Я шагаю по Сеулу (СИ) - Глурджидзе Вахтанг "Вахо Глу"
Тело знает корейские законы, само кланяется. Я тоже, как выяснилось, почему-то говорю на корейском языке, и даже читать умею. С одной стороны, это хорошо. Но, в отличие от романа, который я читала, тут уже не скажешь, что ничего не помнишь. Никакой амнезии нет. Теперь боюсь, что не смогу опознать родственников. Хотя, они то меня узнают.
«Аджума, не волнуйтесь, я вам подскажу!».
Так, а что это за писк в моей голове?
«Я, Ен Лин, просто, не могу уйти к предкам, что-то меня не пускает. Я очень испугалась, когда меня вдруг понесло куда-то в непонятную черноту».
Это что, владелица тела умерла, но не совсем? Странно! Выходит, нас в голове двое. Это усложняет ситуацию, вдруг эта кореянка попытается отжать у меня тело?! И что мне тогда делать? Но раз вышла на контакт, значит, что-то с ней не так. Попытаемся мысленно поговорить:
«Меня зовут Лена, не надо никаких аджум, в одной голове живём. А почему тебя понесло в черноту?».
«Я хотела умереть…».
«Угу! Ещё одна самоубийца. И что ты выпила?».
«Нашла в Интернете, как из пищевых продуктов сделать ядовитую еду…».
«Понятно, что ничего не понятно!».
«Я просто что-то неправильно рассчитала, моя одноклассница точно такой же едой отравилась, и умерла…».
«Стоп! А почему ты решила отравиться?».
«Меня никто не любит. Онни постоянно кричит на меня и бьёт, в школе тоже проходу не дают…».
«Понятно. А ты можешь телом управлять?».
«Нет, я пробовала. Пока вы не появились, у меня ничего не получалось. Только могу видеть через глаза, и подсказать, кто есть кто…».
«Ну, хоть это! Слушай, а тело как само кланяется? Оно что, это и без мозгов делать умеет?».
«Наверное, я не знаю…». — Неуверенно пищит школьница.
«Значит, будем вместе сидеть в одной голове».
«Нет, я точно знаю, что когда выполню наказ богов, и познакомлю вас с этим миром, то уйду на перерождение!».
«Даже так? Ну, хорошо, с богами спорить нельзя. Значит, теперь ты только в роли советчика. Тогда не удивляйся, если я буду делать что-то не так, как это делала ты».
«Хорошо, аджума, все равно, меня слышите только вы».
«Я тебе сказала, называй меня Лена!».
«Хорошо, госпожа Ле На!». — Испуганный голос замолкает.
Так. Чтобы спросить у этой советчицы? А, вот!
«Да, а твои родственники, что, богаты?».
«Нет, очевидно, за лечение заплатил дядя».
И что мы имеем? Амнезии нет, родственники денег не имеют, но долги у них точно будут. Это из минусов. Из плюсов — появилась советчица. Она будет мне подсказывать, кто есть кто, и как жить в этом мире. Но вот только она не вечная, в любой момент может испариться. Значит, будем выживать, как умеем. Ой, забыла спросить, сколько мне теперь лет.
«Шестнадцать!» — Доносится из глубин сознания. Так, а как я выгляжу?
В мозгу возникает картинка.
Это новая я.
Так, что-то подобное я видала в старом мире. Вот память дырявая! И ведь мне никакие боги не пришлют подсказок, как героям романов о Корее и К-поп! Ладно, хоть на вид не такая страшная, как многие аборигены, хотя бы взять ту же санитарку, что обед приносила.
Над внешним видом мы ещё поработаем, как выйдем из больницы. Теперь узнаю, какие пристрастия у бывшей владелицы тела.
Но этому моему желанию не суждено было осуществиться. Открылась дверь палаты, и в неё вошли врач, женщина, возрастом лет до пятидесяти, и девушка лет двадцати.
Мои новые родичи: мама Сара (слева) и старшая сестра, Джен Ни (справа).
