Злата Соколова - Цветок чертополоха
— Залезай, — подталкивает к ванне.
Быстро раздевшись, блаженно вытягиваюсь. Горячая ванна, кайф. Наверное, это единственное, чего мне не хватало. Ну и музыки тоже. Раздевшись, Рен присоединяется ко мне. Черт, за свои двадцать восемь лет впервые сижу в ванной с мужчиной! Душ не в счет.
— Как самочувствие? — интересуется он, проводя мокрой тканью по моим плечам.
— С какой целью интересуешься?
— Чувствую вину, что ты намокла и замерзла.
— За то, что у меня все болит от твоих резких вторжений, вину не чувствуешь?
— Сама довела до безумства своими играми. Сильно болит?
— Угу, — чуток приврала.
— Ну-у-у… Постараюсь больше так не делать, — смущенно отвечает.
Дальше молча моет меня кусочком ткани, периодически добавляя горячую воду. С его помощью вымыла голову.
— Тебе помочь? — без всякого умысла, просто спрашиваю.
— Нет. Я и без того возбужден, боюсь, твои прикосновения лишат рассудка.
Оу. Его слова возбудили похлеще любой ласки.
— Теперь я чувствую себя виноватой.
— Ты и так виновата, не от своего же тела я так возбуждаюсь.
Внизу живота потянуло, по телу пробежали мурашки.
— Вика… — прохрипел он.
Что такое? Опять почувствовал? Я что, пахну как гребанный скунс?
— Да, я хочу тебя, но… — не дав договорить, он притянул к себе, закрывая рот поцелуем.
— Не говори ничего, просто расслабься, я не сделаю тебе больно.
Его умелые руки ласкали мое тело. Я не осталась в долгу. Доведя друг друга до оргазма, плескались в почти остывшей воде. То ли меня приглючило, то ли мелькнула тень. Повеяло прохладным ветерком, затушив несколько свечей вокруг.
— Что это? — поежившись от страха и холода, сильнее прижалась к груди Рена.
— Ветер, — усмехнулся он. — Сиди, я добавлю воды, ты замерзла.
Он вылез из ванны, не стесняясь наготы, долил остатки кипятка, вернее просто теплой воды. Но мне не сиделось. Без него стало страшно, хотя он рядом, в комнате.
— Рен, дай полотенце, — жалобно протянула я.
Замотав меня в плед, усадил у камина.
— Оденусь и отнесу тебя в комнату.
Не имею ничего против. Рен оделся, поднял мои вещи. Что-то сверкнуло и с громким стуком упало. Он с пару минут стоял, не двигаясь, присев, поднял вещицу.
— Откуда она у тебя?
— Откуда что? — пытаюсь понять. — Рен, я не телепат, откуда мне знать, что у тебя в руке.
— Брошь.
— Брошь? Какая брошь? У меня с роду их не было.
Он повернулся, показывая милую брошку в виде цветка чертополоха.
— Она упала с твоих вещей.
— Это не моя. Я впервые вижу эту брошку.
— Я не видел ее со дня смерти мамы, она принадлежала ей, — он вздохнул.
Дня смерти мамы?! Принадлежала ей?! Самое время паниковать. Видимо, заметив ужас, страх и панику в моих лазах, Лорд попытался меня успокоить.
— Эй, не пугайся.
— Что брошь твоей мертвой мамы делает на моих вещах? — визжу как ненормальная.
— Тише, Вика, всех призраков распугаешь!
— Что-о? Скажи что пошутил! Скажи! Пожалуйста!
— Да, я пошутил. Иди ко мне, моя хорошая. Пошли спать.
Я повинуюсь. Позволяю взять себя на руки и нести. Крепко зажмурив глаза.
Поставив меня на пол в моей комнате, стянул плед и, как маленькую, уложил.
— Рен? Теперь мне страшно спать одной.
— Сладкая, я никуда не собираюсь, — усмехается.
— Чего ты усмехаешься? Мне, правда, страшно! — ною.
— Не знаю, успокоит ли это тебя, но все приведения в нашем замке добрые. Не обижают ни жильцов, ни гостей.
Тихонечко завываю. Успокоил, спасибо!
— Вик, успокойся. Я рядом. И если честно, за все свои тридцать шесть лет жизни ни одного призрака не встречал.
— А брошка?
— Не знаю, может, лежала где-то, мы редко купальней пользуемся.
Это меня не успокоило.
— Давай спать. Завтра рано люди с поселка приедут. Лошадей пригонят. Эн их лекарствами снабдит.
Он лег рядом. Прижавшись к Рену, я заснула.
Проснулась, Рена не было. Рядом сидела незнакомая женщина и улыбалась.
— Вы кто? — сонно потираю глаза.
— Пойдем со мной, девочка, — ее голос звучит тихо и мелодично.
