Наш дом – СССР - Мишин Виктор Сергеевич

— Ладно, выберу день и поедем. Только путь сейчас долгий, за пять часов на машине, как раньше, не получится.

— Да и плевать, давай на поезде, Аленка никогда не ездила, прокатимся?

— А давай.

Небо, чистое и легкое, такое бывает только весной. Мы гуляли до темноты, позабыв об автобусе, и только когда совсем стемнело, опомнились. Благо была суббота и на работу Кате завтра не надо, пошли в ближайшую деревню и стали искать дом для постоя. В эти времена проблема не в том, чтобы пустили, а в том, чтобы найти жилой дом. Почти в полночь мы, наконец, нашли приют. К этому времени дочка сильно устала и буквально висла на руках, засыпая. В одном из домиков, в деревне на десять дворов, жил пожилой мужчина, он нас и впустил. Первое впечатление оказалось ошибочным, мужчине было в районе полтинника, просто внешность и увечье искажали настоящий возраст. Жена с дочкой спали, а мы с дядькой Колей так и не легли. Мужичок оказался ветераном, а мне было ужасно интересно пообщаться. Говорят, ветераны не рассказывают о войне? Брехня. Может, кто-то и молчит, а вот тут Николай Степанович Кудрявцев, орденоносец, гвардии сержант, легко пошел на контакт, и утром мне хотелось вставить в глаза спички. Зато услышал столько нужного, что хоть сейчас за книгу садись. Кстати, а вот и тема! Рассказать о войне, солдатская правда, что может быть честнее и правильнее? Верно, ничего. Уходя, утром, я договорился с дядькой Колей, как он просил себя звать, о том, что я приеду еще не раз и хочу написать книгу, а он будет моим цензором и консультантом. И ведь договорились.

Домой мы вернулись только в воскресенье и во второй половине дня. Съемная квартира у нас была вполне по современным меркам хорошая. Намылись, наелись и, отдыхая, завалились спать. Кате завтра на работу, у меня дела в гараже, имелись еще кое-какие наработки, нужно записать и сделать зарисовки, я ведь и дальше буду ускорять прогресс, работы немало.

Но, как всегда и бывает, покой и планы нам только снятся. Отправив с утра жену и дочку на работу и в сад, хотел позавтракать сам, как заявились менты. Здесь еще не принято не впускать в квартиру представителей власти, проблем огребешь выше крыши, поэтому впустил. Нет, обвинений никаких не было, но менты вдруг начали раскручивать тему пожара за Волгой. Да-да, моего пожара. Казалось бы, ничего на меня нет, чего пристали? Ан нет, душу крутят как хотят, а все потому, что, когда нашли трупы неподалеку у дома, один из них был с похожими повреждениями. С похожими на те, какие я нанес, убивая бандитов в доме Лидии Николаевны. Кстати о бабуле. Сынок, выгнавший Катю с Аленкой из дому, даже памятник матери не поставил, это сделали мы, как только снег сошел, еще и ездим на кладбище каждый месяц. Старушка реально была хорошим человеком, я чувствовал себя очень плохо, когда вспоминал о том, что виновен в ее смерти, а вспоминаю постоянно. Надеюсь, на том свете она не поминает меня последними словами.

Менты допрашивали почти час, я стоял на своем, повторяя раз за разом, что не понимаю, о чем они говорят. Те недовольно шипели, угрожали, что мне будет хуже, когда все станет ясным, на что я отвечал вполне спокойно:

— Вот когда что-то проясните, тогда и поговорим. Ребята, вы чего-то недоговариваете, вот и все. Давайте начистоту?

— Начистоту, говоришь? — повторил за мной старший из милиционеров. — У любой банды есть общак, а в нем наворованное у простых граждан…

— Э-э-э, — протянул я весело, — так вон вы куда клоните. Так бы и сказали. Я думал, вы после такого преступления все обыскиваете, поэтому и не говорил ничего, а меня не спрашивали.

Менты мгновенно подобрались, буквально впиваясь в меня глазами.

— Что тебе известно об этом?

— Да просто все, — пожал я плечами, — о пожаре, как и говорил, ничего не знаю. А вот об общаке воровском слышал.

— Интересно, откуда ты мог слышать такие вещи? Это ж секрет почище гостайны! — воскликнул недоверчиво один из милиционеров.

— Секрет для всех, кроме покойников, — я скривил лицо, давая понять ментам, что прошел через серьезную передрягу. — Ваши товарищи, которые вели мое дело, постоянно пытались выманить из меня истинную причину моего поведения у бандитов. Никто не хотел слушать, а тем более верить в то, что я говорю. Ребят, нас вообще-то туда убивать привезли, если вы до сих пор в этом сомневаетесь, то я бессилен вам что-то доказать.

