Анатолий Дроздов - Беспризорный князь
Ярослав кивнул.
– Теперь о Волыни. Край сложный. Во Владимире моя мать, Доброслава, бояре за нее горой. Сладишь?
– Доброславу ведаю, – сказал Ярослав. – Вместе росли. Как батька мой сгинул, Мстислав приютил. Даже выдать ее за меня хотел, только не сладилось. Удела не было, а без него какой я жених?
«Блин! – подумал я. – Тут у них «Тысяча и одна ночь», индийский фильм с песнями и плясками. Не удивлюсь, если узнаю: «Доброславе сватался басилевс».
– Давно вдовствуешь? – встрял Малыга.
– Третий год, – вздохнул Ярослав.
– Что не женишься? Молодой еще.
– Не хочу! – ответил Ярослав и насупился.
«Однолюб, – подумал я. – Интересно, а с Доброславой он как? Любил? Наверняка! Такие-то глазищи! А ведь это неплохо! Ярослав до сих пор хоть куда, да и матушка не старая. Личная симпатия не помешает».
– Не забывай, княже, что посадником во Владимире ты, а не Доброслава, – предупредил я, вставая. – С тебя будет спрос.
Ярослав вскочил и поклонился – до земли. После чего немедленно выбежал. Задерживать я не стал. Сейчас он ворвется к сыновьям (те наверняка ждут!), сообщит новость… Дедом Морозом быть приятно.
– Не шибко ты: уношу – княжество? – вернул меня на землю Малыга.
– Не справится – отберем! В первый раз?
– Ладно! – вздохнул батько. – Пошли спать! Оляна, поди, заждалась.
«А тебя – Любава!» – добавил я мысленно. Мы и в самом деле засиделись: в окошках плескалась тьма. Я осторожно прокрался в ложницу, там, стараясь не шелестеть одеждой, на ощупь разделся и нырнул под одеяло. И мгновенно получил свое сокровище в обе руки.
– Истомилась вся! – пробормотала Оляна, прижимаясь ко мне так, будто собиралась забраться внутрь. От нее вкусно пахло молоком. – Что это вы? О чем говорили?
– О девках! – признался я.
– Старые – а туда же! – не одобрила супруга, запуская руки мне в волосы. – Как будто жен нету!
– Девки слаще! – возразил я.
– Трепло! – заключила Оляна. – А еще князь!
– Галицко-Волынский! – похвастался я.
– Лучше б сотником был! – вздохнула супруга. – Чаще бы видела!
Я не нашелся, что ответить.
– Три года минуло, а все мнится, что сплю! – продолжила Оляна. – Я – и твоя жена! Ведь без венца была согласная!
– Малыга заставил! – пожаловался я. – Сказал: зарежет, если не женюсь!
– Он может! – согласилась Оляна. – А я-то думала: по любви!
– Кто ж таких, вредных, любит? – возразил я. – Сын – и тот весь в мамку! Не успел на руки взять, как обгадил!
Оляна хрюкнула и, не удержавшись, прыснула.
– Ивана разбудишь! – встревожился я.
– Молока насосался и спит! – возразила Оляна, обнимая меня за шею. – Ты что как не родной? Вчера не тронул, сейчас сторонишься. Ладно, с дороги устал, а сегодня чего?
– Млава сказала: нельзя! У тебя там не зажило.
– Мне не говорила, – мурлыкнула супруга. – И кому лучше знать, что у меня зажило: ей или мне?
«Наверное, ей!» – хотел сказать я, но не успел. Рот мне заткнули качественно. Жаловаться не приходилось: сам целоваться учил…
8
Гридь проскользнул в дверь, подбежал и склонился перед Святославом.
– Князь Иван!..
Говор, стоявший в покое, мгновенно стих.
– Проси! – кивнул Святослав.
– Но… – замялся гридь. – С ним стража. Князь настаивает…
– Их тоже!
Сидевшие за столом многозначительно переглянулись. В покои Великого с оружием пускали только князей, да и то не всех. А чтоб кого со стражей… С другой стороны, чего пенять? Сами рядились, как извести Ивана…
Гридь выбежал, дверь распахнулась, и в покой вошли трое. Первый был высок и строен. Алое княжье корзно ниспадало с его плеч до сапог, голову украшала такого же цвета шапка с меховой оторочкой. Двое других одеты скромнее. Их плечи обтекала кольчатая броня, на поясах висели мечи. Войдя, они замерли у порога. Князь же, расстегнув фибулу, снял плащ и бросил на лавку. Следом полетела шапка с алым верхом. Оставшись в рубахе, Иван вытер потный лоб и двинулся к столу. Длинная сабля, прицепленная к поясу, болталась у его бедра. За столом возник шепоток. Другие князья явились к Великому с короткими кордами – скорее знак достоинства, чем оружие, – Иван взял боевой меч. Еще более удивил гостей тяжелый мешок, висевший на поясе князя. Что в нем? Серебро? Зачем столько?
