Владимир Величко - Заповедник. Соперники Смерти
– Нечестно, – прохрипел поверженный противник, извиваясь всем телом – ты… ты, – Аскет снова попытался что-то сказать, в приступе отчаяния выгнулся, сделав своеобразный мостик, и тут же рухнул набок и захрипел.
– Ты первый начал, Я только ответил! – холодно откликнулся Док и повернулся к остальным «монахам». В тот же миг створки двери со стуком распахнулись, и в зал ворвались не менее двух десятков человек, и среди них… Калган: худой, кривящийся от боли, с посохом, на который опирался всем телом.
– Этих, – он показал на «монахов», – вязать и в подвалы, а его – он повернулся к Монти, – в кандалы и в одиночку! В мою, в особую! – и только потом посмотрел на Дока.
– Все будет так, как мы договорились? – спросил Док. – Ни один из них до моего возвращения, надеюсь, не умрет от… поноса?
Калган в ответ истово перекрестился и ответил:
– Как договаривались. А чем это вы его?
– Чем? – усмехнулся Док. – А это… ну, скажем так: материализовавшееся желание.
Затем он подошел к Аскету, больше похожему на огромную катушку ниток, и, оглянувшись, спросил:
– Где Дед?
– Тут я, хлопцы, тут! – и старик, чей голос только что раздался от двери, в ту же секунду оказался рядом.
– Ну, что, поговорим с… вакцинатором? – Стягивающие пришельца путы ослабли, и Аскет открыл глаза.
– Ну, – начал было Док, но его перебил Текс:
– А почему вы так себя зовете: Соперники Смерти? Потому, что соперничаете с ней по количеству убитых. Или потому, что отбираете у нее тех, кто уже был в ее лапах?
Аскет скривился и ответил:
– А кто как хочет, пусть так и думает.
– Ладно, – сказал Док, – теперь наша очередь. – И уставился в глаза пленника. Тот отчаянно задергался и попытался глаза закрыть, но Док ласково произнес:
– Не закрывать! А то веки оторву. – И Аскет замер, задрожал и внезапно обмяк. Док и стоящий рядом Дед переглянулись:
– Я не успел понять, где…
– Ничего. Зато я все понял, так что мы теперь знаем, куда идти, – и, повернувшись к друзьям, сказал:
– Сейчас придет Изгой, и мы с ним уйдем. Вы – ждете в Трущобах. Я думаю, Калган вам скучать не даст.
Калган открыл было рот, собираясь что-то сказать, но… в коридоре послышались гулкие, равномерные удары, будто кто-то вколачивал в землю сваи – это по коридорам дворца шел Изгой. Его шаги звучали все громче и громче, и вот он уже стоит в проеме двери. Его миндалевидные, узкие и одновременно огромные глаза яро светились.
– Я готов! – гулко проронил он и неожиданно стукнул себя кулаком в хитиновую грудь. – Пошли! – И, повернувшись, двинулся на выход.
И странный спутник мне был послан адом.
Гость из невероятной пустоты,
Казалось, под его недвижным взглядом
Замолкли птицы, умерли цветы.
В нем смерть цвела какой-то жизнью черной.
Безумие и мудрость были в нем тлетворны…
С чувством продекламировал Док стихотворение Ахматовой и, обращаясь к Деду, сказал:
– Ты пригляди тут… – и в ту же секунду оказался рядом с Изгоем. Они оба скрылись за углом. Кэп с Тексом молча стояли и слушали удаляющиеся и все затихающие шаги. Потом они перестали их слышать, и в наступившей гулкой тишине друзья впервые остро почувствовали свое одиночество, свою незначительность и ненужность…
Глава 16 Изгой
Кэп на поляне у избушки был один. Он сидел на скамейке, под навесом у печки, и строгал дощечку, пытаясь вырезать из нее обыкновенную ложку или хотя бы ее подобие. Получалось неважно, но Кэп не унывал – хоть такая, но работа! Еще через полчаса он распрямился и оглядел продукт творения рук своих, подумав: «Ничего, сойдет! Суп не прольется, а уж каша с картошкой и подавно». Потом он встал и взглянул по сторонам. Все было как раньше, ничего не изменилось. И избушка стояла как прежде, и радовал глаз новенький навес! Вот только здоровенный пес по имени Шарик, лежащий у его ног, был Кэпу непривычен. Морской волк не то чтобы не любил собак, нет! Он плохо их знал, поэтому и побаивался, если честно. А вот Шарик, неожиданно для всех, предпочитал оставаться именно с ним, и даже за Дедом не шел. А еще неожиданным для Кэпа было то, что он, единственный из всех, оказался не при делах. Для него одного не нашлось подходящего занятия. С тех пор как Док с Изгоем ушли – как сказали они, на разведку! – минул месяц, и никаких известий от них не было. Ни где они, ни что с ними – никто не знал. И эта неизвестность тяготила Кэпа сильнее всего прочего, ибо он прекрасно понимал – если Док с Изгоем не вернутся, то они с Тексом навсегда останутся в этом мире.
Перед тем как тронуться в путь, Изгой изолировал Монти и Аскета. Только не в камеру-одиночку, как сначала подумали все, а…. как бы это объяснить? Грубая аналогия – в стеклянный гроб, только не сказочный, где принцесса спала, нет. Док его назвал Холодильником Времени. Они в нем лежали вытянувшись, без движения и дыхания, Время для них остановилось. Сколько бы они там ни находились, для них пройдет только одна секунда. А вот когда «зарядка аккумулятора» кончится, Холодильник Времени станет таять – произойдет это примерно через полгода, тогда их время станет двигаться вровень со временем мира. И они освободятся.
Тогда, после ухода Дока и Изгоя, друзья в компании Калгана немного погуляли. Калган, кстати, оказался на удивление нормальным парнем и, несмотря на свой звероватый вид, был неглуп и даже остроумен. Он умело, буквально за пару суток, навел порядок в Трущобах, причем особо не миндальничая – кое-кого казнил, похоже, лично, кое-кого, после профилактического отрезвляющего мордобития, изгнал. Еще через пару суток Дед ушел в тайгу, а Текс как радиоинженер нашел себе дело – собирал и устанавливал радиостанцию. Он был всецело поглощен этим, тем более что местная власть в лице Калгана всячески ему помогала. Только один Кэп не нашел себе никакого занятия. Флота в Трущобах не было (весельные лодки не в счет), и он, поболтавшись по Трущобам, снова ушел в Заповедник…
Вдруг со стороны тропы раздался свист, и Кэп встрепенулся: «А вдруг это Док!!!». Однако через пяток минут из-за сторожевой башни-валуна появился Текс в сопровождении охраны. Два хмурых и здоровенных лба осмотрелись и, оставив Текса, ушли.
– Что, радиостанция заработала? – улыбаясь, спросил Кэп.
– Не-а, еще нет. Я им дал задание и на три-четыре дня слинял – отдохнуть хочу, устал. А как ты? Наверное, тоже устал… отдыхать?
– Да, примерно так. Безделье – тяжкий труд. Знаешь, – сказал Кэп, оглянувшись по сторонам, – я от этого безделья даже попытался сходить на Второй Камень… хоть дедушка и не велел.
– Попытался? – понимающе спросил Текс.
– Именно, что попытался и… не смог! Стыдно говорить, но помешал страх. Просто какой-то дикий и неуправляемый. Точь-в-точь такой, как про него рассказывали. Вот и вернулся. А я, дурак, еще насмехался над теми растяпами, что не могли его преодолеть.
– Интересно, – задумчиво пробормотал Текс, – значит, там еще кто-то есть, или это какой-то прибор, вроде сторожа. Надо будет у Дока поинтересоваться.
– А про него ничего не слышно? – с надеждой спросил Кэп, хотя и сам понимал, что если бы… то Текс об этом сказал бы в первую очередь.
– Не слышно! Да я и сам, если честно, пришел только для того, чтобы узнать про Дока.
– Слушай, – после короткого молчания спросил Кэп, – а что мы будем делать, если они вообще не вернутся?
– Будем ждать! Хотя я уверен… ну, почти уверен, что какие-то действия и какие-то известия все равно проявятся. Меня не покидает чувство, что Изгоя кто-то отправил сюда. А раз отправил, значит, и продолжение будет.
В этот момент Шарик, по-прежнему лежавший у ног Кэпа, вдруг сорвался с места и молча, черной тенью кинулся в лес.
– Куда это он?
– Встречать дедушку побежал, ставь чайник на плиту, я сейчас огонек раздую.
Дед пришел только через полчаса. Был он уставшим и каким-то вялым, неразговорчивым. Пока он умывался, пока переодевался в чистое, друзья приготовили ужин. Дед, вопреки обыкновению, был тих и на все вопросы отвечал односложно. В конце концов, Кэп его спросил:
– Деда, что случилось? Может, заболел?
Дедушка долго не отвечал, а потом едва слышно сказал:
– А я и сам не знаю, что. Вот вроде все в порядке. В Трущобах мир, и это благодаря вам…
– Нам, – перебил его Текс, – нам всем. Без тебя мы бы ничего не сделали!
– А-а-а… пустое это, – и Дед, обреченно махнув рукой, продолжил:
– Вот я сейчас обошел все свои леса и понял, что никому я здесь не нужен. Я за все эти годы впервые так надолго покинул Заповедник, я так бежал сюда. И что? Прибежал, а здесь все нормально, все в порядке, и никто во мне особо не нуждается. Я всю жизнь здесь прожил, а так и не понял, что главное – люди. А вот сейчас понял, а почему понял? Да потому, что я живу весь в прошлом, живу тем воспоминанием, когда в Трущобах было плохо. А теперь я увидел, что Трущобы оказались много лучше, чем я думал до сего времени. У людей там какие-то интересы, и они даже улыбаются. Вот где мне надо было жить и работать… – И, встав из-за стола, пошел в избушку. Друзья с грустью смотрели в спину старика, не зная, что сказать, как подбодрить и утешить его.
