Диана Удовиченко - Меч Ронина
Он отыскал взглядом самого Юкимура. Тот шагал перед войском в тяжелом металлическом доспехе. Тосицунэ, пробившись сквозь заслон, положив с десяток самураев, наконец добрался до командующего.
Санада Юкимура был искусным мечником, но его подвело массивное снаряжение. Маэда, предпочитавший сражаться налегке, не отягощенный металлом, гибко сновал вокруг, изматывая неповоротливого противника. Дождавшись, когда Юкимура утомится, Тосицунэ нанес единственный точный удар в шею, туда, где между кирасой и защитными пластинами виднелась тонкая незащищенная полоса…
С гибелью командира войско смялось, отступило. А когда весть о гибели Юкимура разнеслась по всем отрядам, защитники дрогнули. В конце концов Токугава уничтожил врага благодаря численному перевесу, добил войско и направил своих людей на замок…
…Сенкевич потряс головой, выбивая ненужные воспоминания Маэда, и продолжил рыться на полках. Он изучал труды о духах. Здесь таких записей было великое множество. Они не давали ответа на вопрос, как можно пленить потустороннюю сущность, зато содержали подробные описания нечисти. Поражало, что каждый дух был неповторим, обладал собственным характером и манерой поведения.
Перебрав кучу книг и свитков, Сенкевич пришел к выводу: японские монахи – те еще звери, при всех их молитвах, добре и медитациях. Научившись видеть духов, они начинали запечатывать несчастных направо и налево, без разбора: демонов, божков, призраков, оборотней. Едва монах встречал какую-нибудь сущность из параллельного мира – тут же запихивал ее в дерево, дом, стол, скамейку или любой другой попавшийся под руку предмет. Служители культа считали: чем меньше нечисти вокруг, тем лучше людям. Исключение делалось только для безобидных духов природы. Из записей следовало, что их количество бесконечно. Слабые, пугливые природные сущности жили под каждым листком дерева, в каждой травинке, в реках, озерах, родниках, цветах. Вреда людям они не наносили, свою энергию отдавали природе. Всех остальных монахи запечатывали при любой возможности.
Описания ритуала поимки духа Сенкевич так и не нашел. Везде только указывалось, что нечисть обездвиживают с помощью искренних молитв. Точных указаний, где находится тот или иной предмет, в который запечатали духа, тоже не было.
Сенкевич разглядывал полку и подумывал о том, что пора бы откланяться. Похоже, больше ничего полезного он здесь не найдет.
Неожиданно его внимание привлекла толстая книга в переплете из черного шелка, из которой неаккуратно торчали потрепанные листы. Сенкевич осторожно вытащил старинный фолиант. «Путевой дневник монаха Сого Тахакама, запечатывающего духов». Книга была так стара, что корешок перетерся, страницы норовили выпасть. Кто-то перетянул фолиант веревкой, очевидно, чтобы он не развалился окончательно. Сенкевич уселся на пол, положил дневник перед собой, развязал серую от пыли веревку.
Раздался громкий хлопок, следом за ним – воинственный вопль. Сенкевича отшвырнуло на несколько шагов и приложило об стену. Библиотека затянулась серым дымом, из которого вырывались языки пламени и доносился яростный вой. Потом облако рассыпалось пылью, а посреди библиотеки возник огромный, величиной с хорошего дога, кот. Серая шерсть стояла дыбом, выгнутая спина и хвост трубой недвусмысленно показывали, что животное рассержено. Желтые глаза метали искры, из оскаленной пасти поднимались тонкие струйки дыма.
– Кто ты, человек, и зачем освободил меня? – утробно проурчало существо.
Сенкевич не мог и слова произнести от потрясения. Столько искал запечатанных духов, а один из них оказался прямо под носом!
– Кто ты?! – снова рыкнул кот.
Он стал расти ввысь, расширяться, изменять форму, пасть растянулась, из нее показались длинные белоснежные клыки. Вскоре огромное существо, похожее одновременно и на кошку, и на дракона, раскачивалось над головой Сенкевича, оглушительно крича:
– Кто ты?!
Тварь раскрыла пасть, на макушку капнула горячая слюна. Сенкевич взял себя в руки:
– Ты не сильно-то ори. А то сейчас прибегут монахи и тебя обратно запечатают.
Тон котодракона резко снизился, тело начало стремительно уменьшаться, и через минуту у ног Сенкевича сидел крохотный котенок. Он фыркнул, почесал за ухом и уже мирно спросил:
– И все-таки кто ты и зачем освободил меня, человек?
Интуитивно Сенкевич понял: настоящее имя лучше не называть – и сказал первое, что пришло на ум:
– Тоетоми Хидэери.
– Вот ты и попался, человек! – радостно мурлыкнул котенок. – Тоетоми Хидэери, я приказываю тебе подчиниться моей воле!
