Диана Удовиченко - Знак Потрошителя
Данилка остановился в проулке между домами. Постоял немного, перебирая ногами, словно разминался перед пробежкой. Потом достал из жилетного кармана хронометр, взглянул на него, развернулся и быстрым, решительным шагом отправился прочь. Сэр Генри рванулся следом.
Настя вопросительно взглянула на Сенкевича. Тот на секунду нахмурился, потом просветлел лицом:
– Пойдем в кеб.
Усевшись, приказал:
– На Бейкерс-роу, к причалу!
Он тоже вынул хронометр и был так сосредоточен и напряжен, что Настя ничего не стала спрашивать. По дороге они обогнали Дана, который шагал быстро и мерно, как марафонец. Приехав на причал, остановились. Минут тридцать спустя подошел Дан. Отдышался, посмотрел на Сенкевича. Тот молча покачал головой. Призрачная девушка повторила его движение.
– Вот и у меня не получается. – Дан взглянул на свой хронометр. – Сейчас отдохну и повторю.
Минут десять он делал глубокие вдохи и выдохи, потом кивнул и бегом припустил обратно. Привычный ко всему кебмен молча тронул лошадь.
На Бернер-стрит картина повторилась. Сначала приехали Настя с Сенкевичем, потом подоспел Данилка. Теперь разница во времени составляла восемнадцать минут.
– Чуть не сдох, – доложил Дан, плюхаясь в кеб. – Все равно не получается.
– Никак, – подтвердил Сенкевич.
– Домой. – Дан откинулся на спинку сиденья.
Уже в коляске он подробно объяснял:
– Судя по состоянию первого трупа, мы разминулись с убийцей буквально на несколько минут. На месте преступления находились не больше тридцати минут. Потом подбежал констебль, сообщил, что на причале еще один труп. Но когда мы прибыли на причал, и второй труп был свежим. Кишки еще дымились.
Настя поморщилась.
– Извини, – вздохнул друг. – Как есть, так и говорю, не до политесов. Так вот. Получается, Потрошитель сразу после первого убийства отправился и совершил второе. Пусть он даже бежал изо всех сил. Но констебль, обнаруживший тело, затратил на дорогу до нас приблизительно тридцать минут. Понимаешь, что получается? Когда мы прибыли на место первого преступления, вторая жертва уже была мертва. Или в этот момент ее убивали.
– Кеб? – предположил Сенкевич.
– Всех кебменов уже допросили. Никто из них не был в ту ночь в Ист-Энде.
– А если собственный экипаж? – вмешалась Настя.
– Даже тогда Потрошитель не успел бы. Ведь он не просто убил. Он разделал женщину. На это, даже при определенной сноровке, требуется много времени. Нет, ее убили приблизительно тогда же, когда и первую жертву. Или даже чуть раньше. Но совсем чуть-чуть.
– Получается… – протянул Сенкевич.
– Получается, что убийц было двое.
Призрачная девушка радостно закивала.
Сначала она не обратила внимания на двигавшуюся рядом коляску. Но экипаж ехал слишком медленно – кучер будто приноравливался под ее шаг. Кэт покосилась на него. В ответ на взгляд дверь распахнулась, показалась мужская рука в перчатке, которая поманила ее. Коляска остановилась.
«Повезло», – подумала Кэт. Сегодня не придется заголять зад в подворотне – в экипаже гораздо теплее и удобнее. Сиденья мягкие. А может, человек отвезет ее к себе домой, в гостиницу или на съемную квартиру. Пару раз попадались такие клиенты.
Она подбежала к коляске, ловко вскочила на ступеньку и спустя секунду уже сидела на бархатной скамеечке напротив мужчины, который выглядел весьма импозантно.
– На причал! – скомандовал он кучеру. – Трогай!
Сенкевич
– Я должен подумать, – сказал Платонов.
– Дело на три трубки? – уточнил Сенкевич.
Капитан хмуро взглянул на него:
– Я не курю.
– Холмс курит, – вздохнул Сенкевич. – Я надеялся…
– Не надейся! Придется рассчитывать только на меня.
Сенкевич счел за благо промолчать. Пока личность сыщика проявилась только во время спиритического сеанса да еще пару раз, когда Платонов, измученный ломкой, позволял себе дозу. Сенкевич считал, что капитан должен бороться с пагубной привычкой, и черт с ним, с Холмсом. Не то чтобы он так трепетно заботился о здоровье заклятого друга, но и возиться с наркоманом не улыбалось. Но Уотсон в нем протестовал, требуя возвращения великого сыщика. В Сенкевиче попеременно одерживало верх то желание видеть Холмса, который во всем разберется, то разумное неприятие наркомании. Но сейчас было не до этого. Призрачная девушка, усевшись в кебе между Даном и Настей, укоризненно грозила окровавленным пальчиком. Пришла пора выдавать главный козырь.
– Мне тоже надо подумать, – заявил Сенкевич. – Поедемте домой.
