Рустам Максимов - Везунчики
В свою очередь, Анисин рассказал о том, что они смогли разглядеть с высоты чуть выше птичьего полёта. Рассказ получился каким-то рваным, так как после происшедшего катаклизма полёт проходил в условиях практически нулевой видимости, и экипаж толком ничего и не разглядел сквозь пелену тумана. Как только взору пилотов открыласть земля, те сразу же пошли на снижение, ища место для экстренного приземления. И, слава богу, что сажать машину пришлось на хорошее, асфальтированное шоссе, а не на какие-нибудь сельхозугодий.
Но всё это, как говорится, мелочи жизни – больше всего лётчиков беспокоило непонятное отсутствие радиосвязи. Радиосвязь загадочным образом исчезла сразу же после того, как немецкий «боинг» совершил экстренную посадку. Недоумевавший радист тщетно пытался выйти на связь с теми, кто буквально пять минут назад подавал сигналы SOS, но так и не смог найти их в эфире.
Решив, что радиостанция «ила» каким-то образом получила повреждения, Соломатин отправился с визитом к коллегам из «Люфтганзы», благо их самолёт стоял практически рядом. Немцы с ходу огорошили русского гостя новостью о том, что радиооборудование вышло из строя, и им не удаётся связаться с голландским «бортом», который находился где-то к северо-востоку от Данилово. Голландский транспортник просто исчез, словно в воду канул, как и добрый десяток других источников радиосигналов.
– Понимаете, мужики, аварийные частоты не могут взять, и исчезнуть просто так, – отставив кружку с чаем в сторону, возбуждённым голосом вещал радист. – Это противоречит всем известным законам физики. У меня ощущение, что мы угодили под гигантский колпак, орём, орём, а всё без толку – нас не слышат, и мы не слышим.
– А почему тогда у нас всё работает? – поинтересовался Руслан, выдернув из разгрузки «моторолу». – Если бы нас кто-то глушил, то глушили бы тотально, по всем частотам.
– Саша, не грузи людям голову на ночь глядя. Они устали не меньше нашего, – попросил Анисин, видя, что Соломатин готов прочитать ментам целую лекцию о радиосвязи. – Наше присутствие здесь вообще противоречит всему, что мы знали и знаем о мироздании. Давайте спать, завтра, дай бог, разберёмся, что и как.
Ночь прошла относительно спокойно, хотя каждый из нас ожидал любых неприятностей. Погружённое в темноту Данилово долго не могло притихнуть: кто-то без конца бродил по деревенским улицам, без перерыва лаяли собаки, реагируя на чужаков. Взошла местная луна, осветив ночь более ярким светом, чем наш, земной спутник.
Повыв для приличия на луну, четвероногие сторожа притихли лишь в третьем часу ночи, когда бредуны наконец-то перестали шаркаться в потёмках. Затем с юга подул лёгкий бриз, и до нас донёсся специфический запах моря. Вокруг стояла непередаваемая первозданная тишина, нарушаемая лишь нашими редкими переговорами по рациям.
Ещё вечером, снабжая ополченцев средствами связи, мы оговорили, что перекличка постов будет проводиться раз в час. Если кто-нибудь видит что-то подозрительное, то он обязан немедленно выйти на связь и т. д. В общем, стандартные процедуры. Мы могли, в случае чего, минут за десять добраться до любой из ближайших ферм, и, если не беречь подвеску, за полчасика до Замятино. К счастью, ночных тревог не последовало.
Уже утром, в предрассветное время, на связь вышел капитан Руденко. Тихим голосом Руслан сообщил, что стадо шерстистых слонов подошло со стороны леса к дому Марьи Степановны и вот уже минут десять торчит у околицы. Животные ведут себя спокойно, рассматривают забор и стоящий за ним «уазик». Принюхиваются к запахам, доносящимся из деревни.
Затем в эфире послышался голос Семён Семёныча, который возмущённо заявил, что готов завалить минимум штук пять слонов, но капитан, де, не разрешает этого делать. Пришлось подтвердить приказ Руденко, отбросив шальную мысль о быстром решении несколькими пулемётными очередями нашей продовольственной проблемы.
Часть 2
– Доброе утро, страна! – ровно в шесть ноль-ноль провозгласил Еремеев. – Рота, подъём!
– Утро добрым не бывает, по определению, – позёвывая, заметил Ковалёв, подошёл к окну. – Вот, чёрт, а это всё же не сон. Самое настоящее море.
Мы чуть-чуть посмеялись над удручённым капитаном и принялись готовиться к новому трудовому дню. А трудовой день, как известно, начинается с завтрака. Лучше всего со вкусного, плотного и калорийного завтрака. Наш самоназначенный повар оккупировал кухню сразу же после мыльно-рыльных процедур, из общей массы народа отловил себе пару помощников и принялся дразнить личный состав запахом поджаренного с яичницей бекона.
Чтобы никто не подавился слюной и не стал клянчить кусочек-другой раньше времени, я выгнал весь народ на улицу. Надо же перед завтраком подышать свежим воздухом, размяться на травке, пробежать несколько кругов вокруг особняка. Последнее, впрочем, не обязательно, а по желанию.
Курильщики сразу же жадно задымили своими сосками с никотином, тяжело вздыхая и с завистью посматривая в сторону некурящих. Таковых у нас оказалось пятеро – я, мой напарник, один из лётчиков и двое из охранников Еремеева. Остальные либо постоянно курили, либо, как, например, Николай с Марком, курили, когда хотели, и могли в общем-то обходиться без ежедневной дозы никотина. Я оглядел внешний вид бойцов, провёл рукой по собственному подбородку, поморщился. Да, не мешало бы побриться.
– Кхм… Так, товарищи офицеры и солдаты, заканчиваем портить чудесный воздух прекрасного нового мира смрадным дымом сигарет, берём бритвы и приводим свои физиономии к уставным нормам, – Еремеев проследил мой жест, и в бывшем пограничнике проснулся вредный и въедливый сержант Свен. – «Жилеттов» у меня целая коробка в загашнике, точно помню, да и крем для бритья найдётся.
– Николай прав – пока у нас есть возможность, мы должны поддерживать цивилизованный вид, – неожиданно для меня Ковалёв поддержал инициативу Ерёмы. – Бороды отпустим позднее, когда израсходуем весь крем и мыло.
– Мыло я вам сварю, если понадобится, – гася окурок, произнёс Анисин. – Было бы из чего. А борода мне не идёт, поэтому давай, старшой, доставай свою заначку.
…Хренассе-мару, товарищ майор, а Мишка-то, похоже, на почве порядка нашёл консенсус с Еремеевым, про себя удивился я. Если эта парочка сядет на своего любимого конька, то уже завтра мы станем подшивать подворотнички, а утро будет начинаться с построения на плацу…
– Босс, там какие-то типы к нам пожаловали, двое! – прокричал от ворот Володька, охранник. – Немцы вроде! Их пускать или как?
– Давай запускай гостей, – переглянувшись со мной, Николай дал отмашку своему человеку. – Чёрт, обломали все планы, немчура небритая.
– Они-то как раз-таки побрились, – заметил я, разглядев лица неожиданных визитёров. – Мда, орднунг у этих мужиков в крови… Марк, пошли, побазарим с фрицами.
Буквально через пару минут выяснилось, что немцы пришли за нашими лётчиками, чтобы немедленно начать претворять в жизнь вчерашние планы по освобождению взлётной полосы от своего «боинга». Как оказалось, позавтракать они не успели, так как ещё не заработала кухня в здании школы, поэтому мы пригласили Карла Мюллера и Феликса Майера к столу. На голодный желудок, как известно, работать влом. Засыпав нас благодарственным «дайке», немцы принялись за еду, наворачивая омлет с беконом, словно деревенские пацаны импортные сладости.
С колокольни возвратился Владислав со своей командой проголодавшихся за ночь наблюдателей. Парни сдали дежурство трём девушкам, присланных участковым, научили тех пользоваться рацией и приказали вести журнал наблюдений.
Следом за Зеленцовым к воротам усадьбы подошли главные герои вчерашнего дня – пилоты рейса «Эйр-Франс». Как оказалось, французов перехватили по дороге их бывшие пассажиры, предложив присоединиться к какой-то там инициативе русских парламентариев.
Люк с Сержем тактично отказались от странного и непонятного предложения, сославшись на срочную работу по демонтажу двигателей «боинга», и потопали дальше к дому Еремеева. Мы переглянулись друг с другом, усадили за стол слегка опоздавших французов рядом с немцами и нашими наблюдателями, расспросили о том, о сём, а затем вышли на свежий воздух.
– Что ещё за инициатива русских депутатов такая? – с подозрением воззрился на меня Ковалёв. – Что это значит?
– Миша, я знаю не больше твоего, – заметил я. – Поэтому не надо сверлить меня взглядом, словно Ленин ненавистную буржуазию.
– Извини, Володя, это моя профессиональная паранойя среагировала на слово «парламентарии», – пошёл на попятную мой напарник. – Интуиция мне подсказывает, что наши толстомордые «слуги народа» задумали какую-то гадость. А моя интуиция, как ты знаешь, ещё ни разу нас не подводила.
– Финн, капитан дело говорит – тот толстяк с дружками что-то задумал, – озабоченным тоном произнёс Николай. – Посмотрел я вчера на их рожи, и захотелось их сразу… того.
