Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 5 (СИ)
Спустя пару часиков, все что я мог, это ползать и жалобно стонать. Мне ведь блин уже не восемнадцать лет, и соревноваться с молодняков в выносливости было глупо, да и признаюсь, — пиры и дворцовая жизнь, быстро подточили запасы моей выносливости и неукротимости. Но и дать слабину, в присутствии учеников, тоже было невозможно. Так же невозможно, как вызвать приступ жалости у этой дубины стоеросовой, всех меряющего по себе, и предъявляющего абсолютно неадекватные требования к пожилым, почтенным шаманам.
— Ну как дела? — Спросил меня брательник, когда после команды «Разойдись», я фактически рухнул там же где и стоял. И можно было не сомневаться, что интересует его совсем даже не мое здоровье, а, так сказать, реализация наших планов.
— Я сделал Мокосаю предложение насчет Никсоя, и про краску тоже сказал. — Отчитался я в проделанной работе, тем более что Лга’нхи был прекрасно осведомлен о том что, и когда я собираюсь предлагать Мокосаю. — Они сейчас про это думают, но вряд ли станут отказывать. — Чужую землю еще может захватишь, а может нет, — а тут, выгода прямо в руки плывет.
— Да. — с важным видом подтвердил этот балбес. — Мы теперь Мокосаю близкая родня, так что он не станет с нами ссориться. И с Мордуем. …А что там с шаманом Бастаем случилось, — его из Дворца на руках вынесли?
— Да я пошаманил чуток, — сдержанно ответил я, тщательно изображая равнодушие и безразличие. — Вот он и расстроился немного.
— Хм… — довольно осклабился Лга’нхи. — И правильно. А то видно было что он против Мокосая вместе с этим трусом Фулкаром был. Вот теперь узнает…
Только ты того… как вчера говорил, — всех собираешься наказывать? Очень большое колдовство должно быть.
М-да. Это признаться я вчера сдуру ляпнул. — Наказывать всех участников заговора, это уж очень хлопотное занятие …Нет, можно конечно, потратив пару-тройку лет, напридумать пакостей и довести всех наших врагов до кондратия. Однако, признаться, я бы предпочел потратить это время на что-то, более полезное.
— Я ведь к тому, — продолжал задумчиво вещать Лга’нхи, что ты ведь сам говорил, что слишком много, оно того, — не надо. А то как бы опять, как с Тишкой не получилось.
Хм… — а ведь брательник, не смотрите что у него башка за два метра над землей болтается, где ее все ветры продувают, — дело говорит!
— Да я и сам сомневаюсь. — Подхватил я тему. — Только ведь обещал же Мокосаю, теперь назад слово брать, это не правильно. — Может ты с ним поговоришь, объяснишь, как оно чего, в конце-то концов это же его сестра теперь у меня в женах. А всем объявим, что мол, Мокосай мне велел, пощадить остальных заговощиков. Мол, они хоть и дальняя, но ведь тоже ему родня, а значит ее беречь надо.
— Это ты правильно сказал. — Согласился со мной Лга’нхи. — Родню беречь надо!
…А я вот что еще подумал. — Может после Иратуга, нам еще в Улот сходить? Навестим Царя Царей Леокая, а потом вдоль берега, обратно вернемся. Опять же и Кор’тек собирался в те края караван вести, может с ним и поплывем обратно?
Нет. Что-то сегодня явно в атмосфере неправильное происходит. — Лга’нхи два раза подряд умные вещи говорит. Мне ведь, признаться, тоже, — очень с дедушкой охота было пообщаться!
Ну, как и было ожидаемо, вечером, на пиру, наши предложения были приняты.
Я собственно говоря, в этом и не сомневался, и даже специально прихватил с собой на пир бедолагу Никсоя.
Практически все время поле тренировки, мы с ним провели вместе, отсиживаясь на задворках дворца, и я пудрил ему мозги политинформацией, светлыми перспективами на будущее, и предупреждал как не вляпаться в проблемы в настоящем. Парнишка малость мандражировал конечно, но характер у него был живой, мозги работали весьма неплохо, и воспитание в целом было очень правильное. В том плане, что папаша Крайт, явно придерживался версии суровой родительской любви, и потому держал сынка в черном теле, готовя к жизненным трудностям. Так что в этом отношении, жизнь у Мокосая грозила парнишке лишь излишней разбалованностью. Ведь, зуб даю, Царь Царей будет воспитывать его вместе со своими детьми, и хотя уверен, Мокосай и из них растит настоящих воинов, все-таки прыжок от крестьянской хижины до царского Дворца, это серьезное испытание.
