Александр Башибузук - Хроники Горана. Прознатчик
Пета устроилась рядом с мачехой. Она уже избавилась от своего тренировочного облачения и оделась, как я понял, в женский костюм своего народа. Светлая блуза с пузырчатыми рукавами, шнурованный корсет, подчеркивающий и так не маленькую грудь, и множество украшений из золота и серебра – массивное причудливое ожерелье, большие узорчатые серьги, десятки браслетов и узенькая диадема, усыпанная блестящими камешками. Волосы она уложила в сложную замысловатую прическу из множества косиц. Странно… обе гномы очень хороши собой, но, вполне адекватно оценивая их привлекательность, я ничего не чувствую к ним как к женщинам. Абсолютно ничего. Может, слишком свеж в памяти образ Малены?
Мощный толчок в плечо вывел меня из состояния созерцания хафлингесс.
– Сибилла ап Андреес!!! – Сегрианка, сидевшая слева от меня, с широкой улыбкой стукнула себя кулачищем в грудь.
Последовал второй толчок, уже с другой стороны.
– Гудрун ап Андреес!!! – Правая воительница повторила жест соплеменницы и добавила: – Одна мать, один отец, я старшая!
Сестры говорили на ославском языке вполне правильно, только немного порыкивая на гласных звуках и иногда проглатывая окончания слов. Впрочем, это неудивительно – все жители севера вроде как были потомками балто-словенских племен. Вплоть до Скалистого хребта, Сумрачной пущи и Румии с Харамшитом все говорили примерно на одном наречии. В том числе и сегрианцы, но они были как раз самыми южными представителями этих племен. Кстати, сестры оказались почти одинаковы с виду – почти, потому что у одной рваный шрам рассекал правую бровь, а у второй – щеку и губу. Не знаю, с кем они подрались, но шрамы возникли явно не от ударов клинка. Когти?
– Гор… – Я подался со стулом назад, чтобы видеть обеих сагрианок. – Гор Лешак. Белый Лешак.
Прозвище пришло как-то само по себе – в голове мгновенно отобразился образ громадной лохматой фигуры, и на языке сразу возникло это слово. Нет у меня родовичей и семьи, сам себя называю как хочу, а кто захочет оспорить – пожалуйста. Так и есть: лешак. Одинокий лешак… Почему белый? Откуда я знаю? Потому что не черный.
– Хорошее имя! – Воительницы одобрительно закивали. – Страшный, большой, сильный – похож. Теперь пить!
Пить… Мирон на стол явно расщедрился – чего только на нем не было… Множество рыбы в разных видах, целые запеченные окорока, сыры, даже свежие фрукты, неведомо как попавшие на стол, не говоря уже о приснопамятных барашках. А посуда… посуда вся из чеканного олова, тяжелая как камень и нарочито пышно украшенная. Хафлинги, что с них возьмешь.
Я отломал от ягненка заднюю ногу, попробовал… и поскорее схватился за кубок с пивом. Да-а… перца и иных специй явно не пожалели. Но вкусно, пожалуй, стоит до конца разобраться с баранчиком. Особенно под такое питье.
Мирон по праву хозяина сказал несколько обычных тостов: во славу богов, за успех торговли, за здоровье – и этим ограничился. Больше никто никаких здравиц не произносил. Меняла неспешно и чинно переговаривался с братом, оказавшимся пока неженатым. Насколько я понял, они как раз обсуждали его матримониальные планы. Благодаря предстоящему родству с сильным и могущественным родом, род Мирона и Сидора автоматически перескакивал в иерархии на несколько ступеней вверх и мог претендовать на более выгодные партии – чему оба нешуточно радовались.
Пета и Франка тоже оживленно переговаривались, порой бросая на меня заинтересованные и даже в чем-то игривые взгляды. Я приметил, что они общались как закадычные подружки, а не как мачеха и падчерица. И еще, к моему великому на то удивлению, Петунья не выглядела опечаленной своим предстоящим бракосочетанием. Однако загадка: по ее поведению я первоначально сделал вывод, что гнома не в большом восторге от перспективы замужества. Странно, но по большому счету не существенно.
Сибилла и Гудрун с впечатляющим темпом опрокидывали кубок за кубком и, довольно рыкая, рассказывали, сколько и как угробили разного народа, всяческой нечисти и вообще какие они грозные воительницы. При этом плотоядно пожирали мою персону глазами и, судя по всему, строили какие-то планы. Хм… почему «какие-то»?.. Тут и так все ясно… Ладно, попробуем так…
– Каирн! Могила могучего зловещего чародея! – Я подпустил в голос жути. – Имя ему было Гундяй Черная Луна! Значица, схватились мы с оным драугром в битве лютой!..
– О Сестры!!! – Сибилла прониклась и в волнении схватилась за свой кинжал. – И что?