Быстро одевшись, иду с ней. Она бесшумно скользит, только слышен шорох платья. Идем вглубь коридора, где я раньше не была. Она открывает двери. Заходим в большую комнату. Ярко горят свечи. Комната богато обставлена, и ого, в два этажа. С интересом поднимаюсь. Все тот же шикарный интерьер. Гобелены, ковры, огромное мозаичное стекло. Неимоверных размеров кровать. Спускаюсь вниз, женщины не наблюдаю. Привлекает внимание деревянная колыбелька ручной работы. Рядом с ней софа.
— Вика? Что ты тут делаешь? — слышу недовольный голос Рена.
— Меня сюда женщина привела.
— Какая женщина? — голос становится тихим.
— Красивая такая, в голубом платье. У нее необычный голос и… Вот, — указываю на портрет над камином. — На нее похожа, прямо копия.
Рен подходит, берет меня за руку.
— Вика, это покои моих родителей. И женщина на портрете — моя мать!
Последнее, что чувствую, как земля уходит из-под ног.
Глава 22
Случай с брошкой не дает мне покоя. Я отчетливо видел, что на Вике не было ничего подобного. И выпала вещичка не из кармана. Откуда она взялась?
Последний раз я видел брошь на маме, когда охотники убивали их с отцом на моих глазах. Пятнадцать лет назад. До сих пор ненавижу себя за слабость. Валялся, как избитый щенок, не в силах помочь родителям.
Сжав кулаки, сижу за столом. Крики и мольба матери, не сопротивляться, звенят в ушах. Я должен был выжить, ради Дирка и Эньи, пожертвовав ими. Выжил. Проклиная каждый день своего существования. Пятнадцать лет назад, вместе с родителями, умер прежний Реналф. Веселый парень, смотрящий на жизнь с оптимизмом. Я стал волком одиночкой. Замок перестал быть моим домом. Наведывался, показать, что живой, и помочь сестре по хозяйству. Месяцами торчал в логове, жалея себя и ненавидя человеческое общество. Меня бесили улыбки и довольные лица. Вокруг болезни, смерти, хаос, а они радуются. Чему?
Дичая, я переставал узнавать людей, однажды набросился на Дирка, благо он успел обратиться беркутом. Магия Эньи слабо помогала, по ее словам, я убивал в себе человека, и сущность зверя брала верх. Мне все пытались помочь. Любимые тетушки Меррон и Давина использовали свою магию, пытаясь вернуть мне человечность. В чем-то они преуспели. Я чаще выбирался из шкуры зверя, потерянно бродя по поселку. Меня занимали работой, окружали любовью и поддержкой. Многим я обязан и Лилас. Будучи волчицей, она смело бросала мне вызов, каждый раз вытягивая из дерьма, в котором я увяз по уши. Она стала моей любовницей, лучшим другом, частью семьи. Терпела грубые выходки, животный секс, выслушивала бред, срывающийся с моих губ. Она для меня все! Но я не испытывал к Лилас и части той нежности, в которой тону рядом с Викторией.
Моя ненормальная девочка. Всякий раз, думая о ней, губы сами растягиваются в улыбке. Ее поведение, недопустимое, неприемлемое, лишь умиляет. Маленькая грозная мышка точит коготки на большого злого волка. С ней все по-другому. Вика настоящая во всем. В чувствах, эмоциях, с ней я живу. Мой зверь покорен уже давно, завидев ее, падает на спину и виляет хвостом в ожидании объятий. Что до меня, мои чувства останутся при мне. Мой рай не вечен. Еще немного нежности, страсти, ее сладких поцелуев и здравствуй реальность. Я отпущу Викторию. Отведу к порталу. Пусть будет счастлива в своем мире.
Представив свою женщину с другим, тихо рычу. Но у меня нет выбора! Я обязан думать о будущем своего клана, своей семьи. И как ни жаль, Виктории в нем нет.
Поэтому сейчас я пойду к ней, разбужу поцелуем и буду наслаждаться каждой проведенной с ней минутой. Пока она моя, я живу.
Кладу мамину брошь, которую все это время крутил в руках, на стол. Подымаюсь наверх. Открытые двери и яркий свет из покоев родителей настораживают. Кроме Эньи туда никто не заходит. Сестричка же хлопочет по кухне. В комнате стоит Виктория, рассматривая детскую колыбель, сделанную моим отцом. Стараясь не напугать, интересуюсь, что она тут делает.
— Меня сюда женщина привела. Красивая такая, в голубом платье. У нее необычный голос и… Вот, — указывает на портрет над камином. — На нее похожа, прямо копия.
Женщина, копия той, что на портрете? Привела? Не нравится мне все это. Беру Вику за руку.
— Вика, это покои моих родителей. И женщина на портрете — моя мать!
Громко кричит и теряет сознание. Успеваю подхватить обмякшее тело, укладываю на софу.
Сбегается вся родня. Сыпется куча вопросов. Блядь! Я сам ничего не понимаю!
— Может, поможете в чувство привести, потом вопросы? — рычу.
Эн присаживается рядом, открывает пузырек, подносит к носу Вики. Она чихает, открывает глаза. Смотрит на всех затуманенным взором.
