Выбор пути (СИ) - Бондаренко Вадим
Итак, первая задача - пропитание. Охота в моем состоянии невозможна, слишком слабое это тело. Взгляд снова остановился на реке. Удочку бы сейчас…
Мозг лихорадочно перебирал варианты. Кустарник на берегу выглядел знакомо, и, если я не ошибся, можно попробовать сделать ловушки для рыбы. День только начался, солнце поднималось все выше, сплести несколько вершей - дело не хитрое. Вот только смогу ли я туда дойти?
Прислушался к себе. Время, проведенное на свежем воздухе, явно пошло мне на пользу. Головокружение окончательно отступило, жар спал, и даже желудок, явно не довольный столь скромной трапезой, давал о себе знать голодным урчанием. Нужно вставать.
На этот раз я встал сам, не опираясь о стену. Постоял, привыкая. И, кивнув девчонке, стал медленно спускаться к реке. Идти было непривычно, центр тяжести тела явно отличался от привычного. Дважды пришлось останавливаться, обхватив рукой стволы деревьев,и отдыхая, но, в целом я всего за полчаса добрался до берега реки. И, разглядывая гибкие ветви с узкими серебристыми листьями, радостно улыбнулся. Я не ошибся, передо мной была ива.
Сломал первую ветку и протянул ее через сжатый кулак, очищая от листьев. Отбросил в сторону, потянулся за следующей. Краем глаза увидел, как моя спутница, с недоумением смотревшая на все это, развернулась, и пошла наверх, к пещере. Похоже, этот способ ловли рыбы тут не знаком … Продолжим, до вечера нужно много успеть.
- Эн-ха, орб! - за спиной раздался знакомый голос, и я обернулся.
Девчонка протягивала мне широкую каменную пластину, с острыми, покрытыми мелкими сколами, краями. Взяв в руки этот "орб", я покрутил его в руках, и он как то привычно лег в ладонь широкой частью. Мышечная память? Я ведь точно никогда в жизни не пользовался каменным рубилом…
С инструментом дело пошло быстрее, и вскоре охапка веток на берегу значительно увеличилась. Девчонка, понаблюдав, как я убираю листья, стала повторять мои действия. Она очень быстро учится…
Оставив ей оставшиеся ветки , сел за плетение вершей. Три широких бочонка, три конусных горла - крышки, длинные прутья вместо веревок. Когда работа была закончена, солнце начало клонится к горизонту. Эх, привады бы какой… Рыбы в реке было много, круги и всплески раздавались со всех сторон. Я поддел пласт черной, слежавшийся массы из опавших листьев и травы и корней на берегу. Есть! Множество червей извивались, стремясь снова скрыться под листьями. То, что надо! Срезав три таких куска дерна, я уложил их на дно корзин, закрепил крышки и, осторожно ступая по топкому дну, отнес их на несколько метров от берега.
Внезапно тихий солнечный вечер разорвал громкий звук, доносящийся из-за реки. Девчонка вздрогнула, испугано озираясь, а я стал быстро выбираться на берег. Нужно идти в пещеру, волчий вой, пока далёкий, не предвещал всем слабым жителям этого мира ничего хорошего…
На берегу было много упавших сухих веток, да и по дороге наверх удалось насобирать хорошую охапку. С приходом темноты болезнь снова попыталась перейти в наступление, меня бросало в жар, ноги стали заплетаться. Из последних сил дотащил дрова до входа и, сбросив свою ношу на пол, присел, прислонившись спиной к ещё хранящей солнечное тепло скале. Моя спутница держалась намного лучше, притащив охапку дров даже больше моей.
- Эн-ха, гэл. Гэл шша вуу, - она указала рукой во мрак пещеры.
Возвращаться в склеп, полный мертвецов, не хотелось, но и оставаться ночью без укрытия в мире, где цивилизация ещё не успела уничтожить всех хищников, было глупо. Подумав секунду, я выбрал компромисс - короткий коридор от входа до большого зала отлично подойдёт для ночёвки. Главное - зажечь костер, отгородившись ним от ночной темноты и скрывающихся в ней опасностей.
Огонь… Собирая дрова, таща их по склону вверх, я думал, как его разжечь. Для начала проверим самое простое решение, ведь ни добывать огонь трением, ни высекать искры я не умел.
