Младший лейтенант милиции (СИ) - Бурак Анатолий

— Пойдёмте раздевалку глянем, что ли? — Без особой уверенности предложил я.

Хотя, если честно, совершенно не понимал, что смогу увидеть среди рядов однотипных шкафчиков и висящей в них, выглаженной у официантов и «не очень» у кухонных рабочих и прочих тружеников сковороды и поварёшки, униформы.

— Где переодевается персонал? — Повернулся к заместителю директора Позняков. — Мы хотим осмотреть и убедиться, что не найдём ничего подозрительного.

Ахмет Алимович попытался что-то пробубнить про законность и ордер. Но, как видно, вспомнил об обещании Василия вернуться со всеми положенными бумагами и в компании сотрудников страшного ОБХСС и осёкся на полуслове.

— Идытэ за мной! — С каким-то кавказским акцентом выдохнул он.

И, наверное гадая, что криминального милиция может обнаружить в служебном гардеробе, поник плечами и выдвинулся вперёд, указывая направление.

Когда оказались в раздевалке, я с тоской, если честно, очень сильно граничащей с паникой, окинул взглядом ряды узких деревянных пеналов. По прихоти неведомого дизайнера, стоящих вертикально и навевающих воспоминание о чём угодно, но только не о «гнезде разврата и порока».

Хотя, учитывая то, что весь мой опыт ограничивался прошедшей с момента прихода в сознание неделей — то кто я такой, чтобы судить о том, как именно должно выглядеть место для смены гардероба с гражданского на служебный? В общем, пустили посмотреть — и ладно.

Судя по количеству отсеков, работало в этом заведении общепита человек десять Хотя, должно ведь быть гендерное разделение и, в таком случае, предстоит визит в «женскую часть».

Короче, тупо попялившись секунд двадцать я, понукаемый недвусмысленным покашливанием нашего бравого и, судя по его осуждающему взгляду, так не вовремя «вписавшегося» за меня капитана, приступил к осмотру.

Исповедуя старый, как мир принцип, «если не знаешь, что предпринять — займись хоть чем-нибудь». Ну или, по крайней мере, хотя бы попытайся изобразить хоть какое-то подобие, имитацию, так сказать, осмысленной деятельности.

Я тупо и, безо всякой надежды на результат, одну за другой открывал покрытые коричневым ламинатом фанерные дверцы. Ворошил чьё-то, висящее на крючках тряпьё и, так же индифферентно, закрывал шкафчики обратно. Чтобы, через секунду повторить это, ну о-о-очень продуктивное занятие.

Хотя, вскоре эти вялые попытки дали кое-какой результат. Выразившийся сильной вспышкой боли, которой наградила меня «интуиция», едва я глянул на содержимое пенала, в котором висела расшитая галунами ливрея и, закрыв дверцу, сделал шаг к другом отсеку.

И, хотя всё было понятно, так сказать «с полунамёка», из какого-то мальчишеского, можно даже сказать, детского упрямства я сделал ещё один шаг. И, не сумев сдержать стона, моментально вернулся обратно. И, снова раскрыв чем-то привлёкший внимание моего мучителя шкафчик, поинтересовался.

— Судя по вещам, здесь переодевается ваш швейцар?

— Ну да. — Пожимая жирными плечам и, изо всех сил изображая простодушие, ответил Каримов. И тут же задал встречный вопрос. — А, в чём собственно, дело?

— Где он сейчас? — Поняв, что я, хоть и помимо своей воли но, всё-таки напал на след, тут же перехватил бразды правления Позняков. И вовсю занялся дедукцией. — Судя по тому, что ливрея висит здесь, на рабочем месте он отсутствует?

— У Иннокентия Павловича смена начинается в три часа дня. — Информировал Ахмет Алиевич. И, давая понять, что, вот прямо изо всех сил готов сотрудничать со следствием, добавил. — Так что, скорее всего, он сейчас просто спит дома.

— И, где этот дом? — Вкрадчиво полюбопытствовал Василий. — Адрес нам назвать можете?

— А я почём знаю? — Вполне искренне удивился заместитель директора. — Это вам в отдел кадров управления столовых и ресторанов нашего района обращаться надо.

— Думаю, Ахмет Алиевич, будет лучше, если с подобным вопросом к ним позвоните вы. — Тут же сориентировался Анатолий Викеньтьевич. И, нагоняя жути, обрисовал неприглядную перспективу. — Представьте, что там. — Тут Позняков многозначительно закатил глаза к потолку, подумают о вашем ресторане, если в кадры станут звонить из милиции и интересоваться вашими людьми?

