Гай Орловский - Мир Трех Лун
Передний из них посмотрел на него холодно и высокомерно.
– Благородный глерд, вы на что-то намекаете?
– Я только задал вопрос, – ответил Руперт, – но ответа и не ждал, как вы понимаете.
Глерд произнес так же холодно:
– Здесь десяток человек, в кошельках у нас только золото. Но вы смотрите на меня?
– Вы самый подходящий человек, – ответил Руперт и добавил примирительно: – Потому не рассматриваю вас как подозреваемого. Это было бы слишком очевидно. Кто-то действует в стороне, а тень бросает на вас.
Глерд сказал ледяным тоном:
– Надеюсь, разберетесь в этом деле быстро, хотя, мне кажется, повод вообще-то ничтожен. Двое простолюдинов спьяну полезли на самый верх башни, один свалился… Я бы на этом и перестал о них думать.
Руперт сказал смиренно:
– Вы герцог, благородный глерд, у вас заботы высокого парения, даже полета, а у меня, глерда из захолустья, вот такие мелкие… Так что уж продолжу, это мой ранг. Да и моя работа, кстати.
Глерд, который герцог, наморщил нос и удалился, за ним ушла и его свита, а я зло посмотрел вслед. Попробовал бы в правовом королевстве вот так уйти от следователя без его разрешения.
Часть вторая
Глава 1
Слуги, вот уж равнодушные ко всему животные, дрыхнут, только Карнар встретил меня на пороге и проводил к спальному месту. Я помалкивал, он выждал, когда я лег, сел рядом.
– Что-то твоя жизнь, – сообщил он, – все интереснее!
– Да уж, – согласился я. – Ты все слышал?
Он ухмыльнулся:
– Что у вас было на башне? Нет.
– А под башней? – спросил я. – Как-то странно Руперт наехал на этого, как его, герцога. Непонятки какие-то. Герцог точно ни при чем, но Руперт его уел нарочито.
Карнар огляделся по сторонам, понизил голос.
– Герцог Хоткиндгард, – объяснил он, – самый известный интриган королевства. Сам из рода интриганов, семья интриганистая, без интриг и подсидок ему и жизнь не жизнь. Потому начальник охраны и показал на него сразу. Ты прав: чтобы уесть. Не любит, наверное.
– Руперт нарывается, – заметил я.
Он пожал плечами:
– Руперт незаменим как лучший охранник. Сразу видит опасность, такое у него чутье. Пробовали как-то заменить более послушным, но такое началось…
Он не стал уточнять, явно сведения еще не моего ранга или допуска, или не успел: у входа загремели тяжелые шаги, сапоги от башмаков с мягкой подошвой отличишь сразу.
Появился Руперт Картер, похожий на коршуна в доспехах, взгляд тяжелый и обрекающий.
Я нехотя поднялся – нельзя сидеть в присутствии высокого глерда, – полупоклонился.
– Что угодно благородному… э-э… глерду?
Он смерил меня уничтожающим взглядом с головы до ног.
– Кто же пытается уничтожить такую мелкую тлю?
Голос его был злой, но и задумчивый. Я огляделся.
– Тля?.. Где тут тля? Я их ужасть как боюсь! Маленькие, черные, мелкие, но их так много, что просто страшно за наше народное сельское хозяйство…
Он рыкнул:
– Для некоторых здесь даже я тля. Так что не прикидывайся, все понимаешь, мерзавец.
– Ой, – сказал я польщенно, – спасибо на добром слове.
– Сам как думаешь, – сказал он резко, – кто задумал тебя убрать из дворца так красиво?..
Я смотрел на него, глупо раскрыв рот.
– Страсти какие рассказываете! Да кого я могу интересовать?.. Разве что Риан Айхорн мог рассердиться…
– За что? – потребовал он быстро.
– Я как-то Алату при нем за жопу потрогал, но это я так, чисто духовно… С мыслями о высоком.
Он поморщился:
– Риан не станет платить золотой. Для него и медяк – богатство. Хоть и не бедный, но жадный.
– Я вот бедный, – похвастался я с гордостью пролетариата, которому нечего терять, кроме цепей, – но не жадный! Все могу вам отдать, глерд Руперт!.. Хорошо, что ничего нет, а то бы в самом деле отдал, я же дурак.
Он отмахнулся.
– Ладно, я и не ждал, что у тебя какие-то догадки. Точнее, они есть, но держишь при себе, мерзавец, по морде вижу.
Я вскрикнул обиженно:
– Я? Да ни в жисть!
– Но тогда не жалуйся, – произнес он недобрым голосом, – что не помогли, не защитили… В общем, смотри по сторонам, а не только под ноги. Вообще-то это моя работа – беречь тут всех, но когда не знаешь – от кого защищать… Все, убирайся!
Но мне убираться некуда, сообразил, хоть военный, потому сам повернулся и быстро вышел из людской, в раздражении задев плечом откос двери.