Вдохнув побольше чистого воздуха, иду в темноту пещеры. Странно, но я видел в темноте, пусть плохо, контуры предметов не четкие, но и этого за собой раньше не помнил. Через десяток метров ноги проваливаются в мягкую золу. Осторожно передвигаю ступню, и пальцы чувствуют тепло. Ещё шаг, и ступня отдергивается от жара, а в темноте тускло зажигаются красным светом разворошенные угли. Чихая и кашляя от поднятой пыли, сгребаю это сокровище на широкий плоский камень, подобранный у входа, и бреду назад. Широко улыбаясь, показываю спутнице находку.
- Огонь!
- Гэл! - она тоже улыбается, и склоняется над грудой сухих веток, выхватывая тонкие палочки.
Раздуть тлеющие угли оказалось не таким простым делом. Через пару выдохов меня скрутил приступ кашля, пришлось пережидать. Вторая попытка была успешнее - нет, кашель снова не дал довести дело до конца, но наблюдающая за мной девчонка упала рядом на колени и стала раздувать все ярче светящиеся угли. Наконец, вспыхнули первые ветки, к своду пещеры потянулся лёгкий дымок, тут же подхваченный сквозняком. Отдышавшись, я подкидываю дрова в разгорающейся огонь, и, с наслаждением вытягиваюсь рядом. Веки сами закрываются, и уже сквозь дремоту я чувствую, как на меня падает охапка пахнущего солнцем и степью разнотравья. Перекатываюсь на эту перину, подставляя спину теплу, и, наконец, как награда за этот долгий день, приходит сон…
Проснулся я затемно. Костер ещё горел, рядом, свернувшись в клубочек, словно котенок, тихо сопела носом девчонка. Я несколько раз вдохнул ночной прохладный воздух, прислушиваясь. Лёгкие ещё болели, но хрипы пропали. Да и жара нет… Иду на поправку? Хотелось бы, здесь нет больниц, врачей и лекарств, помощи не будет.
Встал, голова не кружится. Уже хорошо… Несколько наклонов и приседаний, чтобы разогреть мышцы. Дыхание сбилось, выступил пот… но это нормально, просто тело слишком ослабело. Болезнь, уничтожившая обитавшее здесь племя, убивала быстро, но, не справившись с первого раза, так же быстро отступала.
Сажусь у огня, и внимательно рассматриваю спящую соседку. Да, я не ошибся - это совсем другая ветвь людей. В той, прошлой жизни, антропологи так и не пришли к единому мнению, почему они исчезли. Толерантная Европа отрицала причастность к этому кроманьонцев, десятками и сотнями движущихся из Африки. Но всего за две тысячи лет после их появления, неандертальцы исчезли. Просуществовав четверть миллиона лет, пережив несколько ледниковых периодов, научившись выживать в суровых условиях, они проиграли. И вымерли… Вот эта маленькая женщина, не имеет будущего. Или её дети и внуки. Или я…
Ладонь помимо воли снова потянулась к лицу, и я провел пальцами по выпуклым надбровным дугам. Странное ощущение… За этот день я словно привыкал к этому телу, мышечная память возвращалась, часто идя в разрез с привычными из прошлой жизни движениями.
Прошлой жизни… я ведь помнил, что умер. Нельзя выжить, когда рядом с закладывающим уши воем падает снаряд. Вспышка, оглушительный грохот, и темнота стали закономерный итогом необдуманной попытки вырваться из раздираемой войной страны…
За спиной, во мраке пещеры, что-то с глухим ударом упало. Я вскочил на ноги, вглядываясь в тускло освещенный зал с мертвецами. Крысы? Хорьки? Или кто то опаснее?
Девчонка моментально проснулась. Она с минуту прислушивалась, а затем решительно вытянула руку, указывая в дальний угол. Идти туда?
Я подхватил горящую палку из костра, и стараясь не вдыхать тяжёлый запах, пошел вглубь зала. Слева в стене высветилось одна ниша, другая… В третьей на ворохе шкур лежал мертвый старик. Палка зачадила, огонь замерцал, собираясь погаснуть.
Четвертая ниша тоже не была пустой. У входа лежала женщина. Возраст сложно определить, но вряд ли она была слишком старой. Глаза закрыты. Не дышит… Внезапно одна из шкур пошевелилась, и из под нее показалась детская рука. Маленькие пальцы пытались стянуть тяжёлую шкуру, но это не получалось.
Я нагнулся, потянул за мокрый вонючий мех, оттаскивая его в сторону. На меня смотрели дети. Двое детей четырех-шести лет от роду. Голые, худые, как узники Освенцима, на грязных лицах потёки от слез.