Дух снова окутался туманом, но тут с ним произошло что-то странное. Вокруг затрещало, котенок взмыл в воздух, пролетел несколько метров с растопыренными лапами и с отчаянным мявом врезался в полку. Свитки посыпались на пол, сверху приземлился дух. Его корчило, на морде выступила кровавая пена.
– Ты обманул меня, человек, – пропищал он. – Назвал имя мертвеца!
– С тобой иначе нельзя, – усмехнулся Сенкевич. – А как зовут тебя?
Кот, разумеется, не ответил. Стало понятно, что имя для здешней нечисти – что-то вроде заклинания или пароля. Пришлось раскрыть книгу, в которой сидел дух. Перелистав хрупкие страницы, Сенкевич нашел подходящее описание и торжественно прочел вслух:
– Мадара!
Котенок опять взлетел, шмякнулся об потолок, да так и остался висеть прижатым к нему. Жалобно спросил:
– Теперь ты меня снова запечатаешь?
– Нет, если сделаешь мне подарок.
– Проси обо всем, что в моих силах, человек, только отпусти…
– Хочу видеть мир духов.
– Это я могу, – с облегчением выдохнул кот. – Но мне надо выбраться отсюда, а сам я не в состоянии. Священные стены лишают меня половины сил.
– Пошли, – кивнул Сенкевич. – Прячься ко мне в рукав или принимай невидимую форму.
В храме ему больше нечего было делать.
– Что ты! – натужно хрюкнул котенок. – Меня заметит первый же монах, они ведь всевидящие. И запечатает в дереве или придорожном камне. А может, даже в ступеньке. Представляешь, каково это: веками сидеть в ступеньке, об которую шаркают грязные ноги?
– Хорошо. Что ты предлагаешь?
Дух наконец избавился от магии имени мертвеца, плюхнулся на пол и заявил:
– Единственный способ спрятаться от монахов – вселиться в тебя и замереть. За сильной человеческой сущностью мою разглядят не сразу. Успеем уйти.
Сенкевич задумался. С одной стороны, опасно: нечисть может обмануть, и кто знает, что натворит в организме этот придурковатый кот? С другой – очень уж заманчиво было получить суперспособность. «В конце концов, – подумал Сенкевич, – в моем теле и так уже обитают две личности, для третьей временное пристанище найдется. Да и имя духа я знаю».
Он решил рискнуть и приказал:
– Вселяйся. Только веди себя достойно.
– Открой рот, – попросил котенок.
Он съежился, рассеялся серым туманом, от которого отделилась тонкая нить и медленно поплыла к Сенкевичу. Мысленно помолившись, тот открыл рот. Боялся, что будет неприятно или больно, но ощутил только слабый привкус корицы. Туманное щупальце втянулось в него, не причинив никакого неудобства.
– Теперь я здесь, – проговорил тонкий голосок в сознании. – Пойдем из храма, человек. Не хочу долго сидеть в тебе, неуютно, тесно. И уж прости, но воняет.
Сенкевич не стал уточнять, что за запах тревожит брезгливого духа. Собрал с пола свитки, вернул их на полку и вышел.
Одзе сидел в храмовом дворе, протирал кусочком ткани барельеф с изображением Будды.
– На этот раз ты рано освободился, Тосицунэ-сан, – улыбнулся монах.
– Я хотел бы остаться в этом священном месте навсегда, Одзе-сэнсэй, и черпать из сокровищницы знаний до самой смерти, – цветисто ответил Сенкевич. – Но долг службы зовет меня в столицу.
– Да, да, – закивал монах. – Ты прав, Тосицунэ-сан. Жизнь человеческая суетна и полна боли, но каждый должен честно исполнять свой долг.
Поклонившись, Сенкевич зашагал прочь из храма.
– Так вот как тебя зовут! Тосицунэ! – сердито прошипел дух, когда Сенкевич спускался по длинной, окруженной кипарисами лестнице. – Теперь я могу завладеть твоим телом, человек!
Навстречу текла длинная вереница паломников, поэтому отвечать пришлось мысленно:
– И что? Я первым назвал твое имя. – Сенкевич не знал, имеет ли это какое-то значение, но решил блефовать: – Будешь скандалить, запечатаю тебя в себе. Или, наоборот, выкину прочь. Но только имей в виду: раз ты проник в мое тело через рот, я могу вывести тебя из противоположного отверстия.
Кот сразу же присмирел.
– Я пошутил, – заявил он. – Не нужно мне твое тело.
– Тогда сиди смирно!
Из-за шевеления духа Сенкевич ощущал себя странно: хотелось сесть на ступени, помяукать и отправиться ловить мышей. «Не хватало только еще вылизать себе яйца», – с раздражением подумал он. Кот утих, стало легче.
![Айрин Эльба - Лучшее впереди. Книга вторая [СИ]](/uploads/posts/books/5908/5908.jpg)
![Айрин Эльба - Лучшее впереди. Книга вторая [СИ]](/uploads/posts/books/6336/6336.jpg)