— И как ты узнал об общаке?

— Да разговор слышал. Их старший, забыл, как его звать…

— Борец?

— Да, точно, все выговаривал кому-то, что плохо заносят, крысят, как-то так вроде. Другие бандиты ругались, спорили, говорили, что и сам Борец всех обманывает, а общаком пользуется сам. На что тот орал как бешеный, что общак был и будет на месте, в подполе этого дома в тайнике, который даже собаке не найти!

— Да ладно! Слушай, а ведь и правда в подполе осмотрели так, для галочки, я сам видел, особо и не искал никто.

— Рассказав вам, я могу быть спокоен за свою жизнь? — продолжал я. А что, где гарантии того, что меня прямо сейчас не кончат?

— Ты сдурел, что ли? — быстро сообразил старший из ментов. — Сейчас все под протокол и проедешь с нами в управление, нужно зафиксировать все твои показания и свидетельства!

О как. И ведь повезли, все записали, выслушали, дали расписаться и подшили к делу. Далее пришел какой-то начальник и руку жал, благодаря за сотрудничество.

Блин, а вот сразу так нельзя было? Сначала осудили человека, а теперь что? Руку жмут? Еще бы грамоту почетную дали, в придачу к судимости. Это в будущем она особо ни на что не влияет, ну не устроишься работать в милицию, да и хрен с ней, туда идти, надо родиться с правильными понятиями, ну или честолюбие такое иметь. А вот здесь другое дело. Одно для меня хорошо, в армию не берут, даже военник уже получил официально, а вот в остальном… На не служивых, да еще судимых, смотрят очень криво. Понятно, что на лбу не написано, но вот в паспорте штампик стоит… Очень некрасивый. Всем ведь плевать, за что осудили человека, клеймо есть, значит, отщепенец и враг, баста.

В Москву мы втроем, а что, взяли и дочку, куда ее девать-то, приехали в середине мая. Столица этого времени мне даже понравилась. Нет, меня, как и прежде, отталкивает большое количество людей, домов, машин и габариты самого города, но что-то тут было такое… Родное, что ли? Вообще, я больше люблю Питер, мне по душе его невысокая застройка, каналы, мосты. Москва же… Это что-то другое, недоступное мне пока. Огромные проспекты, спешащие уже сейчас, в семидесятом году двадцатого века куда-то люди, высокие дома и шум. Не люблю шум, да и помните, наверное, мне лес и деревня нравятся гораздо больше. Да и не за горами то время, когда и сами москвичи поймут всю «прелесть» жизни в столице. Они станут здесь только работать, а жить предпочтут за городом, в своих домах. А Москва превратится в коммуналку, в которой кого только не будет.

Для начала культурная программа. Естественно, на вечно живого вождя посмотреть надо, хоть раз в жизни. Точнее, и одного раза достаточно. Далее Катя непременно захотела обойти большие магазины. А я предложил первенство отдать «Детскому миру». Никак не думали, что останемся в нем почти до вечера. Разве можно оторвать ребенка от созерцания игрушек? Слава богу, что дочь у нас всегда была вменяемым ребенком, да и возраст сказывался, ей там ведь десять было, сейчас уже даже одиннадцать было бы. Поэтому игрушки она выбирала не по своему теперешнему возрасту, а несколько иные. Ее интересовали конструкторы, настольные игры, а не зайчики-морковки. И важная деталь, дочери достаточно сказать, что нужно выбрать игрушку, и она не станет капризничать, прося много и сразу. Скорее, это мы сами всегда предлагали ей взять что-то еще, если хочет.

Тут же реально разбегались глаза. А у меня внутри опять истерика. Ну мля, почему вот так всегда?! Кому-то все, а кому-то деревянные игрушки, прибитые к полу! Мать вашу, коммунисты чертовы. Что, блин, за МКАДом жизни нет? Там нет детей и им не нужны игрушки? А вещи в магазинах? Здесь то, что в регионах «достают» и «выбрасывают», в свободном доступе. Дефицит только по-настоящему на что-то дорогое и в основном импортное. Почему? Вот и будут всю жизнь рваться люди в один город в стране, ибо в других ловить нечего. Зачем творить беспредел и дефицит там, где не надо, самим себе проблемы создавать, а? Или, как в лозунге, нет таких вершин… Так устанет народ на вершины-то карабкаться, причем уже скоро устанет. Нет, все же нужно что-то делать с моими взглядами на жизнь, я тут с ума сойду, если хотя бы не попытаюсь что-либо изменить.