– Здрав будь, Великий! – поклонился гость. – И вы, братия! Не корите, что заставил ждать. Народ киевский улицы перегородил. Чуть пробились…
Иван говорил правду. С момента, как над городом проплыли смоки и змеи один за другим стали садиться на гладь Почайны, Киев будто с ума сошел. Люд высыпал на улицы. Великий распорядился выслать стражу и коней. Без гридней и пешью Иван пробирался бы долго.
– Садись, брате! Здесь! – указал Великий на место рядом с собой.
Князья снова переглянулись. Занять место одесную Великого было великой честью. Иван словно не заметил. Сдвинув саблю, примостился на лавке. Князья с интересом разглядывали гостя: большинство видело его впервые. Иван оказался молод и хорош собой. Ярко-синие глаза заметно выделялись на загорелом лице. Короткая русая борода и такие же волосы, стриженные в «горшок», – прическа воина. Волосы не цепляются за бармицу и смягчают удар по шлему…
«Рюрикович! Настоящий Рюрикович! – подумал Давыд Смоленский. – Тут и гадать нечего! С чего Великий решил, что Иван безродный?»
Давыд поймал себя на мысли, что гость ему нравится, и нахмурился. Чувства следовало сдержать. Неизвестно, что выкинет смердий князь. Вон и в Киев прилетел, а не шел с дружиной, как другие. Это с чего? Князья не птицы…
– Благодарю, брате, что скоро, – сказал Святослав Ивану. – Заждались. Третий день рядимся, как воевать.
– Что придумали? – спросил Иван.
Голос у него был под стать внешности: густой и звучный.
– Хотим идти к Чернигову, – сказал Святослав. – Ударим на Гзу и погоним его с Божьей помощью. Смоки твои пособят. Затем пойдем к Путивлю, а после – к Переславлю. Так и выбьем нехристей с наших земель.
– Долго! – покачал головой Иван. – Полон уведут! Земли запустеют, да и люд жалко: не сладко в половецком плену. Уж я-то знаю!
«Вспомнил! – подумал Святослав. – О том, как я просил Бельдюзя его зарезать, видно, тоже не забыл».
– Как сам мнишь? – спросил хмуро.
– Войско надо разделить. Одна дружина пойдет к Чернигову, вторая – к Путивлю, третья – к Переславлю. Ударим разом и погоним половцев в середину наших земель. Там их вырежем. Так, – Иван сжал кулаки, – чтоб их дети запомнили! Дорогу в Русь забыли!
За столом зашумели и загомонили. Святослав поднял руку, утихомиривая.
– Нас мало, – сказал устало. – Три тысячи конной дружины и две – бояр. Более не собрали. У каждого хана – тьма.
– У городов столько не будет! – возразил Иван. – Часть по весям рыщет.
– Все равно много! – возразил Ярослав Черниговский. – Пять половцев против нашего одного!
– Для того, чтоб бить в спины, более не надо!
– Мнишь, побегут?
– Еще как! – усмехнулся Иван. – Его вот спроси! – Он указал на Горыню. – Не забыл, воевода? Ведь еле ноги унес?
Горыня побагровел.
– Князь подтвердит, – Иван кивнул на Ростислава Белгородского. – Половцы и без того бегать горазды, а от змеев помчатся сломя голову. Успеть бы догнать!
– Ох, и вдарим! – вскочил Всеволод Курский. – Умница, брате! Любо! – Подбежав, он заключил Ивана в объятия. Остальные князья вскочили и загомонили. Святославу пришлось прикрикнуть.
– Да будет так! – сказал, хлопнув ладонью по столу. – На Чернигов пойдут Ярослав с Давыдом, на Путивль – Игорь с Всеволодом, Ростислав поведет белгородцев и киевлян к Переславлю. Ты, брате, – он повернулся к Ивану, – с кем?
– С нами! – поспешил Всеволод.
Иван кивнул и сделал знак воинам у дверей. Те подошли.
– Это Братша и Брага, старшие над двойками смоков. Выбирайте, брате, который кому глянулся! Оба в рати равные.
– Этот! – указал Ярослав на Братшу. Ростислав склонил голову, соглашаясь с выбором старшего.
– И еще!
Иван отвязал от пояса тот самый, привлекший всеобщее внимание мешок и вытряхнул его над столом. На скобленые доски с грохотом высыпались камни: каждый величиною с детский кулак.
– Пусть каждый из воев возьмет по десять таких! В поле не сыщем.
– Это для поганых? – полюбопытствовал Давыд, подбрасывая на ладони обкатанный голыш.
– Им! – подтвердил Иван.
Когда князья с воеводами потянулись к дверям, Святослав тронул Ивана за рукав.
– Останься!
Братша и Брага, заметив, остановились, но князь сделал знак, и оба скрылись за дверью.
– Гридней привел? – усмехнулся Великий, приглашая гостя сесть. – И броню вздел. Думал, не замечу под рубахой? Сторожишься?
– Не тебя! – ответил Иван.
– А кого?
– Володько.
– Нет его в Киеве, я услал – как крест тебе поцеловали. Володько не стал, – Святослав провел рукой по столу. – А теперь скажи! Опасался меня, но пришел. Не сказал: «Твоя справа! Не мои земли зорят!» Почему?