На рассвете Руперт, как я понял, допросил всю дворню, но с тем же успехом мог бы допрашивать табуретки. Слуги таращили глаза и забывали, как их зовут. Наконец он махнул рукой и вышел, а я тайком наблюдал за его лицом из-за сарая.
Ни королеву, ни кого-то из высшей знати пока не видно, а мы если и заходим в главное здание, то с черного хода. Его бы и вовсе закрыли, почти все можно создавать магией, но это дорого даже для королевы, потому часть работы проще и дешевле выполнять руками слуг.
Из всех высших вельмож видел пока только одного: невысокий, толстенький, с пухлым розовым лицом, он разговаривал без всякой спеси с двумя то ли помощниками, то ли просто существами ниже рангом и произвел впечатление всем довольного и счастливого человека. Одет опрятно, добротно, но без дурной роскоши, на груди одна-единственная золотая цепь, указывающая на его ранг, явно не слишком высокий. Сам практически ничем не отличается от остальной массы придворных, что никогда не приближается к нашей массе дворни, оборванной и дурно пахнущей.
Карнар подошел сзади, проследил за моим взглядом.
– Это Мяффнер, советник королевы. Вообще-то и канцлер.
– Ого, – сказал я, – а чего он такой?
– Не яркий? – переспросил он. – Не знаю. А это важно?
– Нет, – ответил я. – Мне важнее, что ты всегда появляешься в тот момент, когда мне что-то нужно. Это случайность?
Он чуть опешил, я вперил в него взгляд, отмечая, как двигаются лицевые мышцы, по ним можно понять, что врет.
Карнар тоже как будто понял, что я высматриваю, вздохнул.
– Как тебе сказать…
– Да так и скажи.
– Мне сказали, – ответил он нехотя, – человек ты особенный.
Я приосанился, сказал гордо:
– Не соврали, хотя люди вообще брехать любят.
– Такой, – сказал он, – может и спать целыми неделями, и пожар устроить… Дескать, за тобой не мешало бы присматривать. Но я не хожу за тобой следом, вспомни! Так, иногда оказываюсь поблизости.
– Спасибо, Карнар, – сказал я, – ты такой весь из себя заботистый! Я не пироман, жечь не буду, хотя на пожары смотреть люблю. Может быть, ты что-нибудь подпалишь? Это так красиво…
Он сказал строго:
– Жечь нельзя!
– Че, правда? – спросил я с недоверием. – Жалко. Какие вы все тут неромантичные. Природу совсем не любите. Ладно, только не пугай тех, кто тебе поручил.
– Да никто особенно не поручал, – ответил он вяло.
– Тем более не волнуй занятых людей, – сказал я. – Великие люди и должны быть с причудами и странными желаниями. Нет-нет, я не про тебя!
– Да я ничего не подумал, – буркнул он настороженно.
– Точно?
– Почти…
– Карнар, – сказал я, – не спеши обо мне доносить, хорошо?.. Ложные тревоги ни к чему.
Он криво улыбнулся:
– Хорошо. Но и ты будь как все люди. Ты вон сколько сделал хорошего: прялка, подковы, мрамор… теперь если столько же и плохого, тут все рухнет!
– Зачем мне делать плохое?
– А Улучшатели понимают, что улучшают?
Он ушел, не дождавшись ответа, как Пилат после беседы с Иисусом, а я, получив некоторый карт-бланш, с деловитым видом полдня носил какую-нибудь хрень по двору, стараясь оказываться поближе к головному дворцу и к прогуливающимся придворным.
Этот Мяффнер еще дважды появился на заднем дворе, где один раз подозвал управителя, второй раз двух старших слуг и лично раздал указания.
Как я заметил издали, совершенно не подчеркивает превосходство над окружающими, никакого высокомерия или надменности, но когда с кем общается, сразу заметно, что снисходит к собеседнику, обычно моментально улавливая, что тот собирается проблеять, и нередко отвечает раньше, чем тот закончит вопрос или доскажет некое умное предложение, что обогатит королевство.
Всегда ласков, не повышает голоса, а когда возмущается, то лишь укоряет и всплескивает ручками с короткими толстыми пальцами.
Возможно, это тот, к кому мне нужно как-то протоптать дорожку.
Глава 2
Из сел ежедневно прибывают телеги с провизией, сегодня повар лично указал, что куда сгружать, а то в прошлый раз свалили не там, и пятеро слуг, я в том числе, туши забитых коров и овец переносили через весь огромный двор в подсобку кухни, потом туда же таскали мешки с мукой.
В какой-то момент во двор не въехала, а влетела, как огромная хищная птица, на горячем красном коне всадница с не по моде развевающимися волосами. Лента, удерживающая их, слетела, волосы цвета воронового крыла блещут под солнцем, как черное пламя, тесный на груди кожаный колет ходит ходуном, лицо молодое, сильное, полное той энергии, которую не обрести во дворце.