— Да-да, уважаемый! Вы правы! — Тут же засуетился, как видно, давший волю разыгравшемуся воображению, Ахмет Алиевич. — Я сейчас! Мигом!

— Думаешь, это он? — Недоверчиво зыркнул на меня Василий.

А я, так как отступать было некуда, постарался придать своему взгляду как можно более уверенный вид, и твёрдо кивнул. Правда, при этом сопроводив судорожное подёргивание бестолковкой, практически опровергающими сие действо словами.

— Знаю, улик и доказательств нет. Но, моя внутренняя чуйка твёрдо уверена, что этот тип к нашему делу причастен.

— Экстрасенс, бля! — Отворачиваясь, пробормотал чем-то недовольный Василий. И, давая волю чувствам, показал мне крепко сжатый кулак. — Смотри у меня, младшОй!

А мне, от его детской угрозы, почему-то стало смешно. Так как моторика движений и, какой-то нелепый, сделанный им поворот корпуса, вызвали у меня неосознанное желание встать в боксёрскую стойку и пробить в печень. И, хотите верьте, хотите нет, но я был уверен, что выглядевший внушительней и, визуально весивший килограмм на двадцать больше капитан, в драке мне совсем не соперник.

«Хотя — да»! — Запоздало подумал я. — "Я ж, вроде как боксом занимаюсь! И даже, кажется, ухитрился выполнить норматив Кандидата в Мастера Спорта.

А, судя по самоуверенному и, слегка нагловатому виду Василия, он тоже не чужд этой мужской забаве. Вот и куражится, почём зря. Так как, по моим внутренним ощущениям, на канвасе он бы не продержался против меня и пары-тройки секунд.

— Вот! — Прервал мои досужие размышления появившийся в раздевалке и, даже слегка запыхавшийся Каримов. — Охотская триннацать, квартира двадцать семь.

Он обвёл настороженным взглядом нашу троицу и, безо всякого сомнения определив в Позняков старшего, протянул находящийся у него в руках клочёк бумаги ему.

— Спасибо, Ахмет Алиевич. — Вполне искренне поблагодарил заместителя директора майор. И, успокаивая насчёт дальнейшей перспективы, заверил. — У нашего ведомства к вашему заведению больше претензий нет. И, можете быть уверены, что никаких сигналов смежникам ни я, ни мои люди давать не будут.

— Спасыба, дарагой! — Тут же выразил наигранную радость Каримов. И, зыркнув куда-то в сторону, требовательно мотнул головой. — Вот, прымытэ небалшой прэзэнт, так сказат. — Заместитель директора протянул, на этот раз почему-то Василию, обычную сетку, в которой виднелись аж три бутылки коньяка и несколько источающих сногсшибательные ароматы, пакетов. — Ат нашига дома к вашиму дому.

— Это лишнее. — Нахмурился Позняков. Но, уловив плотоядно-предвкушающий взгляд Васили, обречённо махнул рукой. — А, ладно! Чего уж там целку из себя строить!

А я с интересом подумал, что в принятом им решении сыграло бОльшую роль. Выдимые невооружённым взглядом текущие слюньки Василия или недовольно-осуждающий взгляд капитана, которым он ухитрился наградить строгого и, не к месту и совсем не вовремя, излишне принципиального начальника.

Хотя, ежели разобраться, то кто я такой, чтобы так тщательно препарировать коллег? Все мы люди, все мы человеки. И, чтобы отказаться от плывущей в руки халявы, нужно обладать поистине какими-то, сверхчеловеческими и, как понимаю, не свойственными обычным людям, качествами.

— А это мы удачно зашли! — Захлопывая крышку багажника, в который быстренько уместил снедь и выпивку, подытожил донельзя довольный Василий. И, выражая полное одобрение моим, недавно искренне осуждаемым действиям, хлопнул меня по плечу. — А ты ничего, млдашОй! Толк будет!

— На Охотскую? — Слегка поморщившись от такого панибратсва, вместо ответа спросил я.

— А куда же ещё! — Иронично хмыкнул Позняков. И, задумчиво пробормотал. — Надеюсь, у нашего фигуранта домашнего телефона нету. А то ведь, этот Каримов, тот ещё жук. Своего и предупредить может!