Гудрун просто чуть ли не по ручку вогнала в столешницу большую вилку и в чувствах гаркнула какое-то замысловатое ругательство.
– Чувствую – не сдюжу, ибо великой силы чародей был и еще бо́льшую обрел в посмертии проклятом… – Мой голос трагически стих. – И тут вознес я молитву Старшим… – Еще пауза. – И наложил на себя обет не прикасаться к девам прекрасным…
– Сиськи Лилит! – в один голос изумленно охнули сегрианки.
Я чуть было не расхохотался, но сдержался и продолжил:
– …не прикасаться к девам прекрасным, и была мне дарована сила великая, и сразил я чародея вот этой рукой! И снял с него как свидетельство сего деяния вот этот меч!
– Совсем не прикасаться? – горестно взвопила Сибилла.
Гудрун, опять молча, атаковала стол, едва не развалив его пополам.
– Нет… – выдохнул я. – Только на Островах нельзя, а так – вполне можно…
– Хвала богам… – почтительно, но немного уныло вымолвили воительницы. – Достойная цена за жизнь…
Неожиданно мне почудился короткий веселый смешок, очень похожий на голос Малены. И сюда добралась? Ох и Ягушка… Я даже оглянулся, но, конечно, никого не заметил. Интересно, она меня везде будет сопровождать?
В голове как-то само по себе родилось понимание того, что не будет она меня сопровождать. Отпускает, дает свободу и советует забыть обо всем с ней связанном. Даже настаивает на этом.
– Спасибо тебе, Ягуша. Но про «забыть» и не проси.
– Чего? – переспросила одна из сегрианок, уже хорошенько набравшаяся хафлинговыми настойками и пивом. Сестричка тоже от нее не отставала – едва ворочала языком.
– Ничего, девы. Выпьем!
– За тех, кто в море! – немедленно рявкнули Гудрун и Сибилла. – Храни их Фрида!
Ужин понемногу шел к окончанию, столы потихоньку пустели. Я набил себе брюхо так, что уже сомневался над своей способностью ходить… Это я, конечно, преувеличиваю, но поел всласть. Пета и Франка со мной знакомиться не захотели: за весь вечер не перемолвились со мной ни одним словечком. Хотя вру, вот как раз…
– Ну и как тебе наш телохранитель? – Франка обращалась к своей падчерице и говорила нарочито громко.
– Могуч… – насмешливо протянула Пета. – Да толку от него… слышала, мамочка: он обет дал…
– Будешь нас охранять, словен? – Франка пристально на меня посмотрела.
– Поглядим. – Я не стал отводить взгляда. – Поглядим, как вести себя будете.
– Хорошо будем, хорошо, – торопливо бросила Петунья и, сразу забыв про меня, стала что-то шептать на ухо мачехе.
Я даже не успел задуматься над поведением хафлингесс, как подошел Сидор и потянул меня за собой. Похоже, он так и не расстался с идеей всучить свой клевец.
– Смотри, Горан… – В небольшой комнатке хафлинг подошел к могучему сундуку, полностью покрытому охранной рунной вязью, и достал бережно завернутый в промасленную кожу клевец. – Как раз под стать тебе оружие… Ты ба!.. – Он изумленно ахнул. – Так он с твоим мечом – работы одного мастера… Так и есть, кажись, даже парный – одного комплекта. Ей-ей, всего резана, до последнего грошика, стоит.
– Ты говорил про пять гривен. – Я взял в руки оружие и подивился его идеальному балансу. – Ты смотри, прямо как по моей руке ковали.
– Дык парные же они! – убежденно заявил Сидор. – Значица – цена вдвое. Да ты не жмись, не жмись, глянь на руны…
Довольно длинное, чуть сплюснутое на конце четырехгранное жало – немного скривленное для удобства удара. С другой стороны – молоточное било под четырехгранный свитый конус. Навершие копьевидное, опять же граненое, в ладонь длиной. Металл тот же, что и у меча, – черный, с пепельным отливом. Древко в полтора локтя, металлическое, рукоятка обтянута слегка потертой чешуйчатой кожей. И противовес… Я глянул на свой меч и окончательно понял, что клевец работы… да, Крон назвал мастера Мокшей Белобородым – та же многолучевая звезда из непонятного кристалла, заключенная в кольцо. А вот рунная вязь совсем другая… переливы серебра и золота…
– Ну так как, славен? – вывел меня из задумчивости хафлинг. – Недосуг мне с тобой торговаться.
– Пять… – Я несколько раз крутнул кистью пробуя оружие. – Пять гривен. Сам цену назвал. Слово хафлинга ценнее жизни. Так ведь говорят?
– Клятва хафлинга, – со снисходительной усмешкой поправил меня Сидор. – Клятва, ослав. Так что резан, один резанчик… – Кузнец протянул лопатообразную ладонь и алчно пошевелил пальцами. – Не жмись…
