можно представить, что он ракета и с помощью реактивной тяги попытаться стабилизировать полёт.

Санька представил себя ракетой, и когда у него из «сопла» вырвалась реактивная струя, он мысленно покраснел. Однако, после такой «модернизации» он не только перевёл падение в едва заметную параболу, ещё ему сильно полегчало изнутри.

Окрылённый успехом, Санька рядом с «соплом» вырастил себе кормовые «рули» и с их помощью ещё больше отклонил падение, переведя его едва ли не в горизонтальный полёт. Он стал накапливать силы для необходимого для набора «высоты» форсажа. Внутреннее давление, возникающее от сжатия тьмой его эфирного тела, он теперь стравливал более равномерно.

Горизонтальный полёт над тёмной бездной Александра впечатлил. Когда его полёт стабилизировался и перешёл в горизонтальный, он смог увидеть, что бездна уже не была бездной. Он ясно видел под собой твердь: долины, горы и овраги. Зарницы всех цветов красного спектра висели над ней и чередовались со вспышками молний, стремящихся из тверди в «небо».

Твердь переливалась чёрно-синим перламутром и Александру захотелось приблизится и рассмотреть её. Саньке нравился перламутр. Он вспомнил, как на больших Приморских реках не раз доставал жемчужниц с жемчугом и ему больше нравился на серые бусины, а раскрытые створки ракушек.