Я вначале подумала на онни, что это она моя омма, но голос в мозгу пискнул, что это сестра-драчунья. А насчёт оммы Сары, бывшая владелица тела пояснила, что та сделала пластическую операцию, как это принято в Корее.*
*Это не выдумка автора. эти мать и дочь действительно живут в Корее. 50 летняя Сара — инфлюенсер из Южной Кореи, публикующая контент о красоте и танцах. Её YouTube-канал насчитывает 12 000 подписчиков. В социальной сети количество подписок женщины — более 100 000. Основной платформой для работы Сары стал TikTok. На аккаунт инфлюенсера подписались 2 миллиона человек.
Сара действительно сделала пластическую операцию лица. ( https://www.yesasia.ru/article/1278471).
Замечаю, что я, почему-то, не очень похожа на своих родственников. Джен Ни смотрела на меня, как удав на кролика, а мама мило улыбалась. В голове у меня раздался испуганный писк школьницы, когда глаза остановились на онни. Так, вот кто гнобил малявку! Значит, и на этой онни лежит часть вины за попытку самоубийства тонсен! Разберёмся после, когда прибудем домой. Вон, мама притащила целую сумку с одеждой, а в руках у сеструхи какие-то бумаги, наверное, доктор дал документы о выписке из больницы.
— Можете взять свою дочь, она вполне здорова. — Объявляет доктор, и покидает палату. Медсестра тоже уходит. Они что, меня оставили на растерзание этой Джен Ни?!
— Ну, Ен Лин, я тебе покажу, как травиться! Вогнала омму в такие большие расходы, а у нас ещё предыдущий кредит не выплачен! — Шипит онни, пытаясь дотянуться до моих волос.
Так, надо как-то остановить эту змею, а то омма стоит, и только глазами хлопает! А ведь в Корее, насколько я помню из романов, слово старшего в доме — закон! По-видимому, в этой семье сие правило не действует. Придётся всё брать в свои руки, а то из больницы выйду без волос.
— Ты в этом виновата! Ты меня била, всегда смеялась надо мной, вот и довела меня до такого! — Ору я во весь писклявый голос, пытаясь руками помешать сеструхе, вцепиться в мои волосы. — И не ври, я знаю, за лечение дядя заплатил!
Джен Ни застывает, недоуменно смотрит на меня. Наверное, её тонсен никогда ей не перечила, поэтому мой выпад оказался неожиданным для онни.
— Доченька, неужели ты такое сказала о своей онни врачам? — Пугается мама.
— Да, сказала! — Вру родственникам. — А они полиции передадут. И как только ты меня ударишь, онни, меня отдадут в органы опеки. Тогда посмотрим, что с вами дядя сделает!
Про дядю я случайно брякнула, но оказалось, попала в самое уязвимое место этой семейки. Как я поняла, семейка Пак, в которой мне теперь предстоит жить, коренным образом отличается от выдуманных романистом Дже Мин и Сун Ок.
— Ащ! — Круглые глаза онни показывают крайнюю степень изумления.
— Не будет она тебя больше бить! И ругать не будет! — Это мамаша встряла, схватив старшую дочь за руку. Очевидно, бояться дяди. Так, теперь надо успокоиться, и, наконец, одеться. Зря, что ли, целую сумку одежды родичи притащили.
— Меня будут одевать, или придётся в больничном халате домой ехать? — Зло бросаю родственникам.
Тут они обе спохватились, и молча вытряхнули все эти тряпки на кровать. Одевалась я сама. Ничего, руки не отвалятся! В результате получасового перебора всех этих платьев и прочего, отобрала себе то, что мне, по-моему, подходит. А именно, голубые джинсы и майку, в красную и белую полоску. Онни недовольно зашипела, но ничего не сказала, а омме, как видно, фиолетово, что будет одето на её младшей дочери. Мда, странная тут Корея, какая-то, неправильная…
В этом я и вышла из госпиталя.
Пока шли до лифта, раскланивались со всеми встречающимися нам в коридоре врачами и медсёстрами. Прямо напротив двери лифта висел большой трафарет:
