Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга вторая
— Целиком и полностью разделяю ваше негодование, — кивнул Кочетков. — Да и не только я. К слову сказать, среди местного генералитета, хоть они большей частью фермеры, а не военные, многие думают так же. И пока вы почитай месяц по бушу мотались, в республиках все стало с ног на голову. Точнее, учитывая царивший до сего времени бардак, государство приняло подобающее ему нормальное положение, и, смею думать, с прежней анархией покончено…
— Покончено с анархией? — недоверчиво усмехнулся Арсенин. — Не иначе второе пришествие Господне случилось. Такие мелочи, как локальное падение небес на землю, полагаю, рассматривать не стоит?
— Почти что так, — мягко улыбнулся подполковник. — И самое смешное, что благодарить за создавшееся положение нужно англичан.
— Влади-и-имир Станиславович! — чуть укоризненно протянул Всеслав. — Ваше пристрастие выражаться метафорично вскоре станет притчей во языцех. Но может быть, сегодня вы без метафор, простым языком новости поведаете?
— Хорошо, — не стал спорить Кочетков. — Для начала господа британцы убили президента Крюгера…
— Как убили?! — удивленно охнул Арсенин. — На войне ведь, как в шахматах, — королей не убивают… Как они умудрились это провернуть?
— Без особого труда, — пожал плечами Кочетков. — Привычка дядюшки Пауля шляться без охраны была известна всем, в том числе и противнику. В конце января, буквально через несколько дней после вашего отбытия, английский агент прямо посреди Претории всадил три пули в господина президента…
— И причастность стрелка к британской армии не вызывала ни малейших подозрений? — недоверчиво прищурился капитан.
— Вы зря иронизируете, сударь. Не сумев предотвратить сие злодеяние, мирные жители воспрепятствовали бегству убийцы. Правда, они слегка переусердствовали и к моменту прибытия сил правопорядка злодей скончался. Что, правда, не помешало установить его личность. Им оказался лейтенант армии Ее Величества Уинстон Спенсер Черчилль, двумя днями ранее бежавший из лагеря для военнопленных… К сожалению, личность добрых самаритян, покаравших злодея, установить не представилось возможным.
— Ох, ни хре… ни себе чего! — в сердцах сплюнул Арсенин. — Это ж я его пленил! Знал бы заранее, что он в бега наладится, да еще так шустро, прикончил бы паршивца еще в бронепоезде…
— Не переживайте, мой друг, — сочувственно похлопал его по плечу Кочетков. — Всеведение — это прерогатива Всевышнего, нам, смертным, увы, недоступная. Да и потом, знали бы вы, скольких трудов стоило уговорить его бежать… — подполковник многозначительно усмехнулся.
— Как уговорить? — Арсенин недоуменно встряхнул головой. — Это вы устроили ему побег? Или не вы?
— Я не я, какая сейчас разница? — пожал плечами генштабист. — Речь не о том. После смерти президента буры назначили внеочередной созыв Фолксраада, вот тут бритты и подкузьмили себе во второй раз, устроив диверсию на железной дороге. О подрыве поезда, следовавшего из Претории, вы наверняка слышали? Нет? Тогда слушайте. Первого февраля на участке дороги Претория — Йоханнесбург диверсанты пустили под откос поезд, в котором ехали полторы дюжины депутатов Фолксраада. После того как состав сошел с рельс, нападавшие прошли по вагонам, добивая уцелевших. Да вот, на беду свою, не разобравшись толком, в спешке поубивали в основном тех, кто ратовал за соблюдение ветхозаветных традиций. Но и тут обмишулились: несколько раненых из поезда сумели укрыться от глаз англичан и поведали народу и миру о событиях той трагической ночи…
— И с чего это все поняли, что там англичане отметились? — усмехнувшись, спросил Арсенин. — Никак люди, столь удачно провернувшие диверсию, были сплошь в британских мундирах и говорили исключительно по-английски?..
— Именно, — утвердительно прикрыл глаза Кочетков. — Они же находились на выполнении боевого задания, пусть и в тылу врага. Как же иначе? Но мне кажется, что мы сбиваемся с курса, так вроде моряки говорят? В республиках мог начаться хаос, но, к всеобщей радости, в тот момент в Йоханнесбурге находился Луис Бота со своим коммандо. Он выступил в Фолксрааде с предложениями о новых принципах ведения войны, способах мобилизации и о тотальном подчинении всех, кто уже встал под ружье. Большинством голосов предложения Боты были приняты, а чуть позже Фолксраад и народ возложили на генерала президентские полномочия. Так что отныне все, кого призвали, обязаны выполнять распоряжения своих командиров и воевать, а не просто находиться на фронте. Надо сказать, среди буров не все и не сразу приняли подобный афронт и даже имели место несколько мятежных выступлений. Жубер благоразумно сохранял нейтралитет, и ныне он по-прежнему генерал-коммандант. Правда, часть своих полномочий старик передал Христиану Де Вету. В настоящее время все мятежи благополучно подавлены, бунтовавшие коммандо расформированы. Зачинщиков расстреляли, остальных раскидали по лояльным новому правительству частям. Две сотни таких вот раскаявшихся вкупе с полутысячей добровольцев из числа молодежи направлены в Голландский Легион, коим командует господин Максимов. Вот только жаль, что из-за антиправительственных выступлений недостало сил и средств присмотреть за Кронье. Он пустил дела на самотек, и в результате Френч выбил буров из-под Кимберли. Как ни жаль, но осаду пришлось снять….
— Но это же… переворот, — поперхнулся Арсенин. — Самый настоящий государственный переворот. Восхищенно аплодирую вам как режиссеру и не завидую вашим врагам…
— Ну, быть моим врагом — врагу не пожелаю, — вежливо поклонившись, улыбнулся Кочетков. — Однако, друг мой, вы преувеличиваете мои заслуги. К событиям, встряхнувшим обе республики, я не имею ни малейшего отношения…
— Точно так же, как я не имею отношения к гибели Перси Скотта, — в тон ему подхватил Арсенин.
Кочетков, желая произнести что-то еще, призывно взмахнул рукой и вдруг замер. Всеслав недоуменно взглянул на собеседника, но мгновением позже понимающе улыбнулся и, приоткрыв входную дверь, поманил подполковника во двор, туда, откуда доносились еле слышные переливы гитарных струн, в которые вплелся чистый, красивый баритон:
Нас везут к докторам, двух почти что калек,
Выполнявших приказ не совсем осторожно,
Я намерен еще протянуть пару лет,
Если это, конечно, в природе возможно.
— Откуда такое чудо? — острожным шепотом спросил генштабист.
— Это Лев, — чуть грустно улыбнулся Арсенин. — Заполучил от Александра Васильевича гитару в подарок и теперь по другу скучает…
Мой товарищ лежит и клянет шепотком
Агрессивные страны, нейтральные тоже,
Я ж на чутких врачей уповаю тайком,
Если это, конечно, в природе возможно.
— Мы тогда под Кимберли вместе с добровольцами на штурм пошли, — пояснил Всеслав предысторию песни. — Да не очень удачно получилось. Николай пулю в ляжку словил, а Льву осколок предплечье расцарапал. По первости и неопытности любая пустяковая царапина чуть ли не смертельной кажется, вот наш поэт краски чуток и сгустил.
А песня тем временем лилась над двором, наполняя воздух тихой грустью:
Под колесами вельд обожженный лежит,
Небольшая лошадка бредет осторожно,
Я надеюсь еще на счастливую жизнь,
Если это, конечно, в природе возможно.
Отзвучали последние аккорды, двор наполнился степенной суетой, а Кочетков по-прежнему молча стоял у порога, уткнувшись лбом в дверной косяк. Наконец он обернулся и обвел комнату невидящим взглядом.
— Всеслав Романович, вы там что-то про английскую птицу говорили, не сочтите за труд, приведите эту птаху сюда, а я пока найду, чем лицо прикрыть… Да! Вот еще что хотел спросить, а давно ваш менестрель подобные вирши слагает? Он ведь вроде бы еще и во время плаванья матросов песнями тешил?
— Ну, про его корабельное… творчество, — едва заметно улыбнулся Арсенин, — я вам вряд ли поведаю. Не прислушивался. А пока нас по Африке судьба бросает, так постоянно что-нибудь да напевает. Вот и намедни проезжали мы мимо фермы одной. Лев как увидел хозяев, меж строений сожженных на деревьях развешанных, так лицом почернел, а вечером, на бивуаке песню и сложил…
Арсенин, задумавшись, разгладил усы, после шутливо хлопнул себя по лбу и, приняв позу чтеца-декламатора, произнес чуть нараспев:
Нынче мир наш весел не больно.
Всяка шваль гужуется всласть.
Смейтесь, сволочи, будьте довольны —
Ваша миссия удалась.
Но вы знайте, что мчится по бушу,
Так, что звезды бьются о сталь,
Бронепоезд — конь богатырский,
Эх, страна моя — Трансвааль…
Закончив читать, Всеслав смущенно улыбнулся:
