Дмитрий Кружевский - Ассасин. Возвращение
Догони он нас, не думаю, что наш маленький отряд смог бы оказать хоть какое-то серьезное сопротивление. Более чем за полдня пути по нехоженому лесу все вымотались и устали, так что мои спутники уже не шли, а в буквальном смысле плелись, спотыкаясь практически на каждом шагу. Короткие остановки на передышку уже не помогали. Даже вечно балагурящий крепыш гном и тот выглядел каким-то согнувшимся и понурым, что уж тут говорить о бедолаге историке. Дайк буквально тащил профессора на своих плечах, хотя у самого вид был такой, что краше в гроб кладут. Более-менее крепилась команда дирижабля, но даже в сравнении с ними я выглядел просто бодрячком. И все же усталость давала о себе знать: ноги гудели, спина ныла, а лицо онемело и припухло от постоянных укусов мошкары. Хорошо еще, на нашем пути попалась небольшая, но довольно бурная речушка, вдоль берега которой лес был не столь густым, а порою растительность вообще сходила на нет, и наш путь пролегал по широким каменистым косам. Идти стало легче. К сожалению, продолжалось это недолго, берега стали топкими, и пришлось вновь углубляться в лесную чащу.
Я вздохнул и растерянно потер натертое ремнем плечо. «Самозарядная винтовка Барклада» (так полностью называлось переданное мне капитаном оружие) была раза в два тяжелее того же «калаша», который я в свое время вдоволь натаскался в армии. Навскидку в ней было килограммов шесть, если не больше, так что плечо она оттягивала порядочно. Конечно, я бы вполне обошелся без нее, но, во-первых, какой настоящий мужик не любит повозиться с оружием, а во-вторых, его тяжесть за плечами все же придает дополнительную уверенность в собственных силах.
Я закинул винтовку на плечо и, бросив последний взгляд во все еще хмурившееся небо, поспешил вслед за своими спутниками. Следовало уговорить капитана остановиться и разбить лагерь. Люди были измотаны вконец, и дальнейшее наше продвижение наугад было просто бессмысленно. От места катастрофы мы уже удалились на порядочное расстояние и если за нами не следили, то отыскать нас сейчас будет затруднительно. Теперь нужно было остановиться и провести рекогносцировку, чтобы хоть примерно понять, где мы находимся. Гувер захватил с дирижабля уцелевшие навигационные инструменты, что-то типа морского секстанта и еще какой-то непонятной мне фиговины, с помощью которых обещал приблизительно вычислить наше местоположение. Следовало только дождаться ночи и молить богов о чистом небе. К тому же день уже перевалил далеко за середину, и пока разберемся с обустройством лагеря, как раз начнет темнеть.
Гувер шагал вслед за шедшим впереди матросом, который изредка останавливался и принимался работать небольшим топориком на длинной ручке, прорубая дорогу в особо плотном сплетении ветвей или кустарнике. Я обогнал наш небольшой отряд и, пристроившись сбоку от капитана, коротко кашлянул, привлекая его внимание.
Тот посмотрел на меня усталым взглядом и вскинул руку вверх, приказывая остановиться.
Этот приказ вызвал вздохи облегчения, особенно у матросов, несущих раненого Сагера. Аккуратно пристроив самодельные носилки с все еще находящимся в беспамятстве ученым под раскидистым кустом, они буквально попадали на землю рядом с ними. Гном, бросил свои тюки и завалился прямо поверх них, а Дворкин даже не стал выбирать себе место, рухнув прямо там, где стоял. Оглядевшись, он остановил свой взор на довольно подозрительном, на мой взгляд, возвышении земли и, видимо, решив устроиться со всеми удобствами, улегся головой прямо на него. Я только озадаченно хмыкнул и замер в предвкушении. Через пару секунд выражение блаженства слетело с лица историка, и он, шустро вскочив на ноги, с дикими воплями принялся носиться вокруг нашей спонтанной стоянки, хлопая себя ладонями по всем возможным частям тела. Вслед за ним с причитаниями устремился Дайк, который явно не понимал, что происходит с его хозяином. Остальные некоторое время недоуменно наблюдали за этой беготней, не понимая, как на это реагировать. А вот я уже не мог скрыть идиотской улыбки, упорно наползающей на мою физиономию. Сидевший неподалеку гном покосился в мою сторону и, поднявшись на ноги с натужным кряхтением, доковылял до «места приземления» незадачливого ученого. Бросив взгляд на изрядно помятую возвышенность, обильно покрытую сухими веточками и листьями, он неожиданно звонко расхохотался. Найдя в траве палку, он ткнул ею в помятую кучу, затем продемонстрировал остальным ее улепленную маленькими черными телами поверхность. Через минуту над нашим отрядом стоял дружный гогот.
– Да уж, жилище лесных муравьев не самая лучшая подушка, мой друг, – сказал он, отсмеявшись, наконец-то остановившемуся Дворкину. – Я, конечно, знаю о твоем увлечении всяческими букашками, но как-то не думал, что ты испытываешь к ним столь теплые чувства, что даже решишь лично наведаться в гости. Правда, они этот визит явно не оценили.
– Я не специально, – буркнул профессор, взъерошивая свою шевелюру и одновременно отплевываясь. – Это все от усталости. – Он вздохнул. – А кочка такой мягкой казалась.
– Бывает, – с сочувственным выражением лица кивнул гном, с трудом пряча улыбку в бороду. – К тому же говорят, яд лесных муравьев полезен, особенно для цвета лица. Оно у тебя вон как раскраснелось.
– Врут, – отмахнулся историк, высовывая язык и соскребая с него приклеившееся мертвое тельце бедного насекомого. – Даже в рот попали, – пояснил он жалобным голосом. – Невкусно.
Это вызвало новый взрыв смеха.
Стоявший рядом со мной капитан, прислонившись плечом к стволу дерева, с улыбкой наблюдал за происходящим, но вдруг посерьезнел и, хлопнув меня по плечу, жестом предложил отойти в сторону.
– Вы что-то хотели мне сказать, господин Лекс? – спросил он, едва мы удалились на десяток метров от стоянки.
Я отрицательно мотнул головой:
– Ничего секретного, просто хотел предложить разбить лагерь. Люди устали, и если мы сейчас не остановимся, то просто начнут валиться с ног. Да и с местоположением надо немного определиться, чтобы понять, куда двигаться дальше, а то как бы не пришлось возвращаться.
– Согласен, – не стал возражать Гувер, – сам об этом уже подумывал. Карты, слава богам, сохранились, теперь осталось дождаться звезд. – Он посмотрел вверх, где среди вершин разлапистых деревьев виднелось мутное небо, и добавил: – Надеюсь, что к ночи прояснится.
Я понимающе кивнул.
– Впрочем, в сторону я отозвал вас не для этого, – продолжил он. – Спрошу прямо, вы один из бывших имперских сундунов?
Имперские сундуны? Это еще кто такие? Я постарался придать своему лицу невозмутимое выражение, не зная как реагировать на сказанное, а вслух поинтересовался:
– Почему вы так решили?
– Просто мне как-то посчастливилось попасть во дворец, и там несколько воинов из личной гвардии императора демонстрировали свое искусство. Так вот, один из номеров заключался в восхождении на крепостную стену – очень похоже на то, что вы продемонстрировали сегодня утром.
Я неопределенно повел плечами и отвел взгляд. В конце концов, пусть понимает как хочет, душу свою изливать я не намерен, хотя, конечно, тут сам виноват – сдурил. Однако информация интересная, выяснить бы еще, что это за сундуны такие. Помнится, в свое время даже многие из моих учеников так и не смогли освоить подобные подъемы. Для этого приходилось входить в состояние ускорения, а на такое был способен один из ста. По слухам, подобное могли вытворять и некоторые сумеречники, но за всю свою прошлую жизнь я их так и не встретил, хотя мне всегда было интересно, кто же они такие.
Некоторое время мы с капитаном молчали. Не знаю, что он от меня ожидал, каких признаний, но пауза явно затянулась.
– Пожалуй, нужно немного осмотреться, – сказал я, чтобы разрядить обстановку. – Тут место не самое удачное для лагеря, попробую пройти вперед, может, попадется что лучше.
Гувер окинул меня внимательным взглядом и согласно кивнул:
– Согласен с вами, господин Лекс, только далеко не удаляйтесь.
– Хорошо. Вернусь где-то через полчаса.
Я скинул винтовку и протянул ее капитану.
– Пусть у вас побудет, мне она пока без надобности, да и легче будет.
– В лесу могут быть хищные звери, – возразил Гувер.