Вернувшись на Бейкер-стрит, Настя тут же ринулась на кухню, готовить обед.
– Когда уже вернется Бэрримор? – посетовал Сенкевич. – Эти фиши с чипсами уже в печенках сидят. И даже это она готовить толком не умеет.
– Я все слышу! – донесся из кухни голос Насти.
Вскоре она пригласила мужчин в столовую. Кровавую девушку Сенкевич оставил в своей спальне, чтобы аппетит не портила. Без удовольствия угостившись невкусной стряпней, Сенкевич молча выложил на стол крошечный, не больше четырех миллиметров в диаметре, блестящий металлический кружок.
– Что это? – заинтересовалась Настя. Взяла вещицу, положила на ладонь. – Похоже на пуговицу от перчатки.
– Она и есть, – кивнул Сенкевич.
– Здесь монограмма… – Девушка сощурилась. – Буквы «A» и «V».
– Это не монограмма, к сожалению, – заметил Сенкевич. – Монограмма семьи была бы узнаваема. А здесь только инициалы.
– Где ты это взял вообще?
Настя задала вопрос, потом, пораженная внезапной догадкой, замолчала, глаза у нее округлились, рот брезгливо скривился. Она поспешно положила пуговицу на стол.
– Именно, – кивнул Сенкевич. – В кишках жертвы с причала.
– Ты в своем уме?! – подскочил Платонов. – Это же сокрытие улик от полиции!
– Не спеши, успеем передать в полицию. Тут дело такое… Инициалы тебе ни о чем не говорят?
Дан пожал плечами:
– Ты же знаешь, с памятью у меня не особо.
– Неужели?.. – Настя прикрыла рот ладошкой.
– Возможно, почему бы нет? О принце Альберте Викторе всякие слухи ходят, – кивнул Сенкевич. – Пуговица золотая, такие перчатки носит только богатый человек. А тут еще инициалы совпадают.
– Тем более это дело полиции, – кипятился Платонов. – Мы к принцу все равно подобраться не сможем.
– В полиции дело замнут. Но это и черт бы с ним. По идее скоро Потрошитель уймется. Сколько там убийств он совершил? Пять?
– Тех, что с уверенностью приписываются ему, – пять, – кивнула Настя.
– Ну вот. Считай, уже четыре есть. Ну грохнет он еще одну ш-ш-ш… шаловливую даму, подумаешь… А вы не боитесь, что, если мы передадим эту х-х-х… хорошенькую пуговку в полицию, нас уберут как ненужных свидетелей?
– Это тебе не Чикаго тридцатых, а Лондон девятнадцатого века! – фыркнул Дан.
– Да кто ж его знает? У них вон убивают как легко… Но в любом случае, Холмс, сегодня у нас важная встреча. Я пригласил на ужин старого знакомого по академии, доктора Монтегю Джона Друитта. Того самого, – со значением прибавил он.
Платонов досадливо поморщился, и Сенкевич пояснил:
– Простите, все время забываю про вашу память… Доктор Друитт – придворный врач, который пользует наследника.
– Так он нам и расскажет что-нибудь, – усмехнулся капитан. – Это ж врачебная тайна, да еще и какой семьи!
Сенкевич безмятежно улыбнулся:
– Кто знает, дорогой друг… Я ведь не только духов в лаборатории вызываю. Вот. – Он продемонстрировал маленькую склянку. – Собственное изобретение. Смесь опиума и кое-каких препаратов. Отлично развязывает язык. А самое замечательное: пациент потом сам не помнит, что говорил. Остается только ощущение легкого похмелья.
– Другое дело. – Дан поднялся. – Только переоденусь в приличествующий случаю костюм.
– Я с вами! – подскочила Настя.
Сенкевич снисходительно взглянул на нее.
– О черт, – простонала девушка. – Черт, черт!
– Да, милая леди, – кивнул Сенкевич. – Клуб в Лондоне девятнадцатого века несколько отличается от тех, к которым вы привыкли. Туда, конечно, вхожи дамы, но… так сказать… строго определенного, и не самого высокого, сорта. Ну а тот, в который мы направляемся, – пристойное заведение, и даже таким б-б-б… бабочкам ночи туда ход закрыт.
– Гад ты, когда уже вытащишь нас отсюда?! – взвыла Настя.
– Терпение, милая леди. Вспомните монастырь в Равенсбурге и бордель в Эдо. Здесь вы еще неплохо устроены.
– Да уж, – буркнула девушка, поправляя светлые волосы. – Никто не сжигает, но никто и не трахает.
Она с обиженным видом ретировалась на кухню. Вместо нее в столовой появился Платонов:
– Поехали.
Клуб «Корона» занимал целый дом на Оксфорд-стрит. На первом этаже располагалась раздевалка, библиотека, комнаты для отдыха, курительные. Второй этаж занимали несколько отдельных кабинетов для деловых встреч, зал для обеда. В одном из них Сенкевич с Платоновым и расположились, ожидая доктора Монтегю Джона Друитта.