…В пути я нашел время познакомиться с Никсоем поближе, и убедился что мое первоначальное впечатление о нем было правильным. — Шустрый, шкодливый и сообразительный. — Что в общем было вполне характерно для местных подростков. Тут не будешь шустрить, — запросто останешься голодным. Шкодливость, в определенной мере это аналог разумной дерзости и смелости, ну а сообразительность, быстро развивается в условиях, о которых даже взрослые дикари, пусть и вспоминают спустя годы не без легкой ностальгии, но возвращаться к ним не захотели бы ни под каким предлогом.
Но самое ценное качество, которое я обнаружил в Никсое, это его уникальная способность не теряться перед любым авторитетом и уровнем крутизны.
Вот тогда например, в нашу первую встречу. — Перед парнем сидели герои баллад, легендарные Великий Вождь и Великий шаман, да любой бы парнишка впал бы в ступор и опух от восторга и восхищения. — А этому хоть бы хны, — еще и кусок мяса у нас спереть умудрился!
Когда мы общались с Мордуем, или Мокосаем, — парнишка так же вел себя совершенно свободно и раскованно. Я бы в его возрасте, оказавшись в схожей ситуации, наверное только и смог бы что уныло мямлить, краснеть да ковырять землю носком ботинка, перепуганный десятками устремленных на меня глаз и вниманием сильных мира сего. А этому хоть бы хны.
Нет, при этом он не вел себя нагло или борзо, как это бывает у чересчур разбалованных детей. — Нет. По всему было видать, что папаша Крайт, в сынулю вежливость и понятие о табеле о рангах, вколачивал намертво. Когда было надо, Никсой стоял тише воды ниже травы, и выглядел очень благообразным мальчиком. Но вот стоило только обратиться к нему, как например я сделал, представляя его Мокосаю при самой первой встрече, — И парнишка без всякого смущения демонстрировал и себя и все свои таланты. И кажется даже тащился от всеобщего, направленного на него внимания. …Этакий экстраверт в чистом виде.
…Короче, я планировал двинуть парня по дипломатической части. Так что ему сейчас надо было набираться разных манер и пообтесаться в приличном обществе.
Другой вопрос. — Чьим дипломатом он будет? — Парень-то вроде пока олидиканец, зато приживется и заведет (в этом можно было не сомневаться), друзей в Иратуге. …Но хотелось бы, чтобы он стал ирокезом. Нам такие кадры будут нужны.
Пока мы шли сюда, я старательно капал ему на мозги, навязывая образ по настоящему крутого и сурового парня, с невдолбенно моднявым причесоном, и крутым копьем в руке. Парня, стать которым, должен мечтать любой подросток. И с нашей, образцово-диверсионной оикия, закрепить этот образ в глазах пацаненка было несложно.
…Только вот, — намекал ему я, — Мечтают стать ирокезами многие. Да не всем это дано. А вот у Никсоя, благодаря удачному замужеству евоной тетки, шанс на это есть! И только от него теперь будет зависеть, воспользуется он этим шансом, или просрет свое Щастье.
Короче, задурил парню голову. А надо сказать, — голову довольно светлую. За тот месяц с небольшим что он был с нами, — Никсой уже худо-бедно научился различать все буквы и даже читать по слогам, благо, учителей у него было предостаточно.
Так что на прощание я планировал подарить ему Азбуку, и пару-тройку записанных баллад для чтения. А также повелеть присылать мне или в Олидику, с попутными караванами ежемесячные отчеты о происходящих в Иратуге делах, тонко намекнув что от количества и длины этих посланий, будет зависеть его дальнейшая карьера. Не то чтобы я всерьез надеялся таким образом узнавать что-то полезное. Просто парню будет полезна письменная практика. А главное, — постоянное напоминание что он из нашенских. А то закружит его эта иратугская круговерть, найдутся новые хорошие наставники, кумиры и образцы для подражания, и пропал Никсой для ирокезского общества!
Так что, процедура передачи моего ученика в руки нового наставника, не стала для моего двоюродного племянника, ни неожиданностью, ни трагедией. И прошла, можно сказать, вполне себе буднично и по семейному.
В отличии от той головомойки, что устроили мне драхтовичи, торгуясь по поводу новой краски.
Для начала, они решили меня совсем уж по-детски кинуть, предложив обменивать краску на овец, по весу. Ага, — за одну овцу, — равное ей по весу количество бесценного пурпура. И при этом лыбились такими по детски хитрыми улыбочками, что я едва не согласился, расплывшись от умиления от такой непревзойденной наглости. — Ведь это примерно тоже самое, что смотреть как маленький пушистый котенок, тырит со стола мясо.