Я только улыбнулся и, щелкнув пальцем по торчавшей из-за спины рукояти катаны, сорвался с места, сразу же переходя в режим ускорения. Долго я так, конечно, бежать не смогу, сказывается давнее отсутствие практики, да и устал порядочно, но все равно смогу пройти куда большее расстояние, чем в обычном темпе.
Я мчался по лесу, ловко петляя между деревьями и перепрыгивая через различные преграды в виде поваленных стволов, небольших ямок и завалов валежника, а затем мои ноги как-то неожиданно стали ватными, и я едва не упал, споткнувшись о так не вовремя подвернувшуюся корягу. Пришлось переходить на обычный темп, а затем останавливаться и ругать себя за дурацкую идею, в которой было больше выпендрежа, чем логики, – мог бы спокойно пройтись по лесу обычным шагом. Надо признаться, что и в прошлой своей жизни ускорение дольше семи минут давалось мне с заметным трудом (правда, я мог его повторить после минутного передыха), а уж сейчас тем более. Я явно переоценил свои силы, за что и расплачивался. Сердце бухало в груди как оглашенное. Я прислонился плечом к стволу ближайшего дерева и несколько минут стоял так, ожидая, пока оно успокоится. Судя по всему, старею, причем во второй раз. Я нервно хохотнул, затем глубоко вздохнул и огляделся. Судя по хорошо ощущаемому наклону земли, я находился на склоне небольшой горы, чья вершина уже просматривалась среди деревьев, так как лес впереди стал ощутимо реже. Вот и хорошо, лучшего места для рекогносцировки не придумаешь, к тому же всегда интересно, что находится по другую сторону. Я усмехнулся своим мыслям и уже шагом направился вверх по склону. Несмотря на кажущуюся близость вершины, подниматься пришлось минут десять, но зато добрался я туда без каких-либо приключений. Растительности здесь практически не было, если не считать редкого кустарника, зато под ногами захрустел мелкий камень. По другую сторону холм резко обрывался, обнажая серый сланец и уходя вниз отвесной стеной. Я осторожно приблизился к краю и, бросив взгляд вниз, тихонько присвистнул. Метров тридцать тут было точно, если не больше. Я бросил взгляд в обе стороны, однако в пределах видимости тянулась все та же отвесная скала. В паре мест обрыв становился более пологим, но не слишком. В любом случае без веревок и специального снаряжения тут делать нечего. Придется возвращаться в лагерь и сообщить своим спутникам не очень радостные новости, а уж потом решать, что делать дальше: идти назад, топать в обход или же рискнуть и попробовать спуститься. Я уже собирался в обратный путь, как неожиданно мой взгляд зацепился за видневшиеся внизу среди деревьев развалины каких-то строений. Я озадаченно хмыкнул и принялся уже более внимательно всматриваться в раскинувшийся внизу лес, с каждой минутой находя все больше признаков некогда существовавшего здесь города. Очертания строений едва угадывались, ибо от многих остались только полуразрушенные стены, поросшие мхом и густо покрытые какими-то вьющимися растениями. Появилось желание спуститься и рассмотреть все поближе, но я быстро подавил в себе праздное любопытство. Времени прошло уже больше чем полчаса, и следовало спешно возвращаться назад, пока капитан не отправил кого-нибудь на мои поиски. Я еще раз окинул колышущееся на ветру лесное море, мельком отметив в качестве возможного ориентира видневшиеся вдалеке горные кряжи, и принялся спускаться. Надо сказать, что давалось это куда с большим трудом, чем подъем. Ноги постоянно скользили на все еще влажной траве, и приходилось постоянно хвататься за ветви деревьев, чтобы не упасть. И все же один раз я не удержался и, приземлившись на пятую точку, съехал несколько метров по склону, затормозив ногами о ствол поваленного дерева. Чертыхаясь, я уже собирался подняться, как вдруг моя рука уперлась во что-то плоское, твердое и явно рукотворное. Подцепив это пальцами, я осторожно извлек из травы небольшую проржавевшую и потемневшую от времени металлическую пластину. Судя по всему, некогда она была овальной формы, но теперь превратилась в нечто корявое и почти бесформенное, так что оставалось только гадать, что это такое. Повертев ее в руках и в который раз озадаченно хмыкнув себе под нос, я уже хотел выкинуть ржавую железяку, но тут мой взгляд зацепился за идущие по краю едва видимые буквы.
